Не дать забыть, как падал ленинградец

В прошлом году 8 сентября в городе стали поминать погибших в блокадe. В нескольких десятках мест установили микрофоны. К ним по очереди подходили люди, брали заранее подготовленные списки. И читали что-нибудь вроде «Лурье Евгения Евгеньевна, 1942 г. р. Место проживания: Большая Зеленина ул., д. 15, кв. 37. Дата смерти: июль 1942-го. Место захоронения: Пискаревское кладбище». Люди приходили и со своими списками. Присоединялись случайные прохожие. Прочитали имена 17 018 человек. Примерно 2% погибших.

Страшная гуманитарная катастрофа зимы 1941/42 года унесла не менее 600 тысяч мирных жителей (скорее – миллион) – больше, чем в Хиросиме, Нагасаки, Дрездене, Ковентри, Берлине, Гамбурге и Варшаве вместе взятых. Те, кому в городе полагалась карточка иждивенца (знаменитые «125 блокадных граммов»), – дети, пенсионеры, инвалиды, домохозяйки выжить не могли. Спасало только чудо или близкие, если их паек был пообильнее.

Горожан сознательно уничтожали гитлеровцы. Ленинградцы погибали не из-за небрежения советской власти. Смольный делал все, что было в его силах, как уж умел. Решающее значение в спасение тех, кому удалось выжить, внесла Дорога жизни, которую начали проектировать у Жданова еще в сентябре 1941 года.

Сталин предполагал, что город может быть сдан (и в этом случае он, заминированный, был бы практически уничтожен), но никакого специального желания мучить ленинградцев у него не было. Особая ненависть генсека к нашему городу представляется легендой и не подтверждается статистикой – были регионы, где репрессировали еще больше (скажем, Дальний Восток, Западная Сибирь).

Роль советской власти в блокадной трагедии, скорее, не в действии или бездействии во время блокады, а в борьбе с блокадной памятью. Представьте себе евреев без памяти о холокосте или армян, которых заставили забыть о геноциде.

Коммунистическая риторика не предполагала оплакивания жертв, не принесенных на алтарь советского отечества. Памятники ставили Зоям Космодемьянским и Александрам Матросовым. Советский человек умирает героически и сознательно с именем Сталина на устах. А тут – смерти от голода, старики, дети. Это не укладывается в общую героическую картину.

Память о блокаде стали цензуровать сразу. Жданов о снятом в осажденном городе фильме «Оборона Ленинграда»: «Насчет музыки. Согласен, что она душераздирающая. Зачем это? Совсем не нужно оплакивать. Живем, воюем, будем жить, зачем же реветь в голос?» Партия боролась с «физиологическим, поверхностно-обывательским подходом в изображении событий и людей».

Именно блокадное руководство внедрило миф о блокаде как «героической обороне Ленинграда», хотя в 1941 – 1942 годах немцы город брать не пытались, а Красная армия непрерывно наступала, чтобы прорвать блокаду. Уничтоженные организованными Гитлером голодом и холодом горожане в этом официальном мифе гибли как солдаты на передовой – для блага воюющей державы.

Но и этого оказалось мало. Согласно новым установкам, приведшим к «Ленинградскому делу» и уничтожению самого блокадного руководства. Про Музей обороны, в частности, было сказано:«Экспозиция музея извратила ход исторических событий в годы Великой Отечественной войны и является по характеру антипартийной и недостаточно акцентирующей роль партии и Сталина, а также выпячивающей местный ленинградский патриотизм». То есть не только беспрецедентную блокаду следовало забыть, но и сама «героическая оборона» Ленинграда не была ничем не более героична, чем оборона Одессы, Севастополя, Сталинграда.

Эта завеса молчания просуществовала до конца 1980-х. «Блокадная книга» Адамовича и Гранина стала границей разрешенного, при этом обком запретил её издавать в Ленинграде, а цензура вычеркнула чуть ли не треть книги.

Да и сейчас, как показали споры вокруг Музея блокады, приведшие к решению его не строить, начальство не знает, что делать с памятью о погибших. Новая экспозиция музея в Соляном переулке снова будет напоминать «ленинскую комнату» – с портретами вождей и героев, обилием знамен и арсеналом отечественного и трофейного оружия. И все это будет выдержано в «триумфальной стилистике сталинского ампира».

Неоплаканная судьба ленинградцев – часть городского подсознания. Блокада – в подкорке, о ней не говорили и не говорят так, как следовало бы. Это комплекс, который делает нас мрачнее. Важны даже не новые книги и документы (в последние годы их появилось множество), а возможность открытой эмоции. Как в храме на заупокойной службе.

8 сентября мы можем и должны показать – никто не забыт и ничто не забыто. Простое чтение имен погибших, как это было в прошлом году, очищает, очеловечивает. Я начал с Дома журналиста. Целый час читали список погибших только в одном доме – на Рубинштейна, 1.

Так что все имена мы пока прочитать не сможем. Придет время – прочитаем. Эта гражданская заупокойная служба финансируется частными пожертвованиями и не связана ни с властью, ни с политическими организациями. Наш сайт, где вы найдете все подробности, – leningrad1941.ru

Как писала Ольга Берггольц: «Но даже тем, кто все хотел бы сгладить в зеркальной, робкой памяти людей, не дам забыть, как падал ленинградец на желтый снег пустынных площадей».

Лев Лурье