Валентина Матвиенко: Я не прощаюсь

Губернатор Петербурга Валентина Матвиенко, которая вскоре может покинуть пост главы северной столицы России и перебраться в Совет Федерации, рассказала генеральному директору Агентства журналистских расследований Андрею Константинову о том, кто точно не станет следующим губернатором Петербурга, о своем отношении к городу и горожанам, о секретах, которые никому нельзя рассказать, и о том, кого ей жалко, помимо Сергея Миронова.

Губернатор Петербурга Валентина Матвиенко, которая вскоре может покинуть пост главы северной столицы России и перебраться в Совет Федерации, рассказала генеральному директору Агентства журналистских расследований Андрею Константинову о том, кто точно не станет следующим губернатором Петербурга, о своем отношении к городу и горожанам, о секретах, которые никому нельзя рассказать, и о том, кого ей жалко, помимо Сергея Миронова.

А.К. (Андрей Константинов): - Как вы думаете, Валентина Ивановна, чего я жду от этого интервью?

В.М. (Валентина Матвиенко): - Андрей Дмитриевич, мы настолько давно друг друга знаем, так часто встречаемся и общаемся, что, мне кажется, вы знаете обо мне уже все.

А.К.: - Нет-нет, я, конечно, о вас всего не знаю. Честно могу сказать, что, как любой журналист, жду от этого интервью и сенсаций, и раскрытия роковых тайн, и много чего другого, надеюсь на интересный для нас обоих разговор. А вы чего ждете от этого интервью?

В.М.: - Когда заканчивается какой-то важный в жизни этап, восемь лет ежедневной тяжелой пахоты, и понимаешь, что уходишь, то возникает потребность выговориться, высказаться, поделиться. Поэтому я готова максимально откровенно ответить на все вопросы, что вас интересуют. Не знаю уж, получится ли?..

А.К.: - Восемь лет, действительно. И очень крупный пост на государственной службе. У многих в городе есть убеждение, да и у меня тоже, что, находясь на такой должности, вы знаете очень много секретов. Прикину самонадеянно, что, если бы я был губернатором, я бы наверняка тоже знал очень многое и многое не мог бы рассказать в силу разных причин. А сколько секретов знаете вы?
В.М.: – Вы правильно высказали основную мысль… Но прежде всего мне кажется, что я всегда была максимально открыта перед городом, перед горожанами, перед журналистами. Может, даже больше, чем это нужно было бы, ведь губернатор – это еще и политик. Все совещания в Смольном были открыты для прессы, и все желающие могли присутствовать и слышать и ход обсуждения, и как принимаются решения. Мы первыми (не знаю - единственные или нет) сделали прямую трансляцию заседаний правительства в режиме онлайн. Это достаточно непросто: ты говоришь и понимаешь, что тебя видят и слышат все и везде. И это не какой-то пиар, не заигрывание. Я убеждена, что власть должна быть максимально открыта. Да, пока это еще не до конца так, и, наверное, нам всем надо думать, как это развивать дальше.

Я могу привести вам один пример: я ежегодно встречаюсь с деятелями культуры, и моя последняя встреча, традиционная, была в январе. Я сделала доклад по итогам года, с цифрами, фактами по каждой из отраслей культуры. И представьте, что для людей из самой этой сферы было открытием, когда в отчете все было представлено в суммированном виде. Оказывается, как много было сделано в сфере культуры!..

Что касается тайн… Да, я имею первый допуск ко всем секретным бумагам, документам. Но это то, что я никогда не обсуждаю, никогда не имею права про это говорить и никогда этого не делаю.

А что касается каких-то секретов… Да, безусловно, когда ты занимаешь такой пост и крутишься в верхнем эшелоне власти, то ты информированный человек. Информированный и в открытой, и в закрытой части всех дел. И я никогда не скажу никому то, что касается не меня, а других людей. Это мое правило: никогда никого не обсуждаю за спиной. Просто не могу говорить о вещах, которые касаются других людей, без их согласия, их ведома. Конечно, есть определенные тайны, определенные секреты, но они были со мной, останутся до конца дней.
А.К.: - Я понимаю. И не о них прошу рассказывать. Просто - сколько их? Вот я, допустим, такой ужасный и циничный гипнотизер, взял вас и загипнотизировал, а потом начал этим цинично пользоваться. Сколько я узнаю секретов? Сто? Двести?
В.М.: - Много! Много! Но я гипнозу не поддаюсь. Я прошла однажды такой эксперимент. Еще в институте к нам приходил известный гипнотизер, который проводил сеансы гипноза. Он вызвал из зала 10 человек. Я всегда была человеком активным, поэтому оказалась в числе этих десяти. И вот он проходит там… "Закройте глаза, падайте…" Все падают, кроме меня. Он подходит ко мне и - шепотом: «Уйди со сцены». Я не поддаюсь гипнозу, так что это невозможно.

А если серьезно, то я, естественно, численность секретов не подсчитывала, но поскольку я много лет в политике, то, конечно, знаю вещи, про которые никогда, не под каким видом...
А.К.: - А это давит?
В.М.: - Нет.
А.К.: - Я знаю, что вы человек верующий, и мы не на исповеди. Но священнику вы тоже не доверяете?
В.М.: - Знаете, я жила в семье, где мама была верующим человеком. У нас всегда в доме были иконы, и мама приучила меня с детских лет на ночь молиться. И хоть она не так часто ходила в церковь, только по большим праздникам. И мне передала отношение к вере. Я исповедую все христианские заповеди, хожу в церковь, хотя тоже не так часто, как, скажем, мне бы хотелось. Но исповедоваться я бы не смогла. Не знаю, не могу этого объяснить, но не переступила эту черту.
А.К.: - Я понимаю вас: я тоже ни разу не был на исповеди, при том, что считаю себя православным и стараюсь соблюдать, по мере возможностей, заповеди. А вы собираете о себе байки?
В.М.: - Нет, не собираю, но если они появляются, то читаю их.
А.К.: - А вы слышали о себе байку, связанную с церковью?
В.М.: - Нет. Расскажите.
А.К.: - Несколько раз я слышал эту историю: меня уверяли, что она реальна. Якобы вы однажды посетили некий собор (не помню какой). И отец-настоятель стал обращаться к вам с разными просьбами: и это нужно, и то. Слушали вы его, слушали… А потом - не то, чтобы вспылили, но сказали: «А вы знаете, святой отец, если вам все дать, мне надо нарушить этот закон, и тут переступить, и тут…» А он на вас смотрит: «Отмолим, матушка, отмолим!» Было такое?
В.М.: - Нет. Это конечно же байка. У меня очень хорошие отношения с владыкой. Я очень глубоко его уважаю, и многих других священников, не только в православной церкви. Я всегда очень внимательно отношусь к их просьбам. Мы очень много помогаем, особенно когда идет речь о сохранении церквей, понимая, что это не просто храмы, соборы, а это историческое наследие. И я бы никогда так священнику не посмела сказать…
А.К.: - Я же не выдумал эту историю…
В.М.: - Народная молва много чего придумывает. Я, когда была зампредом горисполкома, очень много делала по освобождению церквей от несвойственных арендаторов. Помню, как освобождала Владимирскую церковь. Тогда митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским был - царство ему небесное! - патриарх Алексий. И мы вместе с ним очень часто встречались во Владимирском соборе, следили за тем, как велись реставрационные работы. И он каждый раз, зная, что я очень люблю орхидеи, обязательно их дарил. Так вот эти орхидеи - хотите верьте, хотите нет – стояли у меня по три месяца. Ничего с ними не происходило! В обычной воде стояли, так же за ними ухаживали, как за любыми другими цветами. Я думала, что это потому, что от владыки. Поэтому - нет… это народная байка…
А.К.: - Скажите, пожалуйста, а вы любите Смольный? Как здание, в котором вы работали в разные периоды. Как некий артефакт, вокруг которого много легенд, мифов. Как на вас действует энергетика его?
В.М.: - Смольный - памятник архитектуры, это уникальный комплекс зданий. Безусловно, я люблю людей, которые здесь работают, это моя семья, мой коллектив, мой дом. Мы очень много сделали по реставрации Смольного, потому что до этого ни в один его кабинет невозможно было спокойно зайти. В главном актовом зале Смольного просто провисали балки, если бы мы не сделали ремонт, он бы обрушился. А мы отреставрировали его, вернули ему первоначальный облик.
Мы положительно отнеслись к истории, связанной с именем Владимира Ильича Ленина, сохранили все документы, перенесли их в музей Ленина. И когда я сейчас захожу в этот зал... Понимаете, хочется подтянуться, такая там торжественность, такая красота. Когда ты понимаешь, что в кабинете, где ты работаешь, сидели и Киров, и другие руководители города... Это особые чувства.

Вспоминаю, как я приходила в кабинет к Романову, который здесь тоже сидел. Я - не боязливый человек, никогда не боялась начальников, но у меня был безумный страх именно перед Романовым. Я до сих пор не могу объяснить - почему. Там были глубокие мягкие черные кресла, и ты себя чувствовал какой-то букашкой, каким-то муравьем. Хотя Григорий Васильевич никогда не кричал: он был строгий, но никогда не кричал, не повышал голос. Но все равно было необъяснимое чувство страха. И вот сидя тогда перед ним, могла ли я представить хоть на минутку, что через какое-то время сама окажусь в этом кресле! Но вот так судьба распорядилась.
В Смольном разная есть энергетика, разная аура…
А.К.: - А вам призрак Кирова не являлся?
В.М.: - Нет, не являлся. Но, знаете, говоря о кабинете… Насколько мне обидно было читать в газетах, что Матвиенко, мол, устроила себе шикарный ремонт кабинета, закупила золотые ершики и так далее. Да я в этом кабинете даже стул не переставила. Как пришла восемь лет назад, так ничего здесь не тронула. При том, что мы отремонтировали все кабинеты вице-губернаторов, все исторические залы… Я считаю, что этот кабинет такой «совковый», с этими деревянными панелями… Но это часть истории. И он таким должен оставаться. Здесь не нужен евроремонт, здесь ничего нельзя трогать. Здесь все пропитано историей. Я ни к чему здесь не притронулась, вы же видите…
А.К.: - А как вы думаете: новый губернатор, имя которого, видимо, мы достаточно скоро уже узнаем, будет что-то здесь переделывать?
В.М.: - А вы знаете его имя? Может, поделитесь…
А.К.: - Нет, я как раз и не знаю, надеялся, что вы проговоритесь...
В.М.: - Я, к сожалению, тоже не знаю. Я говорю искренне и честно: не знаю! Могу только сказать, что я высказала свою точку зрения и свои предложения. Будет ли это принято руководством, не будет принято…Это все-таки город - вторая столица России, и решение руководства страны, конечно, будет взвешенное, осмысленное. Я полагаю, что придет достойный и образованный человек. И думаю, что он будет придерживаться такой же политики в отношении этого кабинета.
А.К.: - Я все-таки понял, что сложное у вас к зданию отношение. Сами говорите, что здесь разная энергетика есть… А как вам кажется: гений этого места, домовой - не знаю, кто здесь главный, - Он вас принял?
В.М.: - Мне кажется, принял. Здесь восемь лет моей жизни - с утра и до ночи, и если этот домовой все видел и слышал, то он не мог меня не любить, потому что я полностью отдавалась работе.
А.К.: - Говорят, что, когда заканчивается какой-то важный период в жизни, очень часто наступает чувство такого сожаления: кажется, вот немножко времени не хватило, вот бы еще денек… Сколько не хватило вам?

В.М.: - Прежде всего - с первого дня и потом - я всегда заявляла, что два срока для губернатора (если по-настоящему отдаваться делу) - это достаточно. Дальше должен прийти свежий человек со своим взглядом. Продолжать, привнести новое, свое и т.д. Я не всегда могла публично об этом говорить, чтобы меня не записывали в «хромые утки». Но если говорить по сути, то - три года. Три года надо для того, чтобы реализовать все запущенные проекты. Чтобы увидеть, что они пошли и что их не остановить. Я в этом уверена. Они хорошо проработаны, они нужны городу. Мы ввели, вы знаете, Ладожский вокзал, новый пассажирский терминал, в том числе для поездок в Москву, шикарный, на полтора миллиона пассажиров. Активно строится аэропорт, в 2013 году он будет уже новый. Это то, без чего уже город задыхается просто.

Мы строим западный скоростной диаметр, в полном объеме он будет завершен в 2014 году. Орловский тоннель – в 2015 году. Это если говорить о крупных проектах. Они, безусловно, меняют город, как кольцевая изменила, как дамба и все остальное.

Но есть еще очень важная программа, которую я хотела реализовать (просто столько было проблем и дыр, которые нужно было закрывать все эти годы; а вот сегодня мы уже готовы), - это, конечно, жилой фонд исторических районов Санкт-Петербурга. Да, мы ремонтировали дома, да, мы расселяли коммунальные квартиры, снесли более 600 аварийных и ветхих зданий, переселили людей в комфортабельное жилье. Это все - системная и большая проблема. Этот жилой фонд - старый, дореволюционный… Там нет нормальных условий, в ряде домов нет горячей воды, ванн. Сплошные коммунальные квартиры... Но эта программа очень дорогая. В течение 10 лет, чтобы привести в надлежащий вид все эти здания, потребуется триста миллиардов. По 30 миллиардов в год! Конечно, бюджет не мог осилить такую программу. А кроме центральных районов масса других, где тоже проблемы со старым жилым фондом. Мы подготовили эту программу, я докладывала о ней Владимиру Владимировичу. Здесь нужен специальный федеральный закон, национальная программа. Ведь сохранение исторического наследия, исторического центра, создание комфортных условий проживания людей – это не только ответственность правительства Санкт-Петербурга. Санкт-Петербург – это визитная карточка страны, объект всемирного наследия. И я надеюсь, что на каком бы месте я ни была, я буду пытаться продвигать эту программу, чтобы она была серьезной, системной и с соответствующим федеральным финансированием.

А.К.: - А у вас нет досады, что эти проекты будут доводиться без вас, что «сливки» с этого будет снимать кто-то другой?

В.М.: - У меня нет никакой досады. Просто я не люблю оставлять дела незавершенными. Если за что-то берусь, то всегда довожу до финальной точки. Но эти проекты невозможно было сделать раньше. Легко рассуждать со стороны, но ведь надо было подготовить проектно-сметную документацию, пройти экспертизу, подготовить финансовую схему, концессию, согласовать со всеми ведомствами, привлечь международных консультантов. Мои коллеги часто сидели в Москве неделями, чтобы все это пройти, согласовать. И если бы не кризис 2008 года… Он нас отбросил на два года… ни в федеральном бюджете, ни в городском уже не было «жира», который можно было бы использовать. И, естественно, не было и зарубежных инвесторов, которые бы в год кризиса пошли на такие проекты. А насчет "сливок" Бог с вами.

А.К.: - Вы не любите «сливки»?

В.М.: - Сливки все, наверное, любят. Но я никогда не оценивала результат своей работы как «сливки». Вы знаете, когда вот я перерезала ленточки, а сколько километров ленточек я перерезала за эти годы, пересчитать невозможно... я всегда испытывала чувство неловкости. Вот строители - эти рабочие люди стоят. А я... перерезаю ленточку. Хотя и понимаю, что, если бы мы не сделали проект, не обеспечили финансирование, ничего бы этого не было. Но все равно всегда испытывала чувство неловкости.

А.К.: - А из тех проектов, которые не все до конца запустились, не упомянули Петербургский кинофорум. Вы считаете, что уже он состоялся?
В.М.: - Да, я считаю, что кинофорум состоялся, и он уже признан мировым кинематографическим сообществом. И по тому уровню представительства, и по тому, какой интерес он вызывал. Какая программа насыщенная была у этого кинофорума! Почитайте зарубежную прессу.

Я считаю, что этот кинофестиваль теперь всегда будет в международном календаре кинофестивалей. Его невозможно уже отменить, отыграть назад. Тем более, что у нас такие выдающие кинорежиссеры, такая кинематографическая школа. И потом, знаете, в Петербург ведь едут с удовольствием. Посмотрите, какой звездный состав собрал этот кинофорум нынче. Звезды Голливуда - и они приехали к нам. Это лучший из всех кинофестивалей. Я этим очень горжусь!
А.К.: - Вы, в очередной раз, пришли в Петербург восемь лет назад. У вас за эти годы не изменилось отношение к прессе?
В.И.: - Я с журналистами начала работать не в Петербурге. Когда была послом, работала с зарубежными журналистами. Работала в Верховном Совете, в МИДе, в правительстве. Я постоянно сотрудничала с журналистами. Воспринимаю это как часть своих обязанностей, если хотите, часть своей работы. И всегда относилась к этому очень ответственно. И никогда не избегала контактов с прессой.
А.К.: - А как за последние годы изменился уровень журналистики?
В.М.: - В целом, на мой взгляд, в последние 10 - 15 лет в журналистике развивалось и позитивное, и негативное. Негативное - это, конечно же, "желтизна", заказуха. И здесь кого-то осуждать? Я никогда и никого не осуждаю.
А.Д.: - А раньше не было такой «желтизны»?
В.М.: - Нет, «желтизны» такой не было. Когда человека можно просто уничтожить незаслуженно. Конечно, и тогда тоже использовали СМИ, когда надо было…извините за слово, на кого-то «наехать». Но не было такого разгула, не было заказухи явно проплаченной. Но я еще раз говорю, что никого не осуждаю, потому что средства массовой информации сегодня брошены на выживание. Они должны сами обеспечивать свою жизнь, свое существование. И может быть, поэтому они и не гнушаются грязными заказами.
И все же я считаю, что для журналистики важна мораль, объективность. Ведь и сейчас люди верят, что если по телевизору показали, в газете написали - это правда. Хотя уже гораздо меньше. Люди разуверились в объективности и целого ряда изданий.
Второе: на мой взгляд, по целому ряду направлений в журналистике ушел профессионализм. Такой глубокий, серьезный. Я, например, с удовольствием всегда читала статьи театральных и музыкальных критиков. Очень интересные, глубокие статьи. И неважно - ругали или не ругали, хвалили – или не хвалили. Но это было всегда интересно читать. К сожалению, уровень профессионализма низкий еще и в том, что стало неинтересно анализировать, стало неинтересно искать. Легче ведь по верхам пройтись. Но при этом не можем же мы с вами исключать и определенную линию того или иного издания, которую формируют акционеры. И журналисты иногда вынуждены, может быть, даже поступаться своими профессиональными подходами в угоду той или иной политике.
Приведу пример. Один журналист (не буду говорить кто) говорит: "Не любит вас наш собственник и заставляет плохо писать про вас". А я сижу и думаю: "А вот вдруг другой придет и полюбит, заставит потом писать хорошо". Вот, понимаете, какие сомнения у журналиста.
А.К.: - Я-то как раз очень хорошо понимаю. И справедливости ради хотел бы сказать, что помню историю про вашего предшественника Владимира Яковлева. Помню, какая была кампания по теме «Петербург – криминальная столица». Конечно, это была целая кампания. Более того, скажу я вам, Валентина Ивановна, он только благодаря этому и выиграл вторые выборы. Потому что многие люди видели несправедливость всех этих обвинений, что ерунда какая-то получается… Ну не был он главным городским мафиози. Даже если бы хотел… Мне это было все дико, потому что и меня к этой кампании стали приписывать. «А почему вы написали «Бандитский Петербург»? Вы отвечаете за то, что Петербург – криминальная столица». И я помню, что Яковлеву это помогло. И помню точно, что, как только закончились эти выборы, на которых он был избран губернатором, как по мановению волшебной палочки прекратились все эти разговоры. Разговоры о том, что Петербург – криминальная столица, закончились, но очень долго по инерции город это «хавал-хавал»…
В.М.: - Я считаю, что СМИ не имеют права дезинформировать своих читателей.

А.К.: - Это да. Вы сказали, что вы все дела доводите до конца. Миронова вы тоже «довели до конца»?

В.М.: - Что касается Сергея Михайловича Миронова... Это ведь было решение всего Законодательного собрания, включая часть депутатов из «Справедливой России». Это он сам довел себя до такого итога.

Я с ним многократно общалась. Многократно. И я с ним встречалась, и мы вместе с Вадимом Альбертовичем Тюльпановым. И мы пытались объяснить Сергею Михайловичу, что так себя вести нельзя. Никто ведь не запрещает критиковать – это абсолютно правильно и естественно… Но он, увлекшись популизмом, переступил ту грань, которую нельзя было переступать. И самое-то главное, что, когда мы с ним встречались, он мог спорить, но всегда соглашался: «Да, вы правы. Да, я согласен». И выходил за дверь…
Мы говорили о том, что нельзя говорить неправду. Что нужно работать в контакте. Если вы что-то хотите сказать, то вы хотя бы разберитесь в той или иной проблеме как представитель города. Нельзя так неуважительно высказываться о депутатах, которые вас делегировали от этого региона в Совет Федерации. Сергей Михайлович, говорили мы ему, если вы так считаете, то тогда изберитесь от другого региона. А если вы так не считаете, это просто такие популистские заявления. В один день вы - государственный деятель и принимаете решения, а на другой день вы - лидер оппозиционный партии и делаете заявления прямо противоположные вашим вчерашним решениям. Вы уж как-то определитесь
А.К.: - У меня создается впечатление, что у вас какой-то давний спор...
В.М.: - Нет-нет, у нас никаких споров не было. У нас не было никаких конфликтов. Более того, я его приглашала к сотрудничеству: Сергей Михайлович, вы - представитель в Совете Федерации от Санкт-Петербурга; возьмите две темы (я вас прошу, я вам помогу, я подготовлю) - метро и дороги. При рассмотрении бюджета, пожалуйста, поддержите. Я организовала совещание, послала к нему метростроевцев. Пообещал, но ничего не сделал. Он даже ни разу в Министерство экономики не обратился с просьбой о поддержке города. И позволял себе в огульном запале говорить неправду. Поэтому… он потерялся. Он потерял понимание той ситуации, в которой находился. Или попал под чье-то влияние…
А.К.: - Оксаны Генриховны?
В.М.: - Я не знаю. Я не готова комментировать их отношения внутри партии.

А.К.: - У Дмитриевой-то, похоже, есть какой-то личный счет к вам еще с давних времен…
В.М.: - Вы знаете, я уже высказалась на эту тему и не считаю необходимым это комментировать. Дело в том, что он так же вел себя внутри партии. По всей видимости, потому что то - партия рассыпается. Должна быть последовательность, должна быть обязательность. Вот в чем проблема «Справедливой России», на мой взгляд. Сама идея создания социал-демократической партии - очень правильная идея. Стране не хватает реальной социал-демократической партии. И мне кажется, что партии «СР» и надо было разработать такую программу, платформу. Она должна была вырасти и стать хорошей системной и организованной партией. Со своими идеями, со своими людьми, которые разделяют эту идеологию. Но этого-то мы ничего не слышали, этого-то мы ничего и не видели. И, по всей видимости, из-за этого многие члены фракции «СР» вышли из нее, образовав новую фракцию. Это о чем-то говорит!

Сергей Михайлович, похоже, не сориентировался, в нем трудно совмещались роль третьего лица в государстве и лидера оппозиционной партии. Уже изначально эта модель была порочна. Она не жизненная. Не может быть государственный деятель одновременно лидером оппозиционной партии. Так не бывает, у нас же не коалиционное правительство.

А.К.: - А когда все-таки состоялось это историческое голосование в ЗакСе, когда он перестал быть председателем Совета Федерации, какое чувство у вас было: сожаление, удовлетворение, злорадство?..
В.М.: - Мне его жалко было и тогда, и сейчас. Просто жалко. Потому что он, по-моему, очень хороший человек. Добрый, сострадающий. Но как политик, мне кажется, он допустил слишком много ошибок. Я накануне с ним разговаривала. Мы, казалось, поняли друг друга. Он со всем согласился и на следующий день… сделал все наоборот.
А.К.: - В приватном общении вы с ним на «ты» или на «вы»?
В.М.: - «На «вы». Я со всеми на «вы». Я ни одного подчиненного на «ты» не назвала. Я всегда доброжелательна была к Сергею Михайловичу, всегда старалась помочь ему. Знаете, в Министерстве экономики мне однажды сказали: «Вы знаете, все сенаторы осаждают нас с просьбами для регионов. Сергей Михайлович ни разу не обращался по Петербургу с какими-то системными просьбами». Хотя мы-то его об этом просили неоднократно. Вот Мутко… Он пробыл сенатором всего ничего… И то принес инвестиционный проект гемодиализного центра. Это его проект, он привел инвестора, построил замечательный центр, в котором помогают людям. Да и многие другие, кто в Москве, помогают городу делом. Но за время работы Сергей Михайлович для города не сделал ничего.
А.К.: - А вам кого-нибудь еще жалко?
В.М.: - Из команды, с которой я работаю?.. Сказать, что жалко… Думаю, что нет.
А.К.: - Но вам ведь приходилось увольнять, отправлять в отставки...
В.М.: - Но я… это делала не потому, что мне вдруг пришло в голову кого-то уволить. Если я и говорила человеку о том, что он не может больше работать на этой должности, то я аргументировала -почему. И я старалась быть убедительной, чтобы и сам человек понял, что это не какие-то там предвзятые отношения, симпатии-не-симпатии. У меня вообще нет любимчиков-нелюбимчиков. Я в душе могу к кому-то быть больше расположена, к кому-то меньше, но никогда этого не показываю.
А.К.: - А вот в журналистских кругах говорят, что я у вас любимчик. Это неправда?
В.М.: - Ну, Андрей Дмитриевич, нас очень многое связывает, и уже много лет… Поэтому, наверное, так и говорят.
А.К.: - А скажите, пожалуйста, вам Лужкова было жалко?
В.М.: - Да, мне Лужкова было по-человечески действительно жалко. Но опять же я считаю, что он сам виноват в том, что произошло. Ну, во-первых, надо уметь в политике вовремя уйти. Второе – он потерял чувство реальности и просто начал переступать черту. Он действительно много сделал для Москвы. Но Лужков вначале и Лужков в конце – это два разных человека.
А.К.: - Я знаю, что вы были принципиально не согласны с системой лужковского управления. Считали, что в Питере должно быть по-другому.
В.М.: - Каждый руководитель сам определяет систему управления. Я никогда не позволяла себе негативно высказаться в адрес предыдущего губернатора. Ни разу. Не считаю это возможным и этичным. И никогда не высказывалась по поводу Москвы. Какое я имею право? Есть москвичи, пусть они высказываются о деятельности своего мэра. Многие вещи мы делали по-другому. Нам казалось, что это более правильно.
Возможности у Москвы другие, понимаете ли. Когда мы начали работать, бюджет Петербурга был в шесть раз меньше, чем бюджет Москвы. Сейчас он в три раза меньше… мы сократили разрыв. Там другие возможности.
А.К.: - Но что-то мне подсказывает, что еще за несколько лет до отставки Лужкова вы достаточно определенно, с не очень большим одобрением относились к тому, что система преференций, которые получала его супруга, была для многих очевидна…
В.М.: - Знаете, когда человек ушел, я не буду давать комментарии на его счет. Когда ты имеешь возможность человеку высказать это в глаза, когда он при власти, тогда – да. Человек ушел. Обсуждать и давать комментарии я не хочу.
А.К.: - Это понятно и вызывает уважение. Скажите пожалуйста, Валентина Ивановна, а как вы будете прощаться со Смольным, с городом? Банкет устроите? Ночью поедете по городу… любимые места «потрогать руками».
В.М.: - Вы так задаете вопрос, как будто я на Марс или на Луну улетаю.
А.К.: - И все же... Есть же какой-то ритуал…
В.М.: - Я не мыслю, что прерву связь с городом. Что точно не буду делать - никогда не буду вмешиваться в деятельность нового губернатора. Никогда не буду оценивать его деятельность – для меня исключен этот вариант. Никогда не буду давать ему советы, если он сам этого не попросит. Поэтому «прощание» – это слово не подходит. Подходит - отъезд. Конечно же, я соберу коллектив Смольного и скажу людям спасибо. Конечно, я встречусь с разными людьми , и с работниками образования, культуры, здравоохранения. Я им скажу спасибо. Только для того, чтобы сказать им СПАСИБО.
Конечно, я со своими коллегами готовлю несколько сюрпризов для них. Не буду пока рассказывать. Хочу какие-то смешные и интересные вещи сделать для того, чтобы как-то неформально проститься, так скажем.
А.К.: - А наградить кого-то?
В.М.: - А мы это делали регулярно. Все восемь лет. Я понимала, что зарплаты чиновников, кто бы что ни писал, по сравнению с бизнес-структурами небольшие. А я старалась набирать людей самодостаточных и успешных. И чтобы эти люди соглашались приходить во власть, на такую зарплату – это было непросто. Поэтому активно использовала моральные стимулы, чтобы человека как-то отблагодарить. Но только тех, кто этого заслуживал. Поэтому очень многие мои коллеги за эти восемь лет получили государственные награды, благодарности президента, грамоты правительства. Мы это делали постоянно.
А.К.: - Многих вы заберете с собой, если уедете в Москву?
В.М.: - Прежде всего… нужно понять, каким будет отношение нового губернатора к составу правительства, к кадрам, которые есть. Если он сочтет необходимым оставить на тех или иных постах и должностях работающую команду, то я буду этому только рада. Потому что они - люди подготовленные, люди, знающие город, и тогда будет преемственность в политике. В любом случае новому человеку на своем направлении как минимум год надо будет разбираться и вникать во все проблемы.
А.К.: - То есть год основные фигуры не будут меняться?
В.М.: - Я говорю так, потому что это объективно. Сегодня в правительстве города работает очень профессиональная команда. Это самая профессиональная команда, если брать финансово-экономический, социальный блок, блок гуманитарной культуры. Это самая профессиональная команда из всех субъектов Российской Федерации. Я в этом уверена. И те люди, которых он посчитает нужным оставить, согласятся остаться. Но каждый лично будет решать. Если кто-то останется вне этой конструкции… Я сделаю все, чтобы они в дальнейшем были достойно устроены, возьму кого-то в Москву. Но если мне предстоит возглавить СовФед, то я и там тоже не собираюсь делать кадровых революций. Чтобы понять и оценить людей, работающих сегодня в Совете Федерации, нужно время. И никого из профессиональных людей не собираюсь менять – у них опыт, практика. Я не склонна прийти и всех метлой выметать.
А.К.: - Вы про будущего губернатора говорите – ОН. Это точно не женщина?
В.М.: - Это точно не женщина. Да.
А.К.: - Тогда многие варианты отпали…
В.М.: - Не «многие», потому что женщин в политике не очень много.
А.К.: - А вот я когда говорил про «прощаться» и про «ночной объезд по городу»... я имел в виду, что губернатор обладает многими возможностями, а вот простых человеческих радостей лишен. Вы вряд ли, например, можете себе позволить где-то в открытой кафешке посидеть… Замучают автографами. А вот если бы была такая возможность? Инкогнито, в маске… Какое место любимое у вас?
В.М.: - Ой, да у меня так много любимых мест в Питере.
А.К.: - Я не имею в виду, допустим, Казанский собор. А вот просто посидеть, что называется.
В.М.: - Я бываю и в кафе, и ресторанах. Я открыто туда приходила, без маски… Конечно, ограничения огромные. Это точно! Сколько я легенд наслушалась: а вот в этом магазине вы одеваетесь, а в этом доме моды вам шьют. А там, у этого мастера, причесываетесь. Это тоже все легенды. Нет, по продовольственным магазинам я ходила, безусловно. Потому что я сама хочу знать цены, следить за ними. Но ни в один магазин с одеждой в Петербурге я не ходила, потому что это неудобно, действительно… смотрят.

А.К.: - А любимых ресторанов у вас нет?
В.М.: - Любимый ресторан есть.
А.К.: - А какой?
В.М.: - Рекламу делать?
А.К.: - Почему нет? Если у вас он любимый… Я тоже туда зайду, если вкусно кормят.
В.М.: - За эти восемь лет появилось так много хороших и вкусных ресторанов. Помню, как москвичи когда-то говорили (меня это всегда обижало), что у нас в Питере негде вкусно поесть, а у них в Москве, мол, столько ресторанов. Но мы же - туристический центр, нам такие точки тоже нужны были. И появилось очень много хороших ресторанов. Можно назвать десять-пятнадцать. Я, например, люблю японскую кухню, хожу в японский ресторан. Есть очень хорошие итальянские рестораны. Рыбные рестораны. Достаточно много…
А.К.: - Есть что-то, о чем вы глубоко сожалеете за это время? Что не дает вам покоя?
В.М.: - Ну, было несколько кадровых ошибок. Я считаю, что это моя вина; я ее исправила, но осадок серьезный остался.
А.К.: - Не хотите сказать?
В.М.: - Нет. Этих людей на работе уже нет. Но таких ошибок было не много. Пожалуй, пять. Это вызывало глубокое разочарование, причем разочарование в этих людях не только с точки зрения их профессиональных возможностей, но и порядочности, человеческих качеств. Это первое.
Второе. Конечно, я сожалею, что так случилось этой зимой. Я очень глубоко это переживаю, но, поверьте, никакая другая команда в тех форс-мажорных условиях аномалии зимы лучше бы не отработала. Ни в Хельсинки, ни в Стокгольме, ни в Берлине. Это форс-мажор, это аномалия.
Серьезных претензий и нареканий по уборке города пять зим до этого не было. И по протечкам кровель не было. Мы большинство кровель отремонтировали. Но когда кровли металлические не выдерживали такую нагрузку снега, когда расходились фальцы, когда пошли протечки, когда невозможно было вычистить все дворы и все тротуары… Мы - самый северный мегаполис в мире. Но я уверена, что больше такой зимы не будет. Но минувшая - это было такое испытание для меня и нашей команды... Я очень сожалею, что мы столько проблем доставили петербуржцам, я очень из-за этого переживаю. Но мы все делали, мы из кожи вон лезли.
Есть вещи, которые зависят только от тебя. Скажем, в Москве какие были пожары, задымления… У нас в Петербурге не меньше торфянников. Но мы не допустили ничего подобного ни тогда, когда горела вся Россия, ни в этом году. Потому что это то, на что мы можем влиять. А как повлиять на то, что три с половиной метра снега выпало? И когда 100 тысяч зданий покрываются таким слоем снега, и одновременно… Невозможно в минуты убрать такой снег с кровель. И в маленькие дворы в Петербурге техника не въезжает… Но тем ни менее мы ни на один день не остановили жизнедеятельность города, ни на один день не было сложностей с общественным транспортом.
В отличие от стран Европы, где выпадало столько снега, у нас ни на один день не было срыва работы аэропорта «Пулково». Ни один рейс не был задержан по причине снега и т.д. Но, тем не менее, я понимаю свою ответственность за это. И, конечно, меня очень огорчает, что именно последняя зима оказалась такой. Но вместо того, чтобы поучаствовать, помочь… Все «оттоптались», кто только мог. А по правде - мы очень много сделали – новую технику закупили, увеличили финансирование, организовали по-другому работу. Даже изменили федеральное законодательство. В чем главная проблема уборки улиц была? Ну все забито машинами! И как мы только не призывали автомобилистов, вешали знаки: ну помогите, ну тяжелая ситуация в городе, ну уберите в нечетный день автомобиль, дайте проехать технике уборочной. Вместо этого мы вынуждены были эвакуаторами поднимать, переставлять. Это затраты, это время… сейчас мы изменили федеральное законодательство, у нас появились другие полномочия, теперь в этой части будет гораздо спокойнее.
А.К.: - Вы действительно очень многое сделали для города. Не буду всего перечислять, я живу в этом городе и вижу. И очень многие петербуржцы это видят. Мой отец – человек, достаточно аполитически относящийся к власти, здравый человек, неплохой ученый. Но он по своим убеждениям – коммунист, «из прежних», и не менял своих убеждений. И он достаточно критично относится к власти. Но когда мы с ним говорили о вас , он сказал: «Андрей, Валентина Ивановна очень неплохой губернатор, и ее будут многие вспоминать добрыми словами». А сейчас, тем ни менее, в ваш адрес достаточно плотный негативный фон в СМИ. Честно говоря, чаще - в федеральных. Но, тем ни менее, и они приводят высказывания каких-то горожан.

У вас нет обиды на город? Личной обиды? Да, я знаю, что у вас день начинался в 7 утра, иногда заканчивался и заполночь. Редкий день, когда вы раньше девяти уезжали, если это не было связано с какими-то мероприятиями. То есть физически вы отдавали городу очень много сил. И на тебе: на момент завершения работы победных фанфар слышится как-то меньше, чем хотелось, и меньше, чем заслужено. И много каких-то негативных отзывов. Не обидно?
В.М.: - Я на город обижаться не могу. Что бы там ни писали. Я на самом деле чувствую же отношение горожан. Все эти восемь лет в постоянном и прямом контакте была с людьми. И как часто обычные люди подходили и говорили мне: «Спасибо вам за город»! Вот именно эта фраза, как будто они друг у друга ее брали: «Спасибо вам за город». И я абсолютно уверена, что все здравомыслящие люди объективно и реально видят и оценивают то, что сделано. Все видят, какой город был в 2003 году и какой он сегодня… Я, извиняюсь, что я это говорю, но я тоже житель этого города.
В то же время я к этому отношусь философски. Всегда власть не любили и не любят и никогда любить не будут. И чем ты больше делаешь, тем больше спрос. Я помню, когда мы начали благоустройство дворов, я на очередном объезде приезжаю в один двор, там высыпали жильцы домов и говорят: «А что, к нам кто-то из вип-персон переехал, в наш дом? Почему наш двор обустраивать решили?» Я им говорю: «Да Господь с вами! Это работа, мы так спланировали». Ведь ни в один двор войти было невозможно: асфальтовое покрытие как таковое исчезло, светового освещения не было, запущены газоны, отсутствовали детские площадки и т.д. Что, разве люди не видят, что 89 процентов дворов благоустроено, и они живут в других условиях? Видят. Но сделали двор - дальше растут другие требования. Обижаться на город мне не за что, обижаться на горожан мне не за что. Это жизнь, все естественно.
А негатив в последнее время – это связано с выборами и с определенными технологиями, которые отрабатываются некоторыми политиками. Это самопиар, это политическая борьба в канун думских выборов. Это такая последняя гастроль, последняя возможность оттоптаться на губернаторе. Ну что ж? Мы живем в демократическом обществе, каждый имеет право на свою точку зрения. Но что меня успокаивает, так это то, что эти люди не представляют общественное мнение Петербурга, не представляют большинства. А митинги оппозиционные? Приходит три человека на весь пятимиллионный город…
Но я реально вижу, что изменилось настроение людей, стало больше оптимистов. Деловой ритм города стал другой. Возможности другие для развития.
Да я вам просто скажу: зарплата учителя была четыре с половиной тысячи, а сейчас будет с 1 сентября 27 тысяч, зарплата врачей была на уровне 5 - 6 тысяч, а сейчас - 30 тысяч, даже больше, чем средняя по городу. И во всех остальных сферах зарплата выросла в разы. Я этим горжусь. Эти люди стали жить лучше.
А.К.: - Валентина Ивановна, в период, когда вы узнали о том, что может измениться ваша биография, карьера может сделать новый виток, у вас произошли какие-то открытия в плане человеческой природы?

В.М.: - Да, конечно. Но в большинстве своем люди понимает, что мне действительно оказано большое доверие этой инициативой президента и коллег — глав регионов, что это действительно важно. Но есть люди-завистники, к сожалению. И эта зависть у них – как родовая черта. А может быть, в силу своих не реализованных амбиций они начали говорить, что это понижение. Да при чем тут понижение-повышение?! Я отработала честно два срока. Полных. И, безусловно, дальше должно быть движение. Не важно, какое движение. У меня не было никаких карьерных соображений. Мои карьерные амбиции давным-давно удовлетворены. Я прошла все ступени власти и в старой системе, и в новой. Я - человек команды и никогда не просилась ни на какие должности, никогда себя сама не предлагала. Никогда не писала заявления «прошу меня избрать» или «назначить»… Я знаю, что как я отработала, такая и будет оценка моей работы. И я абсолютно спокойно к этому отнеслась.
А.К.: - А были те люди, в которых вы по-человечески разочаровались? От которых не ожидали?..
В.М.: - Да, не ожидала. Но я отношусь давно к этому философски.
А.К.: - Но были, наверное, и те, от кого вы не ожидали позитива, а получили...
В.М.: - Да-да. Мне позвонили два депутата из Государственной Думы – Горячева и Лекарева. Я их знаю, особенно Светлану Петровну Горячеву, она много лет в политике. Так вот, они позвонили и сказали: "Нас тут пытались всех собрать, чтобы мы фронтом выступили против вас". И они отказались наотрез. Сказали: мы знаем этого человека и против совести не пойдем. Я не ожидала этого. И это не единственные звонки
А.К.: - Одна из ваших заслуг (хотя она редко упоминается) в том, что вы приложили руку к снятию с Петербурга ярлыка «бандитский». Вы политически, насколько я понимаю, помогали Владиславу Пиотровскому в прекращении деятельности так называемого тамбовского преступного сообщества. Это была сложная история. Опасная. А вам жаль, что карьера Пиотровского прервалась, скажем, таким образом? Хотя, может, и на время…
В.М.: - Вы знаете, когда я пришла губернатором, мы проводили первые социологические опросы, хотели понять, что тревожит горожан. На первом месте тогда стояли вопросы безопасности. Сегодня социологические опросы показывают, что тревоги по поводу безопасности где-то уже за десятым местом. За эти годы мы действительно очень поддерживали милицию. Укрепляли материальную базу, оснащали, создавали условия для ее эффективной работы. И каждый год у нас снижался уровень преступности, главное - уличной преступности. У нас сегодня уровень преступности ниже, чем по России. Но самое важное, что за эти годы удалось ликвидировать организованные бандитские группировки. Их в городе не стало. Не стало в городе людей, которые пытались заниматься рейдерством, управлять и шантажировать бизнес-структуры, заниматься поборами и т.д. Они ушли из Петербурга. А потому что и милиция, и другие органы вели с ними борьбу. Мы очень серьезно очистили город.
Владислав Юрьевич Пиотровский - очень профессиональный человек, лично он и его команда людей все эти годы очень ответственно работали и добились хороших результатов. Раскрываемость преступлений очень существенно выросла, есть постоянная реакция на обращения граждан. Но мы предполагаем, а нами располагают.
А.К.: - Мы с вами говорили о тайнах, о секретах, которые вы знаете. А вы все из них передадите новому губернатору?
В.М.: - Все, что касается дела, работы, города, если в этом будет заинтересован новый губернатор, безусловно, я ему расскажу. Объясню, покажу. Вот видите, сколько у меня всего, я все оставляю ему в наследство. Но мы уже с вами обсудили, что секреты секретам рознь, что есть вещи, которые всегда будут со мной. Они никак не влияют на работу. Я, безусловно, сориентирую, скажу свое мнение о людях, структурах, но не более того… Потому что другое и не нужно.
А.К.: - А вы что-нибудь заберете отсюда? Кроме личных вещей?
В.М.: - Нет, только личные вещи.
А.К.: - Щепочку не отковырнете от панели?
В.М.: - Нет, это памятник архитектуры. Нельзя.
А.К.: - Перекрасить здание никогда не хотелось? Есть обидное прозвище у Смольного - «желтый дом».
В.М.: - Это не наш выбор. Это историческая окраска Смольного.
А.К.: - Будем надеяться, что и новый губернатор не поменяет.
В.М.: - Только с разрешения КГИОПа цвет может меняться… А КГИОП не разрешает.
А.К.: - Есть такие вопросы, которые журналисты никогда не задавали, и вам было обидно: а почему не спрашиваете? Сами рассказать не можете по каким-то причинам, но если бы задали вопрос, то ответили бы…
В.М.: - Мне кажется, что за эти восемь лет меня многократно спрашивали обо всем. И о чем можно, и о чем не можно. И я всегда отвечала и никогда не уходила от вопроса. Я даже ругала своих пресс-секретарей… Иногда, знаете, они могут переусердствовать - мол, острый вопрос не задавайте… Я всегда их корректировала. Я говорила так: пожалуйста, не надо за меня решать, коллеги; на любые вопросы, которые есть, я готова дать ответ. Я не боюсь никаких вопросов.
А.К.: - А когда вы последний раз плакали?
В.М.: - Когда узнала о гибели сына Костина. Я ему звонила, выражала соболезнования и вместе с ним плакала по телефону.
А.К.: - Это было недавно?
В.М.: - Совсем недавно. Сорок дней назад. Вот большего горя и большой беды, чем потеря ребенка, в жизни нет и быть не может. И когда такие вещи случаются, то задумываешься… Вот суетимся, колотимся, все куда-то бежим… И нет времени остановиться, спокойно подумать о ценностях, которые есть в жизни.
О чем я еще сожалею в жизни? Я не всегда могла попасть в театры. Вот в 7 часов вечера начинается спектакль, а я не могу уйти с работы. И у меня такая ностальгия. Когда я буду приезжать в Петербург, а в Петербурге я уже буду в свободном режиме, а не так - до 10, до 11 часов вечера… Я хочу наверстать то, что я не сумела увидеть. По всем театрам пройдусь.
Кроме этого не хватало какой-то еще личной, свободной жизни. Такой, знаете, свободы внутренней, раскованности. Я все время чувствовала на себе вот этот гнет: ты представляешь город, ты - первое лицо. Ты все время сжат, как кулак.
А.К.: - А когда был самый несчастный день в вашей жизни? Когда казалось, что все - плохо. И какой день был самым звездным?
В.М.: - Конечно, я очень переживала трагедию с «Невским экспрессом» и гибелью Сергея Борисовича Тарасова. Это наш близкий коллега, это был сенатор наш. Гибель других петербуржцев… Просто стресс. И достаточно часто бывали дни, я честно скажу, когда были очень серьезные сложности.
А.К.: - Еще немного и опустятся руки?
В.М.: - Да… И такое настроение тоже… И такое желание: да вот плюну на все и уйду. Такие минутные слабости, которые я себе невольно позволяла. Потом – стоп! Кулак. Все. Все равно сделаем. Вперед! Безусловно, таких минут слабости было много, но хочу сказать, что ни разу не было такого настроения, когда утром не хочу ехать на работу. Ни разу. По многим причинам. И потому, что я всегда любила то, чем я занимаюсь. Я работаю на результат, и мне было комфортно с теми людьми, с которыми я восемь лет проработала. Ну поверьте, ни одного серьезного конфликта, ссоры, скандала, разбирательств у нас в коллективе не было. Каждый высказывает точку зрения. Спорим. Но я внимательно выслушивала всех, а потом принимала решение. И если я решение приняла, то попробуй кто-нибудь не сделать. И попробуй кто-нибудь после этого дискутировать. Вот это не проходило. Спорьте до того, когда мы говорим об этом решении. Но если в итоге оно принято, то вы обязаны его исполнять. Точка. А что касается звездного часа или звездного дня…
А.К.: - Вы были очень счастливой, когда «Зенит» стал чемпионом.
В.М.: - Безусловно. Это повод был для ликования. Но у меня достаточно много таких дней.
А.К.: - У вас внучка родилась…
В.М.: - Да, внучка родилась. Это очень личное. Тем более что она родилась накануне моего дня рождения. Это другое ощущение жизни, это другое ощущение мира. Это то, чего у тебя не было раньше и ты этим очень дорожишь.

Ну, а в буднях важен каждый результат, каждая победа. При всей сложности этой работы, при всем каторжном труде… Я же уже вам сказала, что работала на самых разных должностях. Но большего удовлетворения, чем от этой работы, не было. Потому что ты можешь ощущать реальные результаты своей работы. Ты можешь общаться с таким широким кругом интересных людей из самых разных сфер. Ведь далеко не каждому судьба такое дарит.
А.К.: - Понимаю прекрасно. Кстати, а у вас есть такая страна, где бы хотели побывать, но так и не довелось ни разу?
В.М.: - Ну, может быть, где-то далеко побывать... в Африке. В реальной Африке.
А.К.: - А из многообразия тех стран, где вы побывали, какая наиболее ваша?
В.М.: - «Наиболее моя» - это Средиземноморский регион. Это мои любимые Греция, Мальта. Вот если правда, что у нас были предыдущие жизни, то я точно родилась в том регионе. Мне так близок менталитет этих людей. Я быстро выучила греческий язык, он мне так легко дался. Как песня. Я его очень люблю. Там очень хорошие, веселые люди, там очень красивая страна, море. Очень люблю море.
А.К.: - Плаваете хорошо?
В.М.: - Средне. Я люблю плавать. Когда езжу в отпуск, стараюсь в день два-три часа плавать. С перерывами, понятно. Но я плаваю, как дилетант. Но все равно люблю море, люблю плавать.
А.К.: - Предположим, вас отправляют в страшную и ужасную отставку, как Наполеона, на необитаемый остров. Ограниченное количество вещей можно взять с собой. Но спиртное можно, либо бутылку вина, либо бутылку коньяка, либо водки, либо… Что возьмете с собой?
В.М.: - Знаете, я вообще редко это делаю и исключительно по поводу. И пью только вино. Люблю хорошие вина. Предпочитаю красное.
А.К.: - А я вот белое люблю.
В.М.: - А я - красное. И если бы передо мной стоял выбор, то я бы взяла хорошего красного вина. А.К.: - А книжку какую бы взяли?
В.М.: - Книжку?
А.К.: - Я затаил дыхание, а вдруг «Бандитский Петербург»?
В.М.: - Нет, хочу вас разочаровать. Наверное, что-то из классики бы захотела перечитать.
А.К.: - Интересный виток в вашей карьере – выборы в муниципальном округе. Вы их боитесь? Опасаетесь? Как вы к этому относитесь? С юмором, с тревогой, с раздражением?
В.М.: - Прежде всего, я человек законопослушный и отношусь к этому как к обязательной процедуре, которую должна пройти через муниципальные выборы. У меня нет тревоги, никакой тревоги.
А.К.: - Мне пришлось много слышать, и в эфире тоже, что вы испугались. Что вы честного боя боитесь. Вы считаете, что честный бой не отменяет хитрых маневров?
В.М.: - Это не хитрый маневр. Понимаете, мне кажется, что есть попытка превратить эти выборы в политическое шоу, в фарс, дискредитировать вообще муниципальные выборы, как таковые. Устроить клоунаду. Заранее срежиссировать спектакль. И я не хочу, чтобы муниципальные органы власти, которые только становятся на ноги и к которым надо воспитывать уважение, дискредитировали вот такими клоунадами.
И ведь я никого из муниципальных советов не просила. Как только стало известно, что мне надо избираться, и звонков, и писем с предложением сложить свои депутатские полномочия и предоставить мне возможность избираться было очень много. Мы бок о бок с этими людьми отработали, они видят и знают мое отношение к ним. Я их очень ценю и не хочу, чтобы муниципальные выборы превращали в клоунаду. И информация о том, в каких округах могут проходить выборы, публиковалась в газетах. В том числе «Красненькая речка» и «Петровский». Почему они решили, что я иду в Ломоносов?
Первый фактор моего выбора – это фактор времени, потому что должна быть сохранена стабильность в городе. Смотрите, ведь сколько уже времени идут разговоры: "Кто будет губернатором? Кто будет губернатором?.. Бизнес насторожился, люди… Все, дальше эту паузу держать нельзя…" В этих двух округах - самые ближайшие выборы. Это - первое. А второе – это была рекомендация политсовета «Единой России».
А.К.: - Но предлагали и в других регионах?
В.М.: - Предлагали… Мне пять губернаторов позвонили и сказали, что у кого-то выборы в конце июня, у кого-то - в июле. Назначены, мол, выборы, мы вас приглашаем, и для нас это будет честь. Я неделю назад получила письмо от депутата муниципального совета Москвы: «Я сложил свой мандат для того, чтобы вы смогли избраться по нашему муниципальному совету. Я предлагаю избраться в нашем муниципальном округе». Да я могла бы давно избраться, и вопрос бы был решен. Но это было бы бегство, это было бы признаком моей слабости. Я бы бросила горожан, с которыми все это прожила. Я не пошла на этот шаг. Я пошла осознанно избираться в нашем городе. И что заранее гадать на кофейной гуще? Давайте дождемся выборов, давайте дождемся и узнаем, как люди проголосуют.
А.К.: - А мне еще хочется задать вопрос по поводу предшественника. Много было у нас разных губернаторов, руководителей города. А кто из них для вас - номер один? С точки зрения того, что этот человек сделал.
В.М.: - Я не могу сказать, кто номер один, а кто номер два. Я могу сказать о своем отношении. Я работала с Романовым. Понятно, что сегодня все коммунистическое, все советское – это плохо. А Романов был очень скромным человеком, он не позволял ни себе, ни окружающим никаких вольностей. Это тоже крайность и глупость, но я помню, как на одном из заседаний бюро обкома партии человек, который построил дом на десять метров больше, чем разрешалось, получил выговор.

Ему сказали: если вы хотите строить дачи и покупать машины, то идите работать на Кировский завод. Вы не имеете права работать в органах власти. Это было, но об этом не говорят. И Романов реально сделал очень много для развития и города, и Ленинградской области. Птицеводческие и животноводческие комплексы – это все было построено при нем. Очень много - для промышленности, для строительства жилья.

Мне очень был симпатичен Анатолий Александрович Собчак. И осторожность, которая была между нами в начале, когда мы были депутатами съезда народных депутатов (естественно, он ко мне относился, как к представителю той старой системы), исчезла на второй день после того, когда мы начали с ним общаться, сотрудничать, работать вместе и т.д. У нас с ним были очень хорошие и человеческие отношения. И когда я вернулась послом с Мальты, он предложил мне стать его заместителем. Но я сказала, что я была уже зампредом горисполкома. В одну и ту же реку дважды не входят. Потом мне сделали предложение в МИДе...
Когда они с семьей были у меня в гостях две недели на Мальте, я увидела его не как мэра, не как политика, а как человека, и тогда я просто в него влюбилась. Я искренне говорю. Это удивительно человечный и простой человек. Это правда. Да, ему было сложно, у него не было опыта. Он пришел в тяжелое время, тяжелое время экономических перемен, реформ. И Собчак, который пришел вначале, и Собчак последнего времени – это уже абсолютно изменившийся человек, который почувствовал тяжелый вкус хлеба управления.

А.К.: - А вы ведь не защитили ни диссертации, ни…
В.М.: - Да, я заканчивала Академию госслужбы. У меня была подготовлена диссертация, я даже сдала кандидатский минимум. Я пришла тогда к Можаеву (он был тогда вторым секретарем обкома) и сказала: «Пал Петрович, я прошу мне дать две недели, хочу защитить кандидатскую диссертацию». На что он сказал: «Вот когда будете работать в другом месте, тогда будете защищать диссертацию. Я вам никакого отпуска не дам». Так моя диссертация и осталась незащищенной.
А.К.: - Но многие чиновники защитили и докторские.
В.М.: - Вы знаете, я думаю, мне бы это ничего не добавило, не убавило. Я никогда не гналась за рангами и регалиями… Ну а зачем? Для чего? Чтобы защищать диссертацию, надо заниматься наукой. А просто для того, чтобы в резюме писать "доктор тех или иных наук".
А.К.: - О Романове говорят: «эпоха Романова». Вы думаете, о вас будут говорить: «эпоха Матвиенко»?
В.М.: - Знаете, сейчас не надо… Все должно остыть. Все видится на расстоянии. Я уверена, что большинство людей, которые получили новые квартиры, выехали из старых домов, отправили детей в новые школы, детские сады… Я уверена, что эти люди будут вспоминать по-доброму. Ну а уж как окрестят эту эпоху будет понятно со временем.
А.К.: - Я благодарю вас за этот разговор. Мне было приятно провести это время. Я вам искренне желаю удачи, и не только на выборах, которые предстоят…
В.М.: - …Я верю в поддержку петербуржцев.
А.К.: - В общем, даст Бог, все будет хорошо. Думаю, что очень многие присоединятся к моим словам, взвесив на весах все разное, что было. Но все-таки больше было позитивного. А как журналист могу сказать, что это было не скучное время.
В.М.: - Это время было событийное. Все время в городе что-то происходило, было движение, не было застоя, болота. Вы правы, не было скучной провинциальной жизни. Не может быть «областной судьбы» у нашего великого города. Я рада, что это ставшее когда-то расхожим выражение ушло из петербургской лексики. И пуповину с городом я не обрежу никогда, где бы я не работала. Где бы я ни была.
А.К.: - Спасибо.

В.М.: - Спасибо.
Беседовал Андрей Константинов, генеральный директор АЖУР