Внутривидовая борьба

Анатолий Сердюков + Евгения Васильева, Елена Скрынник, ну а теперь на уровне нашего городка Владислав Петров. Читая имена и фамилии затронутых путинской чисткой, замечаешь, что зря озабоченные дамочки-социологи трендят об отсутствии у нас гендерного равенства. С ним-то как раз все в порядке.

Вдумчивый наблюдатель, видя всплеск выборочных репрессий правящего класса эпохи «Путин-2.0», невольно задает вопрос: «А с чего бы это?» Борьбу с коррупцией он отбрасывает сразу как абсолютно несерьезный аргумент, так как никакой Путин не в состоянии свести ее до какого-нибудь среднеевропейского уровня.

Не в состоянии потому, что речь идет не о коррупции, которая свойственна обществам с реальным разделением публичного и частного, а о присвоении и редистрибуции статусной ренты (по-русски - о системе кормления) в социуме, где собственность, как писал покойный Е. Гайдар, «есть вечная добыча власти». На этом стояла, стоит и будет стоять отечественная державная вертикаль, и прежде всего власть самого самодержца, как бы официально он ни назывался ранее, ныне или впредь.

Неявный контракт, скрепляющий российскую правящую элиту, означает в первую очередь право на теневые статусные блага. Они делятся на серые (прописанные всякими не афишируемыми ведомственными инструкциями) и черные, которые надо брать в инициативном порядке и в интуитивно определяемом размере («по чину»), но не делать этого вообще никак нельзя! Ибо такой уклонизм – высшая мера проявления нелояльности. В сущности, политический вызов, вносящий дисфункциональность в сословно-иерархическое государственное управление. «Как же так, мы все тут меченые, а ты – нет?»

Многие журналисты кинулись рассуждать, какие не писаные правила «системы» нарушил Сердюков. Тут и обиженный тесть Сердюкова - бывший премьер Виктор Зубков, роль которого вдруг стали почему-то выпячивать и в деле Скрынник (этакий антикоррупционный «серый кардинал» объявился), и бизнес-интересы слегка отодвинутых от кормушек в эпоху Медведева двух Сергеев - Иванова и Чемезова, да еще и недовольство генералитета от проводившихся неверным мужем военных реформ.

Все эти соображения очень напоминают выяснения причин склок на коммунальной кухне, когда в какой-то мелочи каждый по-своему прав, но за деревьями не видят леса. А именно того факта, что кухня коммунальная. В нашем случае стоило заметить как минимум широту развернутых гонений, одним Минобороны далеко не ограничившихся. Тут и вышеупоминавшаяся Скрынник с ее Минсельхозом, и Минрегион, и космические ведомства. Можно допустить, что этим перечнем «бархатные» репрессии могут и не ограничиться (так, народ наш с превеликим удовольствием «схрумкал» бы еще и Татьяну Голикову – бывшую главу Минздравсоцразвития).

Ответ о природе этого нано-1937 года можно найти у американского экономиста Мансура Олсона, который пытался понять логику сталинских номенклатурных чисток. По его мнению, она заключалась в стремлении диктатора: а) предотвратить налаживание устойчивых «неуставных» горизонтальных связей между старыми соратниками, которые могли обернуться против самого властителя; б) повысить лояльность к себе номенклатуры второго ряда за счет демонстрации перспектив ускоренного роста.

В нашем случае работает прежде всего второе. Весь облик Сердюкова, как будто вышедший из миниатюр Аркадия Райкина о вороватых советских хозяйственниках, столь же говорит о годности его обладателя на роль Бонапарта, сколько образ гоголевского Акакия Акакиевича на роль пламенного революционера. Однако какое количество лакомых мест и местечек в военном ведомстве освободил и еще освободит его «женский батальон» (полагаю, что не «смерти»)...

В то же время Олсон не принял во внимание еще один момент. Так, например, Скрынник – это полностью отработанный материал. Вроде бы, как по анекдоту, «неуловимый Джон», который, как известно, потому и неуловим, поскольку никому ни на кой ляд не нужен. Оказывается – нужен. Для острастки верхов. Не для того, конечно, чтобы не брали (об этом речь, разумеется, не идет). А для того, чтобы, беря, всегда помнили, кто в лесу хозяин. Подраспустились слегка в «медвежью пору». Поэтому все это показательные жертвы.

Показательные с двойной целью: не только для запугивания бюрократии, но и для ублажения низов. Впрочем, тут промашка получается. Народ - он ведь обозлен и большой крови жаждет. А здесь, как уже говорил, репрессии «бархатные»: госпожа Васильева в «зоне» из 13 комнат пребывает, а ее покровитель огражден недавними словами верховного правителя. Ничего не поделаешь, Путин ведь у нас из породы «Сталин-лайт». «Лайт» же для народа не катит, ибо кто-то из простого люда и за украденный мешок картошки по году и более в СИЗО парится. Вот посему рейтинг «царя» вниз слегка поехал.

Посочувствовать нашему верховному властителю можно. С одной стороны, по ряду изложенных выше соображений, бояр время от времени надо давить. С другой, как начнешь чуть круче жать, такое на глаза народа телеэкран выносит, что даже у него в мозгах кое-что шевелиться начинает: «А сам-то ты где, царь наш дорогой, в это время был и куда смотрел?» И вот попробуй тут соблюди баланс.

И, наконец, про питерского энергетика Петрова (да и его предшественников). Когда вижу квитанцию с жилкомхозовскими тарифами (особенно за отопление и горячую воду), то понимаю, что я – один из сотен тысяч благотворителей. Все мы делаем немалые вложения в безбедную старость таких петровых и благополучие их потомков, на эзоповом языке которых они именуются «инвестиционной составляющей»: мол, надо ведь устаревшую инфраструктуру менять. Ну а о том, что старье заменяется на барахло, скромно умалчивается. Чаще выходит из строя – чаще меняем – больше навариваем.

Не повезло господину Петрову. Наверняка от макушки до пяток – системный человек. Проверенный кадр. Любит как «Единую Россию», так и Россию как таковую. Где же еще так развернешься, как не на обожаемой Родине. Патриот. И вдруг прошлись по списку глав комитетов, ткнули пальцем, и на тебе! А ведь могли и в любого другого ткнуть с таким же результатом. Искренне соболезную «козлу отпущения».

Только на подобных примерах и осознаешь, что есть малопонятная для иностранцев «таинственная русская душа». Ее теплота раскрывается в утечках горячей воды и прорывах теплотрасс; ее широта измеряется сотнями километрами гнилых труб и тысячами кубометров бесполезных земляных работ.

Ну а внутривидовая борьба ожесточается. Бюрократия видит не свет в конце тоннеля, а, напротив, конец света в сгущающемся мраке сужающегося подземелья. Поэтому над ней довлеют, как любят выражаться экономисты, стимулы короткого периода. Бери от жизни все, и главное - как можно раньше и скорее.

В результате – давка. В ней же, бывает, давят и «своих». Место «сиятельных трупов» занимают новые облаченные доверием и обуреваемые высокими помыслами служения народному процветанию. Потом часть «облаченных» превращается в разоблаченных. И далее – по кругу. Жизнь продолжается.

Андрей Заостровцев