Мария Островская: Мы хотим законодательный гуманизм соединить с гражданской позицией

Петербургская благотворительная общественная организация «Перспективы» осуществляет проект «Гражданское достоинство» – это правовое просвещение сотрудников психоневрологических интернатов. Санитарок, врачей, медсестер, инструкторов по трудотерапии – всех тех, кто работает в огромных интернатах, где живут тысячи людей с ментальными и физическими нарушениями. Мария Островская, президент БОО «Перспективы», рассказала «Фонтанке», можно ли изнутри изменить систему и готовы ли к этому сами сотрудники интернатов.

– У нас уже прошли первые семинары для санитарок, медсестер в ПНИ № 6. Вы знаете, я после этих семинаров стала лучше понимать тех, кто работает «на земле» в ПНИ, – санитарочек, сестер. Мы им рассказывали о новом законодательстве, о вступившем в силу Федеральном законе «О социальном обслуживании населения», который уже окончательно рассматривает проживающего в ПНИ как клиента. Их клиента, подписывающего с ними договор, в рамках которого существует и индивидуальная программа социального обслуживания с перечнем услуг – социально-психологических, социально-педагогических, социально-правовых, социально-медицинских и так далее, в общем, услуг много. И все это должно быть зафиксировано в индивидуальной программе, указаны тарифы на услуги. И человеку, живущему в интернате и подписывающему этот договор, надо еще и в доступной форме объяснить, чтобы он понял, что подписывает. Ведь проживающие 75% от своих доходов платят за эти услуги, часть оплачивает государство. И вот мы попытались объяснить сотрудникам ПНИ, что по новому закону их клиенты могут и отказаться от части услуг или выразить неготовность их оплачивать. Кроме того, клиенты должны подписать акт сдачи-приемки и подтвердить, что услуги действительно оказаны.

- И как отреагировали санитарки и другие сотрудники?

– Скажем так – для них это было интересным сообщением. Многие не поняли, зачем все это, потому что у них уже давно сложилось мнение, что людям, живущим в интернате, и так хорошо. А «шестерка» – это действительно очень хороший интернат, можно сказать, выдающийся в Петербурге, и, в первую очередь, по уровню ухода за проживающими. Вот люди и говорят – а зачем нам все это, мы и так все делаем и подопечным тут хорошо. И потом резонно продолжают: мы и так вылезаем из кожи вон – три санитарки на 90 человек в смену, и нам вообще непонятно, кто в таком случае будет оказывать все эти многочисленные услуги и еще отчеты писать и «разъяснять клиенту в доступной форме».

- То есть закон исполнить невозможно?

– Для того чтобы его исполнить, нужны совершенно другие ресурсы в интернатах. Потому что тем количеством санитарок и медработников и социальных специалистов это невозможно сделать.

Еще одна коллизия – с недееспособным гражданином, вернее, с его законным представителем тоже должен быть подписан такой договор. А законный представитель у такого гражданина – интернат. И прокуратура не допустит, чтобы интернат сам с собой подписывал договор, значит, это должны быть местные органы опеки. Но вы сами знаете, что у них просто нет сил и ресурсов еще и этим заниматься.

- Означает ли это, что в очередной раз принят хороший закон, который работать не будет?

– Вы имеете дело с оптимисткой, я уверена, что он будет работать, но для этого требуется тотальное реформирование всей системы социального обслуживания, сам этот закон требует инновационных решений.

- И кто же будет решать?

– Этот закон мог бы быть экономически выгодным. Я как человек, который много работает с интернатами, могу сказать, что многие люди, которые там находятся, не нуждаются в таком объеме обслуживания, которое они получают. Многие совершенно спокойно могли бы и готовить себе сами, и комнату свою убирать, их не надо обслуживать, как лежачих. Поэтому вся европейская система перешла на индивидуальные рельсы, а не предоставляет огульно «услуги вообще». А у нас получается, что одни проживающие в интернатах получают фактически тюрьму с ограничениями всех свобод. Одежда общая на всех – выстирана и роздана, а потом грязная собрана, посуда вымыта санитарками, комната ими же убрана. И стандартная еда из общего котла. А многим это совершенно не нужно – их можно научить и приготовить, и постирать, и убрать в комнате. Но из-за «услуг вообще» другие подопечные – лежачие люди с очень тяжелыми нарушениями, нуждающиеся в огромном объеме поддержки, – ее не получают.

Чтобы закон заработал, надо начинать «с поля», снизу – с тех, кто сам работает в интернатах. Мы говорим людям: «Дорогие товарищи, не пишите стандартно, что вы оказали такие-то услуги, хотя на самом деле это не так, и не делайте вид, что вам хватает тех ресурсов, которые у вас есть, чтобы исполнить обязательства государства по индивидуальной программе для каждого проживающего».

Мы говорим: «Напишите честно, что каждому человеку нужно, и посчитайте, сколько для этого надо персонала и какой квалификации, сколько человеко-часов, и с этим придите в органы исполнительной власти и скажите, что имеющимися ресурсами вы это сделать не можете. А также разъясните, что часть подопечных нуждаются в хосписных условиях, а часть могут жить сами с поддерживающей помощью».

И тогда не придется, чтобы справиться с ситуацией, кого-то закрывать на ключ, потому что по нашему законодательству запереть человека можно только по решению суда, а ни в коем случае не в ПНИ.

- То есть вы предлагаете нашим гражданам принять на себя ответственность и сказать власти – что и как надо делать, чтобы закон работал?

– Да. Иначе люди всегда будут считать, что от них ничего не зависит, и писать отчеты, какие от них начальство хочет, чтобы «нас не трогали, потому что все равно ничего не изменится». То есть мы хотим законодательный гуманизм соединить с гражданской позицией.

- И как отреагировали на семинаре сотрудники ПНИ?

– У нас, как я уже говорила, было две группы. Так вот в первой сказали: «Как жили, так и будем жить, пусть директор догадается, как написать отчетные бумаги». А во второй вникли, вдумались, стали обсуждать, как реально можно все это исполнить. Мы рассказывали, какие вещи удалось внедрить администрации ПНИ № 3, где мы также работаем, как это происходит в европейских странах, где процесс реформирования интернатов начался раньше. И люди включились в процесс обсуждения, стали считать, сколько дополнительных ресурсов надо.

Если люди захотят исполнить этот закон, поймут, что им самим будет интереснее работать, они не будут так выгорать, и смогут вглядеться в тех, за которыми они ухаживают. Понимаете, если у меня 90 человек на отделении и если я к каждому буду относиться, как к личности, то я с ума сойду через несколько дней. В ПНИ№ 3 уже закрепили за каждой санитаркой группу из 12 человек – и всем стало легче жить. Уже можно подумать о том, что подопечному нужен шкафчик для личных вещей, вовлечь его в уборку комнаты и т. д.

С самим персоналом интернатов надо говорить, считаться с их мнением, поднимать зарплаты, проявить уважение к ним, обучать, вовлекать в процесс принятия решений. И тогда люди начнут думать, как исполнить закон. Мы и дальше будем проводить подобные семинары – с персоналом, с администрациями интернатов, проведем три круглых стола, куда пригласим не только чиновников и директоров интернатов, но и самих проживающих и их родителей. Это и есть гражданское общество, когда человек становится участником диалога с государством и соавтором социального проектирования.