«Моя дочь и внуки в плену четыре года». Суд признал в петербургской пенсионерке террористку

Приговор петербурженке Марине Комар — 8 лет колонии — вступил в законную силу. Чтобы разобраться с тем, финансировала она малолетних внуков или террористов, суду хватило 20 минут.

Поселок Власиха в Подмосковье окружает унылый позднеоктябрьский пейзаж и неторопливый быт ближайших к нему населенных пунктов. За многочисленными КПП, напротив, кажется, что жизнь кипит. Попасть на территорию без пропуска невозможно. Почему — подсказывает Интернет — здесь дислоцируется командование ракетных войск стратегического назначения и, в качестве штриха, в 80-х был построен 12-ярусный бункер. Закрытым административно-территориальным образованием Власиха стала указом Владимира Путина в 2009 году.

Кроме генералов, за колючей проволокой сидят судьи Апелляционного военного суда. В их ведении дела террористической направленности, поэтому и Марину Комар, уже приговоренную к восьми годам колонии, слушала власихинская тройка. Сама она осталась в СИЗО на Арсенальной улице в Петербурге и вышла в процесс по видеосвязи. Журналистам и родственникам Марины пришлось ехать под Одинцово, но дальше КПП с таким статусом не пройти — для подобных случаев на границе поселка есть специальная комната, в которой по телевизору показывают удаленный от нее на километр зал суда.

В холодной и голой комнатке пристав сперва проверяет вещи слушателей, потом вежливо предлагает кофе, вода для которого кипит в стоящем на полу чайнике. С первыми глотками он интересуется, будут ли еще слушатели или трое это все: «А то иногда группы поддержки приезжают на двух автобусах». У 59-летней петербурженки такой группы нет — ее дочь в сирийском лагере для перемещенных лиц «Аль-Холь», с ней же пятеро внуков, зятя нет в живых, с его азербайджанской семьей связь потеряна.

Если пересказывать несколько предыдущих материалов «Фонтанки», дочь Марины Яна уехала из России по воле мужа, который не мог легализоваться в Петербурге и найти нормальную работу. Яна приняла ислам уже в совершеннолетнем возрасте, ее многодетная семья жила согласно религиозным устоям в достаточно строгом их проявлении. В Сирии, рассказывала женщина «Фонтанке», она оказалась из-за ультиматума супруга — либо едешь со мной, либо возвращаешься в Россию, но без детей. Расстаться с малышами она не могла.

Вскоре муж Яны погиб, примерно полгода она жила в общежитии с четырьмя детьми, затем ее взял второй женой уроженец Дагестана, появился пятый ребенок. В 2019 году, когда запрещенная в России террористическая организация ИГИЛ* была разгромлена, Яна снова овдовела и попала в лагерь за рвом и тремя рядами заборов «Аль-Холь».

Женщина стала подозреваемой по «террористическому» уголовному делу три года назад, возбуждение дела сопровождалось обысками дома у ее матери Марины, отца и тети. Но дальше этого дело, в общем-то, и не пошло, Яну объявили в федеральный и международный розыск, но это скорее формальность — Марина общается с правоохранительными органами разных уровней с 2016 года и всем им рассказывает о том, где находится, что делает и чем живет ее дочь. Впрочем, ничего особо содержательного в этих беседах, уверяет Марина, не звучало — несколько названий населенных пунктов в Сирии, детские болячки, одёжки, игрушки и всяческие бытовые трудности. Сомнительное в общении с дочерью Марина слышала, в общем-то, единожды, когда Яна еще в первые месяцы нахождения в Сирии говорила, что они «не с правительством» и хотят жить по законам шариата в исламском государстве. Позже эти слова будет цитировать обвинение, обделив вниманием рассказы Яны о том, что она нашла в Сирии совсем не то, на что надеялась, и о том, как ее терроризируют сторонницы ИГИЛ* за отказ принимать их идеологию.

Сама же Марина Комар стала подозреваемой чуть больше года назад, после очередного обыска. Она получила 8 лет за то, что отправляла Яне через третьих лиц деньги — за несколько лет около 700 тысяч рублей. Разговоры об этих переводах в их переписке с дочерью звучали примерно так: деньги получила, купила к празднику мясо и платья девочкам.

Адвокат Марины Комар Андрей Анискевич просил суд во Власихе петербурженку оправдать, основываясь на нескольких определяющих моментах: Яна не осуждена за терроризм, из чего следует, что она не может финансироваться как террористка; в материалах дела нет ни одного доказательства того, что на деньги Марины Комар покупались боеприпасы или каким-то образом готовились теракты; и третье — статья о финансировании терроризма подразумевает наличие умысла на это самое финансирование, то есть Марина должна была осознавать, что отправляет деньги на гранаты и автоматы, и хотеть отправить их именно на это.

Заметно, даже через два экрана, похудевшая женщина сидела в небольшой комнатке при СИЗО и путалась, когда она должна стоять перед судом, а когда уже можно присесть. Выступать долго она не стала, через слезы дрожал голос — Марина уверена, что ее дочь не террористка. Все, что петербурженка хотела, это помочь семье, которая уже четвертый год находится в плену. «Я не преступница. Прошу меня оправдать», — обратилась к коллегии Марина.

Пока суд совещался, Марина с адвокатом кратко обсудили насущные вопросы и поговорили о том, как будут писать кассационную жалобу. Отсутствие надежды оказалось оправданным, суд закончил процесс за 20 минут и еще за полторы прочитал решение — оставить приговор таким, каким его написали в Петербурге. Теперь он вступил в законную силу и в любой день Марину могут этапировать в колонию. Защита намерена бороться дальше — если придется, то и в Конституционном суде.

Вся эта история отягощена судьбой детей Яны. С 2018 года в России действует программа, по которой из Сирии и Ирана возвращают малолетних россиян. Марина до приговора успела оформить все необходимые документы и ждала уже только самолет, на котором ей бы привезли внуков. Процесс вывоза непростой и долгий. Как и все вокруг, его осложнила сначала пандемия, потом события на Украине. Пока Марина слушала приговор, из «Аль-Холя» забрали пятерых, на прошлой неделе в Россию вернулись еще 38 малышей и подростков.

Срок, даже если бы он был условным, поставил крест на роли Марины как опекунши. Все документы пришлось делать заново на их дедушку, бывшего супруга Марины, который не живет в Петербурге.

В «Аль-Холе» еще много женщин, чьи дети имеют право вернуться в Россию. Инициативная группа несколько лет стучится в самые разные чиновничьи кабинеты. Как с горькой иронией говорят в этом сообществе, листами с их заявлениями, просьбами и жалобами уже давно можно выстелить дорогу до Сирии.

Поднимался инициативной группой вопрос и о том, что за финансовую помощь родственникам в Сирии может грозить реальный срок. В этом смысле история Марины не уникальна, но и далеко не повсеместна, что подтверждает ее дочь — россиянки вокруг нее регулярно получают от родственников деньги, но отчего-то о рвении признать такую помощь преступлением ей известно только в случае с петербургским следствием. По словам Марины и ее адвоката, как-то помочь ей обещали в аппарате уполномоченного по правам человека в России, но только на стадии кассации. Такой шанс представится в ближайшее время.

Надежда Мазакина, «Фонтанка.ру»

*ИГИЛ была признана террористической организацией Верховным судом России 29 декабря 2014 года. Ее деятельность на территории России запрещена.