ПоделитьсяПять месяцев войны Израиля с ХАМАС. Для мировой общественности это перестало быть чем-то экстраординарным — может, общий посттравматический синдром заблокировал чувство ужаса от новостей.
«Для наших заграничных читателей мы не пишем об этом каждый день, для нас это уже давно ненормальная такая норма жизни», — пишет в своем телеграм-канале «Война и мир на Ближнем Востоке» арабист из Израиля Дина Лиснянская.
С экспертом по вопросам ислама в Европе и Евразии и исследователем радикальных течений в исламе Диной Лиснянской «Фонтанка» обсудила, в каких отношениях находятся радикальные группировки на Ближнем Востоке между собой, а также затронула тему волны поддержки ХАМАС арабскими эмигрантами, покатившейся по миру, и последствий этого процесса.
— В какой момент в исламе появились радикальные течения?
— В XX веке начинается реакция различных мусульманских деятелей на колонизацию и империализацию Запада, которая приходит на Ближний Восток и в какой-то мере порабощает население — оно начинает терять свои ориентиры. Секуляризация арабского общества на Ближнем Востоке на самом деле и не начиналась: в течение многих лет религия была самым важным — когда исламская цивилизация еще была цивилизацией, в которой была империя — Османская империя, являвшаяся прямым продолжением арабских халифатов (мы сейчас говорим об определенном географическом регионе, который постоянно находился под властью ислама с момента его появления). В какой-то момент в Османской империи произошел некий сдвиг, то есть цивилизация стала настолько всепоглощающей, что люди уже не нуждались в особо радикальных проявлениях религии и просто жили: религия была частью их мира, их политики, их мировоззрения, но не была чем-то из ряда вон выходящим.
Мы возвращаемся настолько далеко в историю по одной простой причине: чтобы понимать то, что происходит сейчас в плане радикализации ислама и попытки вернуться в фундаментализм — вернуться к истокам. Так что тогда произошло? Во время Османской империи религия ослабевает, потому что уже не является самоцелью, а становится просто частью жизни. В начале XX века Османская империя подходит к концу. После Первой мировой войны буквально на глазах Ближний Восток дробится — европейские государства, в частности Британия и Франция, его делят между собой. То, что раньше было одним целым, превращается в новые национальные государства. Мало того что это абсолютно претит природе ислама, это еще и абсолютно претит арабской природе правления. До тех пор не было отдельных регионов, где была бы другая национальность, которая сильно отличается от общего арабского и исламского мира. Они называют это «мухит» (океан) — некая общая цивилизация. Вдруг происходит совершенно неестественное для этого мира деление на части, так еще и искусственным образом: Большая Сирия делится на Сирию, Ливан, Иорданию и так далее. Сугубо тяжелый израильско-палестинский вопрос тоже возникает в результате этих разделов. И в какой-то мере это затрагивает абсолютно всех на Ближнем Востоке.
— Как внутри новообразованных государств реагируют на это искусственное вмешательство в жизнь арабского мира?
— В этом как раз и есть истоки радикализации. Буквально через 10 лет после раздробления, в 1928 году, один из реформаторов ислама Хасан аль-Банна создает в Египте реакционное движение против империализма Британии и Франции, которое называется «Братья-мусульмане»* (террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ). Его главный тезис заключается в следующем: мы сами виноваты в том, что произошло (впервые кто-то берет на себя ответственность). Аль-Банна говорит: мы виноваты в том, что теперь наша великая исламская цивилизация порабощена Западом — мы отходим от своих истоков, наши дети уже не одеваются, как мы, они ходят в кино, мы даже видим ужасные случаи, когда люди ходят за ручку по улице, — это все вызывает у него абсолютно животный ужас.
В Египте аль-Банна был учителем, в какой-то момент министерство образования отправило его на повышение квалификации в Париж. Побывав во Франции, он возвращается с круглыми глазами и постоянно говорит: «Ах вот на что похоже ваше светское общество, да это вообще аморальное общество — там ничего не стесняются, индивидуализм для них выше патриархата, который для нас является самым важным, ведь семейная ячейка строится на патриархате». Все идеи Запада его пугают — и он начинает создавать новое течение, которое становится организацией «Братья-мусульмане». С этого момента мы начинаем говорить уже о новом, радикальном исламе, потому что реакция происходит достаточно быстро. В Египте противятся Хасану аль-Банне и «Братьям-мусульманам», их обвиняют во всяческих грехах и говорят, что им нужно срочно вернуться к истокам, вести себя как правоверные мусульмане. В Египте происходят разные стычки, чуть ли не гражданская война, в результате чего был убит премьер-министр. Всю вину скинули на «Братьев-мусульман» — скорее всего, они за этим и стояли. После этого был ликвидирован Хасан аль-Банна — фаундер «Братьев-мусульман».
Тут происходит интересная вещь: «Братья-мусульмане» становятся изгоями в собственной стране и начинают уезжать из Египта. Те, кто там остались, начиная с 1952 года стали не просто персонами нон грата, а вообще, считались вне закона. Последующие президенты Египта с 1952 года начинают их сажать в тюрьмы, публично казнить и так далее. «Братья-мусульмане» бегут и начинают быстро распространяться сначала по Ближнему Востоку, а потом по Европе. И тут происходит еще более интересный момент. Внутри самих «Братьев-мусульман» появляется новая идеология — кутубизм. Сейид Кутб сильно радикализировал движение: если Хасан аль-Банна просто призывал вернуться к исламу и создать исламское государство по законам шариата, то Сейид Кутб говорил не о том, что нужно всех убеждать в необходимости такого общества, а вспомнил о джихаде, о священной войне как о единственном пути, которым можно добиться этой суперцели — создания исламского государства по закону шариата во всем мире. Естественно, если углубляться, то это не сразу во всем мире, а мы начнем с Египта, а потом с арабских стран, а потом с мусульманских стран, а потом уже доберемся до всех, потому что это и есть единственный правильный порядок мира — миропорядок Аллаха.
И вот уже есть движение кутбизм внутри «Братьев-мусульман», на этой базе двадцать с лишним лет спустя новые исламистские идеологи типа Абдаллы Аззама создают новые радикальные движения, появляется «Аль-Каида» ** (террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ), после — ИГИЛ* (террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ), параллельно с «Аль-Каидой» растет ХАМАС — тоже уходя корнями в организацию «Братья-мусульмане», у них абсолютно такая же идеология, только она локализована, ведь у ХАМАС есть дополнительная цель — уничтожения государства Израиль. Так и начинается радикализация. То, что мы знаем как радикальный ислам, — не что-то старое, а весьма новое, хоть и прошедшее обработку.
— Можно ли сказать, что радикализация связана с тем, что это самая молодая мировая религия, и когда христианство прошло через эпоху навязывания религии силой (крестовых походов), ислам к этому только подошел?
— У меня нет однозначного ответа, потому что хоть у этой религии и есть очень много похожего с христианством, она отличается тем, что у нее совершенно другие цели.
Радикальный ислам, например, зиждется на очень черно-белом восприятии мира, не допускающем никаких отклонений от религиозного пути. Это восприятие в том числе включает обязательный джихад, который должен быть вечным и непрекращающимся, до победы ислама во всем мире.
Более того, разница во времени между христианством и исламом — это всего 600 лет. А свой ренессанс ислам проходит буквально в последние сто лет. Непонятно пока, куда и к чему это приведет, но уже сейчас ясно, что ожидать от ислама прохождения тех же этапов, что были у христианства, весьма сложно.
— Можно ли сказать, что какое-то из течений ислама более радикализировано — в какой ветке религии боевые группировки формируются чаще?
— Если мы посмотрим на ислам, то увидим два больших течения — сунниты и шииты, из них выходят дополнительные течения, например салафизм — это суннитский радикальный ислам. И такого в суннитских течениях много: те же ваххабиты. По сути все эти течения — фундаменталистские, то есть это не что-то из ряда выходящее. Там же салафизм, и само название течения хорошо объясняет его суть: «салафия» — возвращение к правильному пути праотцов.
— А те организации, что у всех на слуху (ХАМАС, «Хизбалла», «Братья-мусульмане», ИГИЛ и «Аль-Каида»), какого течения придерживаются?
— Из всех, кого вы упомянули, только «Хизбалла» является шиитской организацией — и это логично, поскольку шииты составляют только 5% мусульманского мира. А все остальные выходят из суннитов. Между самими этими ветвями ислама есть огромные камни преткновения — очень давняя вражда. По сути, они раскололись по политическому вопросу, кто должен унаследовать пророка Мухаммеда — является ли этот человек тем, за кого были шииты или за кого были сунниты. И каждый раз шииты проигрывали. Потом они построили целую религиозную школу, поэтому когда мы говорим о шиитах, то будто ведем речь о другой религии внутри ислама.
Сейчас новое обострение между шиитами и суннитами на политической почве. Если посмотреть на Ближний Восток, то можно увидеть холодную войну между Саудовской Аравией и Ираном, которая идет уже 20 лет (а некоторые эксперты скажут, что она началась еще в 1979 году, когда Иран прошел через исламскую революцию и с тех пор стал настоящим исламским государством, которое пытается совершить постоянную идеологическую, а иногда и военную экспансию в другие части Ближнего Востока). Ваххабитская суннитская Саудовская Аравия смотрит на это с большим неодобрением.
Говоря о камнях преткновения между шиитами и суннитами, можно вспомнить и хуситов в Йемене. Все недоумевают, откуда они взялись? А в Йемене вообще-то все время идет гражданская война между шиитскими хуситами, которые являются прокси Ирана, и между йеменитами, которые в принципе являются суннитами, и за них Саудовская Аравия. Эти войны прокси между Саудовской Аравией и Ираном идут уже несколько десятков лет. Но не так давно произошло некое сближение между Ираном и Саудовской Аравией под крылом Китая. Однако Иран не собирается останавливать свою экспансию — и он делает это достаточно успешно: как через шиитов в Ираке, шиитскую «Хизбаллу» и несуннитов в Сирии.
— Насколько скоординирована работа группировок или они расходятся в своих воззрениях?
— ХАМАС и «Аль-Каида» были основаны в одно и то же время — в конце 1980-х. И основаны по большому счету на одном и том же манифесте: только манифест ХАМАС более локализован под Палестину, а манифест «Аль-Каиды» оптимизирован под глобальные дела во всем мире. Нужно понимать, что человек, который создал «Аль-Каиду», Абдалла Аззам, тоже был палестинцем — и для него это был не менее важный вопрос, чем война во всем мире. По этой причине он вкладывался в ХАМАС — также у него были прекрасные отношения с шейхом Ясином, который создавал ХАМАС. Так что у ХАМАС и «Аль-Каиды» практически нет разногласий.
Некий интересный эпизод, правда, достоин озвучивания. Поскольку ХАМАС — это часть «Братьев-мусульман», а те были в очередной раз запрещены в Египте в 2013-м, то к 2017 году ХАМАС пришлось выпустить новый документ, который всеми силами показывал, что ХАМАС — не радикальная и даже не антисемитская организация, поскольку в основополагающем манифесте ХАМАС написаны антисемитские посылы, которые призывают к убийству не только евреев, но израильтян в принципе.
Миру это, естественно, было сложно проглотить. В изоляции, в которой ХАМАС обнаружил себя к 2017 году, пришлось прибегать к серьезным мерам — тогда ХАМАС пришлось якобы поменять манифест. Манифест они не поменяли, а просто выпустили новый документ, который допускал в том числе создание палестинского государства в рамках 1967 года, а не сразу в рамках 1948 года, то есть не обещание немедленно уничтожить Израиль, а готовность подождать удобного случая.
ХАМАС выглядел как достаточно прагматичное движение, потому что в 2007 году он превратился в государственную организацию и основал локальную государственность Газе. Но 7 октября указало, что ХАМАС сменил свою фазу, которая выглядела достаточно прагматичной, на идею реализации идеологии. По этой причине я могу сказать еще раз, что ХАМАС и «Аль-Каида» не просто из одного дома, а что на сегодняшний день ХАМАС вернулся к истокам — и теперь никаких камней преткновения между «Аль-Каидой» и ХАМАС нет.
То же самое с «Талибаном» *** (террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ), который был основан в Афганистане во многом с легкой руки Абдаллы Аззама. А тот факт, что талибы предоставили политическое убежище «Аль-Каиде» в Афганистане в 1990-е, привел к ужасающим терактам во всем мире, в том числе — 11 сентября в Америке. Поэтому «Талибан», «Аль-Каида» и ХАМАС — это по сути одна и та же идеология, которая находит различные проявления. Например, «Талибан» буквально умолял Сирию, Ирак и Иорданию, чтобы ему дали пройти в сторону Израиля и присоединиться к войне, чтобы помочь ХАМАС после
ИГИЛ* — это немножко другая история. Он, кстати, основан как реакция на войну США в Ираке. А «Аль-Каида» в Ираке была одним из самых сильных филиалов движения.
Террористы «Аль-Каиды» (радикальные сунниты — салафиты) в Ираке к 2006 году уже так достали постоянными терактами шиитов и американцев, что американцы попросту ликвидировали их лидера Абу Мусаба аз-Заркави.
К тому времени суннитские офицеры из армии Саддама Хусейна, которого свергли при помощи американской армии в Ираке в 2003 году, начинают искать возможность вернуться к власти. Армия Саддама Хусейна, которая была суннитской и элитой общества, хоть в Ираке большинство было шиитами, теряет свое влияние. Шииты сразу вырастают «из грязи в князи», они мстят суннитам за долгие годы унижения, а суннитским солдатам Саддама пришлось спрятаться от шиитов в суннитских частях внутри Ирака. В какой-то момент оставшаяся армия объединяется с остатками филиала «Аль-Каиды» в Ираке, у которой, на их взгляд, есть правильная идеология. И в 2013 году из этого вырастает группировка ИГИЛ*, аббревиатура которой расшифровывается как Исламское государство в Ираке и в Сирии/ Леванте. Это значит, что нужно взять территории в Ираке, надо взять территорию в Леванте, то есть в Большой Сирии, — для этого они объединяются с салафитами в Сирии. В это время в Сирии, конечно, идет гражданская война, поэтому это несложно сделать. Таким образом рождается ИГИЛ*.
— Есть ли у них споры с «Аль-Каидой»?
— Да, в том числе одна из проблем кроется в невероятной жестокости ИГИЛ*. По сути тому, что ХАМАС сделал 7 октября, их научил ИГИЛ* во время гражданской войны в Сирии. То, что ИГИЛ* вытворял с другими народами, — абсолютно бесчеловечно, это все сильно осуждалось мусульманским миром, в том числе «Аль-Каидой».
В то время их глава заговорил, что не хочет ничего общего с ИГИЛ*, поскольку те убивают мусульман, а этого делать нельзя. Он слукавил: «Аль-Каида» тоже убивала мусульман — шиитов они резали тысячами, но шиитов они за людей и не считали.
— А что же является главным камнем преткновения между ИГИЛ* и «Аль-Каидой»?
— Раскол между ИГИЛ* и «Аль-Каидой» в том, что в манифесте «Аль-Каиды» написано, что у них есть одна главная цель (та же цель была у основателя «Братьев-мусульман») — воевать с врагами Ислама, а потом создать халифат заново. Обе цели отлично достигаются при помощи священной войны джихада. А в ИГИЛ* перевернули эти цели и сказали: мы вначале построим исламское государство, а уже оттуда будем вести джихад.
— Если все эти группировки — фундаменталисты и следуют слову ислама, то почему они нарушают то, что написано в Коране: что к монотеистическими религиям, которые они обозначают как «Людей Книги», надо относиться гуманно? Это же значит, что евреев трогать нельзя.
— Да, фундаменталисты делят мир на три категории, одна из них — это «Люди Книги», отношение к ним иное, чем к политеистам или атеистам. Ко всем, кто не верит в единого бога, нужно относиться следующим образом: мы захватываем их земли — и либо они переходят в ислам, либо убиваем всех подряд. К числу «неверных» относятся и атеисты.
Теперь по поводу народов Книги, к которым относится иудаизм, христианство и зороастризм (многие говорят, что это дуализм, с точки зрения ислама — это монотеизм): их мы не должны убивать, они будут под опекой ислама. Ислам будет у власти, а все остальные — под ним: это значит, что на тех территориях, которые когда-либо были завоеваны мусульманами, не может быть иной государственности. А это значит, что даже если человек является монотеистом, но при этом противится исламскому правителю, его нужно убить. Пикантности всей ситуации добавляет тот факт, что Израиль, как Испания и Португалия, многие годы находился под властью ислама. Что превратило эти страны в то, что в исламе называется «Дар-аль ислам» (мир ислама). А мир ислама устроен таким образом, что если когда-либо эти земли принадлежали мусульманскому халифату, то значит, что они навеки должны принадлежать исламу и любые другие религии на этих землях — ересь, которую нужно изгнать.
— А как Северный Кавказ относится к тому, что ХАМАС творит в Израиле, ведь была же ситуация с антисемитской акцией в аэропорту? Есть ли там солидарные боевые группировки?
— У востоковедов есть понимание: то, что происходит на Северном Кавказе, нужно проверять каждый день. Там все меняется очень быстро. Но могу сказать показательную вещь: первые, кто в свое время присоединился к ИГИЛ*, — группировки Северного Кавказа. Произошло так неспроста: после распада Советского Союза на территорию, которая раньше считалась мусульманской, зашло несколько агентов влияния — Саудовская Аравия, Турция и Иран. И по сути то, что приехало из Саудовской Аравии, было несанкционированным — это были очень радикальные ваххабиты, которые превратились в радикальных салафитов. Поскольку в России все это было в новинку и они увидели первых радикальных мусульман — ваххабитов, то до сих пор иногда радикалов в России называют именно ваххабитами.
И на данный момент на Северном Кавказе есть боевые группировки — у многих сантимент до сих пор в пользу «Аль-Каиды», ИГИЛ*, ХАМАС как части этого всего. Это тот образ мысли, который они хотят нести в массы и исповедовать.
Но надо отметить, что ислам в России умеренный — и муфтии, в том числе муфтий Дагестана, транслируют совершенно иные ценности, чем салафиты.
— Насколько экспансия идеи джихада откликается в эмигрантском мусульманском сообществе? Создается ощущение, что отклик сильный, раз в ряде стран ввели запреты на пропалестинские митинги?
— Это не территориальный, а религиозный вопрос. Человек, который набросился с молотком и ножом во Франции на туристов, убил одного и покалечил других, уже числился в записях властей как психически неуравновешенный человек, а потом выяснилось, что он дал присягу ИГИЛ*. Он сказал, что стрессанул по поводу Газы. Это явление, но оно немассовое. И это один из поводов для реакции радикального ислама, будут и другие. Например, когда был застрелен арабский мальчик
Мы уже много лет говорим, что нужно менять законодательство, касающееся эмигрантов, — многие страны начали потихоньку это делать: сколько лет это заняло и в какой ситуации находятся жители этих стран? Город Мальме в Швеции превратился в столицу изнасилований, то же в Кельне, во многих городах Великобритании.
Сейчас сталкиваются две силы: одна (исламская цивилизация) приводит к радикализации среди эмигрантского населения, а другая сила — западная ультраправая сила — готовится ответить. В этом нет сомнений.
Сложилась такая ситуация, что большая часть правительств внутри европейских стран пытается ограничить не только проявление агрессивного радикализма, которым являются ИГИЛ* или «Аль-Каида», но также и проявления менее агрессивного радикализма, что представлен движением «Братья-мусульмане» — пока они не агрессивные элементы на улицах Парижа и Лондона, но именно они построили ту инфраструктуру, из которой все вылезло. Вектор реакции со стороны Запада приводит к тому, что все больше и больше правых партий получают голоса, что значит появление боязни исламофобии в этих государствах. Многие мигранты уже уезжают с европейского континента в Турцию. И именно Стамбул сейчас стал столицей ислама. Когда-то эти люди как беженцы через Турцию уезжали в Европу, а теперь они вернулись в Стамбул, чтобы осесть. Поэтому стоит обратить внимание на радикализацию ислама именно в Стамбуле.
Беседовала Анастасия Медвецкая, для «Фонтанки.ру»
О геополитических причинах радикализации ислама рассказал востоковед и военный переводчик Борис Подопригора.
