Петербургская художница, попавшая в число первых пяти физлиц, признанных иностранными агентами, рассказала, почему Минюст ошибается на ее счет

Минюст РФ начал включать физлиц в перечень СМИ — иностранных агентов.

В список попали правозащитник Лев Пономарев, журналисты «Радио Свобода» Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главный редактор «Псковской губернии» Денис Камалягин и петербургская художница Дарья Апахончич.

Дарья участвует в перформансах в Петербурге. Так, в 2015 году она и 2 ее единомышленницы в центре города в тазиках стирали испачканную кровью камуфляжную форму без опознавательных знаков (акция была посвящена участию России в военных конфликтах). В 2019 году Дарья и её американская коллега Николь Гарно провели акцию памяти убитой аспирантки Анастасии Ещенко — спутили на воду Мойки у дома убийцы лепестки хризантем. Летом 2020 года Апахончич оштрафовали на 10 тысяч рублей за «Вульва-балет» в поддержку художницы и ЛГБТ-активистки Юлии Цветковой, которую обвинили в распространении порнографии из-за рисунков женского тела в паблике «Монологи вагины», и сестер Хачатурян, обвиняемых в убийстве отца-насильника.

Дарья Апахончич рассказала «Фонтанке» о том, каково быть иноагентом, не являясь при этом газетой или интернет-порталом, и почему она может объяснить что угодно человеку, не владеющему русским, но не может ничего доказать системе.

— Дарья, знаете ли вы, что попали в список Минюста?

— О том, что я оказалась в списке иноагентов, я узнала сегодня от журналистов, которые звонят мне за комментариями. Но я никому на этот счет ничего не могу ответить пока. Да, я действительно вошла в список СМИ — иностранных агентов. И я не понимаю, что я там делаю, потому что я не средство массовой информации.

— По новому закону в этот список начали включать физлиц; пока там пять человек, включая вас.

— Да, я понимаю, что оказалась в хорошей компании. Но для меня по-прежнему вопрос почему. Потому что статус СМИ-иноагента подразумевает, что я должна иметь хоть какое-то отношение к СМИ. Я понимаю, что, скорее всего, меня включили в список из-за моего гражданского активизма. Кроме того, у меня есть образовательный проект, я обучаю русскому языку мигранток и беженок. Вместе с тем я занимаюсь феминистским и художественным активизмом. Но я не считаю, что все это делаем меня иностранным агентом. Возможно, мне зачли деятельность в интересах иностранных граждан — сирийских женщин, которых я учу? Но все равно это не работа СМИ.

— А что это за деятельность?

— По образованию я филолог. Наш проект называется «Русский как простой», он начался в декабре 2018 года. Это волонтерская работа нескольких педагогов, которые раз в неделю дают уроки русского языка взрослым людям, которые живут в России, но не имеют возможности оплачивать языковые курсы. У проекта нет никакого бюджета. Уроки проходили в библиотеках и в «Открытом пространстве». Моя группа — самая долгая. Я работаю в основном с женщинами. Им сложнее всего выучить язык, и на это требуется больше времени, потому что в основном это мамы, которые сидят с детьми в практически полной социальной изоляции. Они живут в России по несколько лет, у некоторых уже даже есть российское гражданство, но возможности выучить язык до сих пор не было. Этой деятельностью я горжусь, хотя и не получаю за нее денег.

— Это смешанная группа?

— Да, мои ученицы из разных стран: Сирия, Афганистан, Иран.

— А как вы с ними объясняетесь, не зная всех их родных языков?

— В этом и заключается искусство преподавания русского языка как иностранного. Не обязательно говорить на языке ученика, чтобы обучить его русскому. Этот навык — объяснять всем и все — воспитывается в людях. Правда, мне до сих пор не удалось объяснить власти, что я не иностранный агент и не «осуществляю деятельность в интересах иностранного государства».

— Возможно, поводом для включения вас в список Минюста стало какое-либо иностранное финансирование, зарубежный грант?

— Я не получаю финансирования из-за рубежа, в том числе в форме грантов. Единственное, что было, — перевод от подруги, но это был подарок на день рождения, а не зарплата или финансирование от организации. Но мы все живем в мире, в котором денежные переводы между друзьями и близкими — нормальное явление. Тем более сейчас, когда все мы оказались в условиях самоизоляции. Никакой противозаконной финансовой деятельности я не веду.

— А чем вы зарабатываете на жизнь?

— У меня изредка бывают небольшие художественные проекты. Летом я делала пару вещей для своих знакомых. Это было связано с выполнением оформительских работ, иллюстраций, написанием небольших текстов на условиях фриланса. Нерегулярный доход, но его мне хватает на то, чтобы существовать.

— Вы знаете, какие ограничения ваш новый статус теперь на вас накладывает?

— Нет, не имею представления.

— Будете ли вы оспаривать решение Минюста о том, что вы — иностранный агент?

— Конечно, да. Потому что это — неправда. У меня есть двое защитников, которые помогали мне летом, когда меня задержали за акцию в поддержку Юлии Цветковой.

— Для чего, как вы считаете, нужна система признания людей и организаций иностранными агентами, может ли быть в этом польза?

— Я не знаю, зачем такая система нужна, когда у нас никакой нормальной политики в отношении иностранцев и мигрантов в стране нет. Во всяком случае, за два года моей работы в «Красном кресте» с иностранцами из самых разных государств я такой политики не увидела. И закон об иностранных агентах в таких условиях не кажется мне чем-то полезным.

Венера Галеева, «Фонтанка.ру»