Пришло время, когда пациентам надо спасать врача

Когда мир вокруг сходит с ума, когда страна борется за справедливость за тысячи километров от тебя, хочется проснуться с уверенностью, что всё будет хорошо. Что на наши больницы бомбы не упадут. Но они падают. Падают на головы врачей. Потому что их можно обвинить в гибели пациента, которому они приходят на помощь.

Я прочитал статью на «Фонтанке» «Условный срок для всех. Как хирург становится преступником, пытаясь облегчить жизнь обречённому пациенту». В названии статьи — всё «несочетаемое»: «срок для всех», «хирург-преступник», «жизнь обречённого». Только прожженный циник прошёл бы мимо. На одном дыхании прочёл раз, потом ещё. Далее начал анализировать по абзацам, пытаясь разобраться и в медицинской части вопроса, и в юридической.

Эта очень близкая для меня тема — большую часть сознательной жизни я занимаюсь организацией помощи детям, нуждающимся в паллиативном лечении. Через себя провожу каждую несчастную историю, вместе с каждым больным радуюсь успеху, радуюсь хоть малейшему шансу, данному Богом и людьми, от которых он зависит. Каждый больной и его родные к моменту нуждаемости в паллиативной помощи уже понимают, что шансов с каждым днём всё меньше и меньше. И когда он появляется, хоть один из ста, когда появляется доктор, который, в отличие от других, не говорит: «ничем не могу помочь, здесь медицина бессильна», то он в сердцах и глазах больных превращается в спасителя.

История, рассказанная «Фонтанкой», получается, именно о таком докторе. Напомню, 38-летнему петербуржцу в частной клинике не смогли в течение 4 месяцев поставить правильный диагноз. В итоге колоректальный рак выявили на IV стадии c множественными метастазами, в том числе в другие органы. Пациент тяжело переносил химио- и таргетную терапию, просил об операции — без выведения колостомы, но ему отказывали.

Врач Мариинской больницы Рубен Аванесян согласился. Его действия соответствовали национальным клиническим рекомендациям. Однако после первой операции у пациента на фоне (или вследствие) основного заболевания — рака разошелся шов, развились осложнения, потребовалась еще одна операция, после которой он умер. Спустя почти три года началось расследование причин смерти по заявлению матери погибшего пациента. Его жена сочувствует доктору, никаких обвинений не выдвигает. Минувшим летом врача осудили на 3 года условно. За то, что он не побоялся взять на себя ответственность и сделал всё возможное, чтобы облегчить последние дни умирающему больному.

Да, драгоценное время, когда можно было вылечиться (на I–II стадиях), упущено. К врачу Аванесяну мужчина пришёл слишком поздно. Измученный болезнью, бесконечной химиотерапией, он хотел одного — оперироваться. Кто и почему его лишил этого шанса в самом начале пути, хорошо бы разобраться. Но сейчас не об этом.

Сейчас — о паллиативной медицине и обвинениях врачей. Пациент обращался к хирургам. Но нет, все сохранили свою репутацию и не испортили статистику по смертности в больнице. А один решился. И это в очередной раз вызывает дискуссию в нашем обществе. Потому что отказавшиеся от проведения паллиативной операции теперь молодцы, а хирург, который на нее решился, — под судом. Теперь многие врачи, видя перед собой тяжелых больных, начнут отказываться от операции для них. А кто будет спасать нас, наших родных и близких? Кто будет спасать мою маму, которая много лет борется с аналогичным диагнозом и только благодаря мастерству хирургов сейчас чувствует себя хорошо?

Если судить хирургов за то, что на операционном столе умирает пациент с IV стадией рака или любой другой патологией в терминальной стадии, то на скамью подсудимых их можно сажать хоть каждый день. Но одно дело, когда судят медика, который забыл в животе пациента хирургический инструмент или нарушил протокол ведения операции. Другое, когда он пытался помочь человеку, но тот умер по не зависящим от врача обстоятельствам. Ежедневно в больницах города проводятся сотни операций. Слава богу, что большинство пациентов после них благополучно возвращаются не просто домой, а к активной, привычной жизни. Когда вы ложитесь на операционный стол, ваша судьба зависит от уровня профессионализма врача, от его отношения к своей работе.

Уровень Рубена Аванесяна в профессиональном сообществе никем не ставится под сомнение. Не буду перечислять его многочисленные награды и звания, скажу только, что он на различных площадках нашей и зарубежных стран представляет наш город. Что новыми технологиями и современными методиками делится с коллегами, проводит мастер-классы. Рубен Гарриевич — автор шести патентов на изобретения и более ста научных трудов. И он же — признанный специалист в области хирургии осложнений послеоперационного периода, большая часть его работ направлена на исправление ошибок хирургических вмешательств. За свою практику он выполнил около 20 000 операций различного объема и сложности, есть такие, что выполняются только Рубеном Гарриевичем, это эксклюзивные разработки специалиста. Вся информация о нем есть на просторах Интернета, ее можно легко найти и гордиться, что такой человек живет и работает рядом с нами.

Суд не запретил ему работать (!), значит, оперировать взрослых он всё же сможет — на свои полставки в Мариинской больнице. Беда в том, что в Педиатрическом университете, где он возглавляет кафедру общей хирургии с курсом эндоскопии, работать с судимостью ему будет запрещено. А он сегодня один из немногих в стране и мире специалистов, которые оперируют редкие патологии поджелудочной железы и печени у детей. Этих пациентов везут к нему со всей страны. Таких операций он делает до двухсот в год.

Умершего пациента не спасти, и родные всегда будут скорбеть по нему. Но можно спасти другого человека — хирурга, который, в свою очередь, спасет еще множество других жизней.

У меня нет претензий ни к следствию, ни к прокуратуре, ни к суду, у меня есть желание обратиться к ним с просьбой: рассмотреть в апелляции дело Аванесяна детально и внимательно, учесть мнение медицинского сообщества города и страны. Помочь суду разобраться в этой трагедии должны профессионалы: колопроктологи, онкологи, хирурги. Очень важно вникнуть в заключение государственной экспертизы и уделить серьезное внимание указанию (май 2019 года) главы Следственного комитета РФ Александра Бастрыкина «О дополнительных мерах по усилению контроля за назначением судебных экспертиз по уголовным делам о преступлениях, связанных с ненадлежащим оказанием медицинской помощи (медицинской услуги)». В нем сказано, напомню, что проведение экспертизы следует назначать экспертам государственных региональных бюро СМЭ или судебно-медицинским экспертам Следственного комитета. Если есть сомнения в объективности экспертизы, ее проводят в государственных бюро СМЭ соседних регионов. В случае с Аванесяном, как известно, она проводилась в негосударственной экспертной компании, а заключение подписано психиатром и педиатром… Именно на ней построено обвинение.

Этот резонансный случай с конкретным доктором показывает, почему высококлассные специалисты вынуждены уходить из профессии.

Надеюсь, что скоро будут внесены поправки в законодательство, которые декриминализируют медицинскую деятельность. Но пока это произойдет, судьба хирурга будет уже сломана. Я знаю, что готовятся обращения к президенту России Владимиру Путину. Это очень важно, конечно. Но я бы хотел, чтобы ко мне обратились пациенты, которых лечил Рубен Гарриевич. Наступил момент, когда жизнь врача зависит от пациента.

Я хочу найти тех людей, которым Рубен Гарриевич помог своим талантом, а кого-то спас от неминуемой смерти. Не молчите, присоединяйтесь, настало наше время спасать врача всем миром.

Павел Крупник, депутат Законодательного собрания Петербурга, руководитель фракции «Единая Россия», заместитель председателя бюджетно-финансового комитета, председатель наблюдательного совета Детского хосписа