Феранец: “Михайловский привлёк меня готовностью решать проблемы”

Впервые в новейшей истории Санкт-Петербурга на пост музыкального руководителя и главного дирижёра одного из ведущих “императорских” театров назначен иностранный гражданин – Петер Феранец. Правда, после учёбы в Петербургской консерватории, а затем – работы в Москве и Петербургской филармонии, сам дирижёр говорит, что привык чувствовать себя на берегах Невы “своим среди своих”.

Петер Феранец – человек молодой; а для дирижёра – совсем молодой, особенно если вспомнить любимую фразу Юрия Темирканова о том, что “дирижирование – это профессия второй половины жизни”. Тем не менее, Феранец умудрился уже в первой половине дважды стать главным дирижёром в российских театрах – сначала в московском Большом, а в этом году – в петербургском Михайловском театре. В общем, факт это достаточно редкий, хоть и не уникальный. Достаточно вспомнить Оскара Фрида – он был первым иностранным дирижёром, приехавшим в Советскую Россию, причём, по личному приглашению В. Ленина. Со временем Фрид принял советское гражданство, по-прежнему концертировал во многих странах, но с 1934 года жил в Москве и руководил оркестром Радиокомитета. А позже этим же коллективом руководил Курт Зандерлинг, вынужденный в 1936 году оставить работу в Берлинской опере из-за преследований нацистов. Зандерлинг эмигрировал в СССР, где жил его дядя, и стал дирижёром БСО Московского радио, а затем получил место дирижёра оркестра Ленинградской филармонии (вместе с Евгением Мравинским).

Но поскольку речь идёт о музыкальном театре, то тут невозможно не вспомнить легендарного дирижёра Эдуарда Францевича Направника – чех по происхождению, в 1861 году Направник переехал в Россию, которая с этого времени и стала его второй родиной. В 1863 году он был приглашён помощником капельмейстера и органистом Мариинского театра, в 1867 получил место второго капельмейстера, в 1869 – главного дирижёра, и занимал этот пост до самой смерти. Именно Направник заложил фундамент грядущей славы Мариинского-Кировского театра. За время работы в Мариинке Направник продирижировал почти тремя тысячами опер, в том числе премьерами «Бориса Годунова» Мусоргского, «Орлеанской девы», «Мазепы», «Пиковой дамы» Чайковского, «Майской ночи», «Снегурочки» и «Ночи перед Рождеством» Римского-Корсакова. Одним из самых известных сочинений самого Направника стала опера «Дубровский».

– Петер, тебя – особенно после лет, проведённых в консерваторской общаге и твоей работы в Филармонии, – трудно назвать в Питере “чужим”. Может, со временем ты тоже станешь кем-то вроде Направника для Михайловского театра?

– Ну, что ты! Во-первых, он был чехом, а я – словак! – смеётся дирижёр. – Но главное не это, конечно: тогда был “золотой век”, времена бурного расцвета и европейской, и русской музыкальной культуры, а нынче...

– Нынче – кризис и упадок?

– Ну, нет, конечно! – улыбается Феранец. – Определённая стагнация, скажем так, в оперном мире сегодня наличествует – но это менее всего, между прочим, относится к Михайловскому театру: именно потому я и принял приглашение Владимира Кехмана. Михайловский театр – это, прежде всего, тот российский театр, который имеет свое лицо и свое место в истории среди мировых театров. Поэтому работа здесь для меня – большая честь, радость и очень серьезная ответственность

– А ты долго размышлял над приглашением г-на Кехмана? Не было ли сомнений? Не опасался, что тебя “сожрут”, как в Большом театре?

– Ну, я не могу сказать, что в Большом меня “съели” или “ушли”. Просто в определённое время, постепенно, мне стало там неинтересно. Понимаешь, это как огромный старый корабль с толпой анархистов вместо команды: надо течь заделать – а все пьяные в кубрике валяются, надо паруса ставить – а они все сидят в кают-компании и кушают... Это меня тогда удивило в труппе Большого: были там и нормальные, хорошие люди – но много было и тех, кто хотел много кушать и ничего не делать. Вообще, любой театр – это всегда какие-то проблемы: того на роль не поставили, этого – мало в репертуаре занимают, и так далее. Всегда есть недовольные: и новым главным дирижёром, и режиссёром, и директором, да и вообще – жизнью своей! Но чем меня привлёк Михайловский – это готовностью решать свои проблемы. Большой театр всегда был этаким “самым главным театром”, многие думали, что главное в жизни – это туда попасть, и можно уже ничего не делать. А в Михайловском люди полны решимости возродить былую славу Императорского и Малегота, огромную роль театра в развитии современной оперы; тут все полны позитивной и созидательной энергии. Перед тем, как принять приглашение, я специально попросил дать мне возможность продирижировать несколько спектаклей, чтобы ощутить атмосферу театра, присмотреться.

– Но проблемы-то всё равно существуют? Например, оркестр: он пока ещё не может соперничать по звучанию с европейскими коллективами...

– Оркестр – дело сложное, но не безнадёжное. Если ставить перед людьми вполне определённые задачи и чётко объяснить свои намерения, то они подтягиваются.

– А если исполнительский уровень музыканта просто не позволяет ему играть выше определённой планки? Есть же некоторые, скажем так, проблемы – и у медных духовых, и у дерева?

– Да проблем и у струнных хватает! Поднимать оркестр надо; здесь давно не было конкурсов на ведущие позиции, многим группам просто не хватает мягкости, гибкости, нюансов... Но дело это тонкое – мы всё-таки имеем дело с живыми людьми: у кого-то – дети маленькие, невозможно выспаться; другой, может, и сам бы уже по возрасту ушёл – да у него пенсия нищенская... Будем смотреть, что-то решать в каждом конкретном случае.

То же самое и с труппой: западные солисты в качестве гостей – это хорошо, но и нам самим надо создать хороший мобильный в творческом плане оперный коллектив: и хорошую группу солистов-“первачей” на разные амплуа, и крепких исполнителей ролей второго плана. Однако всё это вполне достижимые цели: меня ведь не в пустыню пригласили, а во вполне профессиональный театр. Кстати, мы обязательно будем играть симфонические программы с нашим оркестром в Большом зале Филармонии, и уже в этом сезоне: это тоже очень подтягивает музыкантов.

– Что будете исполнять в Филармонии?

– Вот с репертуаром пока не определились. Надо будет подумать и выбрать, чтобы сразу очень высоко планку не поднимать, но и “популярной классикой” не ограничиваться.

– А с оперным репертуаром? Ну, предстоят премьеры “Жидовки” Галеви, “Русалки” Дворжака – это мы слышали. А в перспективе?

– В перспективе – “Нос” и “Леди Макбет Мценского уезда” Шостаковича...

– Его “Москва, Черёмушки” – тоже неплохая вещь...

– Вот я в декабре поеду в Лион – там будет постановка этой оперетты, и надо посмотреть возможности переноса спектакля. С совместными постановками есть определённые сложности: театр отремонтирован, но машинерия здесь довольно старая, карманов нет на сцене... Надо театр модернизировать, чтобы он не простаивал только из-за того, что монтаж декораций берёт больше суток. Будет у нас со временем и Вагнер – первая, камерная версия “Летучего голландца”. Это будет совместная продукция с венским театром “Ан дер Вин”, уже есть договорённость.

– Планы серьёзные. Так мы и до “Кавалера розы” Штрауса доберёмся?

– Вполне возможно: это моя мечта. Но это после того, как оркестровую яму увеличим. Мы уже с Владимиром Кехманом говорили на эту тему: всё-таки надо её делать шире, глубже, и часть её уводить под сцену, как во всех театрах, чтобы медь туда убирать...

– А Яначека? “Катю Кабанову”, например...

– Ой, Яначек – это моя мечта! Особенно “Приключения Лисички-плутовки”.

– Ну, это же шикарный спектакль можно сделать! И для взрослых, и для детей.

– Я тоже так думал; хотел сделать в Москве, в Большом театре. Но мне там сказали: “Яна... кто? Какой такой лисички?” – и потом добавили, что это в России никому не интересно и Яначека здесь вообще никто не знает.

– Ну, это только в Большом не знают. А меломанам эта музыка знакома – её Геннадий Рождественский очень любил в концертах исполнять.

– Могу почти точно сказать, что в следующем сезоне “Лакме” будем ставить. Сейчас взяли в труппу одну девочку, ну просто блестящая колоратура! Надо использовать.

– Какие проблемы, какие задачи ты будешь решать в самую первую очередь?

– Какие-какие... Ты сам любишь повторять, что опера – искусство синтетическое. Вот всем сразу заниматься и буду! – вновь смеётся Феранец. – У нас для интенсивной работы есть все условия: хор, который плохо играет на сцене, да и поёт не лучшим образом; оркестр, который ещё уступает по уровню Берлинской филармонии; кроме того, надо искать на российских просторах и за их пределами молодых, красивых, талантливых и голосистых певцов!

– А твои личные контракты, обязательства перед другими театрами и оркестрами не помешают работе?

– Всё, что только можно было, я отложил, перенёс. Если и буду куда-то улетать, то на минимальные сроки, и на деятельности театра это не скажется. А новых контрактов пока не заключал: думаю, мне и здесь работы хватит!

Кирилл Веселаго, "Фонтанка.ру"

Ранее по теме:
Петер Феранец поможет Кехману разобраться с оперой