Поделиться«Три гуся», «часы Пескова», «Россия жжет», «вольный художник» Евгения Васильева... Цепочка пиар-провалов порождает мемы в Интернете и недоумение даже у лояльной части общества.
Есть ли в России государственная информационная политика и что с ней происходит, – «Фонтанка» решила спросить у политологов. Эксперты сошлись в одном — медиаполяна осталась без присмотра. Среди причин: Дмитрий Песков, неудачно ушедший в отпуск, российская интеллигенция, которая исторически виновата во всем, и узкая прослойка «фейсбучных» вменяемых людей, на мнение которых власти плевать.
Освобождение по УДО осужденной по делу «Оборонсервиса» экс-чиновницы Евгении Васильевой в один день с объявлением приговора украинскому активисту Олегу Сенцову — королевский подарок оппозиционной пропаганде. Этот информационный слиток даже обрабатывать не надо, достаточно поставить рядом два новостных заголовка. В качестве гарнира — непрекращающийся поток сообщений про то, сколько стоят часы и отдых на яхте пресс-секретаря президента, подробности сжигания годного, но санкционного сыра в разных концах нашей Родины, блокировка-разблокировка «Википедии», запрет стиральных порошков и замечание патриарха о том, что стремиться жить богато не надо, потому что все равно умирать. И миллионы просмотров у видеоролика про то, как бульдозер давит три беззащитные тушки санкционных венгерских гусей. «Фонтанка» не стала гадать, кто или что может стоять за этой затянувшейся цепью информационных недоразумений, и обратилась за комментариями к специалистам.
Политолог Дмитрий Юрьев отметил, что сюжеты из серии «часы Пескова», «три гуся» или «Васильевой не дали посидеть» происходят ежедневно. Свежий пример — запрет бытовой химии. Но это не значит, что в стране нет единой информационной политики. Она есть, да такая, что напрашиваются некоторые исторические параллели.
«С моей точки зрения, в информационном пространстве присутствует сильная, стихийная информационная политика, – говорит Дмитрий Юрьев. – Это методология раскрутки всякого рода информационных сюжетов в жесткой антиправительственной подаче. Среди этих сюжетов можно выделить и реальные ошибки правящей элиты, и высосанные из пальца, раздутые фейки. Но все такого рода события подхватываются и раскручиваются. И создают общий негатив в адрес действующей власти».
Политолог отмечает, что сегодня власть, считая, что она контролирует электорально значимые информационные ресурсы, фактически отказалась от внятного участия в информационной борьбе на уровне электорально ничтожной – с точки зрения количества охваченных людей – медиа-экспертной тусовки.
«И вот в этой среде власть утратила возможность влиять на формирование стереотипов, – говорит Дмитрий Юрьев. – Я мог бы нарисовать другую картину, на фоне которой все эти пиар-провалы значили бы не так много. Но эта картина формируется экспертным сообществом, а наша власть в этом сообществе вести содержательную работу не считает нужным».
Политолог приводит историческую аналогию: существует миф, что жена Николая II Александра Федоровна была немецкой шпионкой, а Распутин был ее любовником. «Александра Федоровна была самой антигермански настроенной императрицей, а Распутин – почитаемым ею и царем "мистическим другом", – говорит Дмитрий Юрьев. – Но потом, почти сто лет спустя, на сцену выходит толпа негров и поет: «Ra Ra Rasputin Lover of the Russian queen» (дословно «Распутин — любовник русской королевы». – Прим. ред), и хоть ты залейся исторически достоверными данными, уже ничего не изменишь: все знают, что Lover. Такой был, и не только с Распутиным, грандиозный провал в информационной политике царской России. И мы гадаем, как это страна с такими ресурсами и настолько воцерковленным народом за несколько лет все потеряла... А всё просто: узкий слой интеллигенции, определяющей повестку дня в смысловой сфере, оказался зараженным вот этими антиправительственными мифами о «любовнике императрицы». Как тогда, так и сейчас, есть существенная недооценка со стороны власти того, как надо работать в сфере смыслов. В этой сфере, как бы ни казались оппоненты враждебными, недобросовестными, прямо или косвенно ангажированными зловещим госдепом — и я только отчасти шучу, — с ними взаимоотношения нужно выстраивать. Не обязательно дружественные, пусть конфликтные, враждебные, но общаться необходимо. Потому что эта экспертная медиасреда – она неэлекторальна, там мизерная доля населения, но это именно те люди, которые делают информационную политику власти, работают в госкорпорациях и аппарате лояльных партий. Они сидят в Интернете и читают всю ту злонамеренную чушь, которая излагается в «снобах», «слонах» и «медузах». Они могут этим возмущаться, но не могут не попадать под это влияние, а со стороны власти нет смыслового сопротивления. Я не говорю о том, чтобы навязать обществу благостную картину происходящего. Но нельзя полностью отдавать инициативу оппонентам, нельзя отказываться от того, чтобы формировать картину, более приближенную к реальности».
При этом Дмитрий Юрьев не склонен считать, что пиарщики и пресс-службы от власти даром едят свой хлеб. «Это некая системная ситуация, постепенно сложившаяся в обществе за последние 25 лет, – говорит политолог. – Сначала наша информационно-политическая медиатусовка доминировала и делала все, что хотела, — под влиянием тех или иных бизнес-интересов. И это называлось "медиакратией". Затем, как реакция на это, олигархи были равноудалены от информационных ресурсов, и их возможности влиять на медийную реальность были ослаблены. Но власть решила, что может управлять информационной политикой напрямую, через голову "тусовки", и в результате оказалась в каком-то плане беззащитной. Я не хочу и не могу приписать это к личным просчетам тех или иных руководителей информструктур или пресс-секретарей. Если уж говорить о вине или ответственности, то все они на самом деле представляют тот же самый слой, что и противостоящие им оппозиционеры. Это внутриинтеллигентские разборки. И неспособность выстроить адекватные отношения между властью и обществом – это коллективная ответственность нашей интеллигенции. Как властной, так и оппозиционной».
Политолог Евгений Минченко считает, что оценивать события последних недель надо с точки зрения власти. И тогда возникает вопрос: а являются ли они ошибками?
«С точки зрения реакции либеральной аудитории в «Фейсбуке» – все это ужасно. А по логике власти — единственное возможное решение, – говорит Евгений Минченко. – Санкционные продукты уничтожали не для формирования общественного мнения. Это был инструмент давления. Несмотря на контрсанкции, эти товары контрабандой поступали на территорию страны. И надо было дать четкий сигнал, что не будет такого, чтобы задержанные на таможне товары где-то на складе полежат некоторое время, а потом их можно тихонечко забрать».
Политолог отмечает, что система государственной пропаганды не работает тонко и филигранно: носорог плохо слышит и еще хуже видит, но при его габаритах это не его проблемы.
«Что касается Васильевой и Сенцова... Конечно, то, что выход по УДО одной и приговор другому произошли в один день – это ошибка, – говорит Евгений Минченко. – Этот момент просто не просчитали. Нет такого ведомства, которое следит за всем и может скорректировать даты событий. Что касается Васильевой: ее узнаваемость едва ли меньше 50%, и мягкий приговор — это чувствительная история для власти и, конечно, ошибка. С Сенцовым другая ситуация. Понятно, что у либеральной общественности он герой. В «Фейсбуке» кто-то пишет, что заплакал, когда услышал, как он пел украинский гимн во время оглашения приговора. Но это все-таки справедливо для очень узкого сегмента. А для общественности и широких масс, тех самых восьмидесяти с лишним процентов, приговор Сенцову может уравновешивать Васильеву. Ну да, коррупционера отпустили, но зато посадили террориста. Очень часто в оценке каких-то решений мы исходим из того, что все население думает как узкий круг столичной богемы. Планировал он теракты — да, совершил — нет. Приговор по Сенцову – как приговор по «болотному делу», нужен, чтобы четко дать понять, что любые движения в этом направлении будут жестко пресекаться».
Евгений Минченко уверен, что с точки зрения власти никакой ошибки в приговоре Сенцову нет. К такому исходу суда подтолкнул опыт Украины, где люди, которые составили основу «Правого сектора», долго опекались украинской службой безопасности.
«Им долго многое позволялось, вплоть до организации тренировочных лагерей боевиков, – говорит политолог. – В итоге сформировалась критическая масса людей, готовых и умеющих использовать силу для достижения политических целей. Логика власти — не дать появиться этой критической массе в России. С этой точки зрения популярность или непопулярность решений среди заведомо потерянных для власти 3 – 4% населения не имеет никакого значения».
Политтехнолог Петр Быстров связывает цепочку информационных провалов с отсутствием на рабочем месте пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, которого считает «одним из главных информационных архитекторов», и общим состоянием самообмана, которое свойственно российской власти.
«Есть определенная самоуспокоенность от пресловутых 86%, – говорит Петр Быстров. – Власть сначала создала этот артефакт политической жизни, а затем сама в него и поверила. Когда есть 86% поддержки, вы можете позволить себе и не такое. Так что первая причина — отсутствие человека, который является одним из идеологов, второе — власть стала жертвой собственного мифа».
Политтехнолог считает, что дело Олега Сенцова можно и вовсе вывести за скобки. Потому что массам совершенно безразлично, есть в стране политические заключенные или их нет.
«Это обстоятельство имеет значение для внешнеполитической сферы и будет ударом для имиджа России на международной арене, – говорит Быстров. – А что касается остальных тем... если они отразятся на результатах сентябрьских выборов, то возможны кадровые перестановки. После выборов в Госдуму в 2011 году тогдашний зам главы администрации по вопросам внутренней политики Сурков вынужден был уйти в отставку. А если процент, полученный кандидатами от власти, останется на уровне прошлого года — или даже будет чуть ниже, – никаких перестановок не будет».
При этом Быстров уверен, что на уровне Кремля кадровых решений не потребуется. «Возможны перестановки в отдельных регионах, которые покажут низкие результаты, – говорит Петр Быстров. – Петербурга это не коснется. После той вакханалии, которая творилась в прошлом году, выборы в «Солнечном», даже если они состоятся, ни на что не повлияют».
Политолог Алексей Шустов также отмечает, что причина — в отсутствии фигуры, которая контролировала бы информационные процессы. Но это отнюдь не Песков. «Это разгильдяйство на фоне того, что президент все меньше следит за событиями внутри страны, – говорит политолог. – Он увлечен большой геополитической игрой. А в отсутствие высочайшего присмотра представители разных групп интересов заботятся только о своем и не видят, как их действия влияют на информационное поле в целом. И это ведет к тому, что образ властей в глазах здравомыслящих людей приобретает трагикомичные черты. Говорить про тех, кто продолжает находиться под влиянием пропаганды, смысла особого нет, а насколько велик процент тех, кого я назвал здравомыслящими, – вопрос дискуссионный. Я считаю, что оказать влияние на политическую ситуацию здесь и сейчас они не могут. В какой-то момент это закончится. Но когда настанет этот момент, я сказать не могу». Алексей Шустов считает, что если сейчас опросить 300 экспертов, а лет через 20 посмотреть, что же в итоге произошло, то окажется, что кто-то из опрошенных угадал. Но это не значит, что у него было некое сакральное знание о том, когда нынешняя стадия развития российского общества закончится.
«В стране нет служб единого информационного надзора, – подчеркивает Алексей Шустов. – Роскомнадзор, который то закрывает, то открывает «Википедию», — это как раз элемент разнобоя. У нас есть источник единого информационного потока, который реализуется через все каналы пропаганды. Но нет единого идеологического надзора за деятельностью представителей органов власти. Несколько лет назад Владислав Сурков и его службы такой надзор осуществляли весьма успешно. И таких откровенных проколов не совершалось. С другой стороны, можно предположить, что сейчас значительной части властной элиты кажется несущественным то, как действия властей выглядят в глазах здравомыслящих людей, так как в условиях формальной демократии их интересуют взгляды подавляющего большинства. А эти взгляды они контролируют через средства пропаганды».
Политолог Владимир Васильев считает, что никакой «цепочки провалов» нет. «Я бы не назвал это пиар-провалами, – говорит Владимир Васильев. – Это пиар-погрешности, которые определенным образом влияют на образ власти. Но мера их влияния невысока. Внимание на них обращает в основном элита. Плюс люди, которые этим специально интересуются. Но это относительно небольшой круг людей. И они значение таких погрешностей преувеличивают. Хотя погрешности есть, отрицать их невозможно».
Политолог подчеркивает, что для большей части населения высокий рейтинг руководителя нашей страны и власти в целом остается высоким, потому что формируется на основе совершенно других факторов.
«Имидж власти складывается из некоей субъективной картины происходящего, – говорит Владимир Васильев. – А с точки зрения формирования этой субъективной картины никаких провалов нет. Наши СМИ действуют слаженно, достаточно эффективно работает пропагандистская машина. Кроме того, власть прекрасно понимает, что те немногочисленные люди, которые воспринимают часы Пескова и явный административный ресурс на выборах как вопиющие нарушения, ничего не могут сделать».
Политолог Олег Матвейчев считает, что участившиеся пиар-провалы властей — совпадение. Потому что провалы непрерывно происходили все последние 25 лет.
«Если в 1990-х, грубо говоря, враги специально занимались дискредитацией власти, то все, что происходило потом, вызывает у меня бесконечный вопросы, – говорит политолог. – Все мои 15 книг — о важности пиара. О том, что нельзя десакрализировать и дискредитировать власть. Лучше бы у нас не было министерства обороны, но было бы министерство пиара. А то в Кремле люди не знают, что такое повестка дня, да еще и занимаются борьбой с коррупцией. Это же то, за что миллионы платят Навальному и что десакрализирует власть».
«Пике», в которое вошла внутренняя информационная политика сегодня, Матвейчев связывает с «самым обычным матерым непрофессионализмом» и отрицательным кадровым отбором.
«Люди в высших эшелонах сидят по 20 лет. А самый большой недостаток непрофессионала заключается в том, что он считает себя профессионалом, – говорит Матвейчев. – То, что в последнее время ситуация обострилось, — это чистая случайность. Как в известной шутке: бывает, что не везет, не везет, а потом ка-а-ак... не повезет! Это системная проблема».
Политолог подчеркивает, что государство имеет нематериальную природу, по сути — это идея в головах людей, набор символов и законов.
«Государство состоит из сплошного пиара, – говорит Олег Матвейчев. – И если этим пиаром занимаются плохо, грубо, навязчиво, это приводит к эрозии этого государства и его разрушению. Хорошо еще, что внешние какие-то вещи работают на нас. Есть Америка, в которой страшная бюрократия. Их удачи во внешней политике случайны, они сами им удивляются. А вот когда они специально и планово что-то начинают делать, они начинают совершать ошибки. В Украину они залезли ошибочно. Не рассчитали, что это укрепит патриотизм внутри России. Но 90% патриотических настроений – это не заслуга нашей власти. Наша власть делает все, чтобы было 9%».
Венера Галеева,
«Фонтанка.ру»
