Страсти роковые: Диана Вишнева станцевала Кармен

Этого ввода ждали – кому, как не Диане Вишневой с ее пикантностью, сексапильностью и динамической неиссякаемостью танцевать Кармен в знаменитой «Кармен-сюите» Щедрина-Алонсо-Плисецкой.

Две Кармен в биографии прекрасной Дианы уже были. С одной, в хореографии Игоря Бельского, она еще в школе получила престижнейшую золотую медаль в Лозанне. Другая, в постановке Ролана Пети, стала одним из балетных событий Петербурга конца 90-х. Но за «Кармен-сюиту» Щедрина-Алонсо-Плисецкой Вишнева взялась не сразу. Премьеру в прошлом сезоне танцевала Ульяна Лопаткина, главная визави Вишневой в пространстве петербургского балета и главная ее художественная антагонистка. Вообще появление в одном художественном пространстве двух диаметрально противоположных прима-балерин – модель классическая, только в такой чистоте воплощается она не часто;  вот разве что у легендарных Марии Тальони и Фанни Эльслер было так же: одна – возвышенна, другая соблазнительна, одна интеллектуальна,  другая чувственна, одна – небесная, другая – земная.

Так что Вишнева с Лопаткиной обречены тут на сравнение друг с другом. И даже больше, чем на сравнение с Плисецкой, потому что «Кармен-сюита» уже перестала быть личным балетом гениальной Майи и из эксклюзивного ее спектакля стала спектаклем общедоступным. Если Лопаткина, расширив «Кармен-сюитой» границы своей художественной территории, прочла ее как экзистенциальную драму, то у Вишневой это спектакль о любви и ревности – не больше, но зато и никак не меньше.

Выход Дианы кажется не таким уж эффектным – Вишнева набирает обороты позднее. Но что поражает сразу – зримая телесность, плотность и даже некоторая грубость фактуры, чего у хрупкой Вишневой видеть мы не предполагали. И как раз никакой пикантности: все ее чары и все соблазнительные телодвижения становятся вдруг определенными, как тяжелая артиллерия. Такая вот кондовая и беспроигрышная женственность; что ж, архетип Кармен такое вполне допускает. И в этой достаточно плотной материи – два жарких эротических акцента: пластика рук и игра голыми плечами.

Вопрос, кто ж такая Кармен, кого она любит, кого нет и как вертит двумя мужчинами (даже тремя, в балете ведь есть еще Коррехидор), Вишневой не кажется запутанным. История Кармен, изложенная хореографом Альберто Алонсо, в исполнении Дианы ясна и понятна, как бы написана яркими красками, и весь этот загадочный спектакль тоже вдруг становится предельно ясным. Вот  начало: она соблазнительница, но сама никого не любит. Вот ее дуэт с Хосе (Илья Кузнецов): момент, когда Кармен его полюбила, отмечен тревожным пластическим перепадом.

Но центром спектакля становится дуэт с Тореадором (Денис Матвиенко). Вишнева ведет его на тончайшей ноте, предельно затаенной и вместе с тем напряженной, словно Кармен боится спугнуть ту невозможную, завораживающую, магнетическую близость, которая соткалась между ними. Плотность исчезает, а появляется изощренное пластическое кружево, натянутое на острия филигранных акцентов. Психологически всё очевидно: дуэт с Хосе и дуэт с Тореадором – два разных измерения, первый был про любовь – но в пределах обычных отношений, обыденной реальности; а второй – про то, что дается раз в жизни и ради чего вообще стоит жить женщине. Словом, у них с Тореадором случается такое, что тут уж не до Хосе.

Так что тут и выбора-то никакого нет, а есть Рок, который, собственно, и персонифицирован хореографом Альберто Алонсо. И следующий эпизод, тот, что на затененной сцене, – это то же, что в опере карточное гадание: перед внутренним взором Кармен проходят образы роковой развязки, которые потом возникают при ярком свете в монументальном квартете финала: Кармен, Хосе, Тореро и Рок, он же бык на смертельной корриде. Тему корриды, кстати, Вишнева не просто провела через свою партию, но сделала сквозной: ее знак – выгнутые лопаточкой кисти рук, такие же, как у Рока, у которого они и обозначают, и имитируют бычьи рога.

Кстати, если вернуться к сравнению двух прима-балерин в этом спектакле, то вопреки привычным клише восприятия, классичная Лопаткина выступала здесь модернисткой, а свободная Вишнева – традиционалисткой, потому что Лопаткина своим танцем интерпретировала прежде всего музыку и форму, а Вишнева интерпретирует фабулу, и с музыкой ее танец связан прежде всего через эмоцию.

Премьерный для Дианы Вишневой спектакль был удачным: он весь выстроился, в нем был драйв, был ансамбль и было общее дыхание, чем компенсировалась недостаточная острота формы и стиля у обоих партнеров Вишневой: у Кузнецова акцент был сделан на психологическое осмысление роли, а Тореро у Дениса Матвиенко иногда напоминал молодого Маяковского, даже жилетка казалась почти такой же. Рок (Надежда Гончар) был вполне корректен; но роль-то шире, чем просто изображение некоего фатального начала, – это ведь образ-метафора, это и двойник Кармен, ее теневая сущность, и существо без облика, с головой затянутое в черное трико, и смерть тореадора в образе быка. И вот эта смерть у Надежды Гончар, хоть и воспринималась однозначно, но страшной не была. А должна была быть. И отдельно скажем о Коррехидоре: эту роль каждый раз блестяще исполняет Дмитрий Пыхачов, выводя своего персонажа из второстепенного плана на первый. Он как раз не поддался соблазну создать характер и делает акцент на форме – на механистичности пластики Коррехидора. Пыхачов и обеспечивает тот градус грозного мистического напряжения, без которого балет «Кармен-сюита» теряет свою специфику.

Инна Скляревская
«Фонтанка.ру»

Фото: Наташа Разина/ пресс-служба Мариинского театра.

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»