Вступление Финляндии и Швеции в НАТО серьёзно влияет на расклад сил на Севере Европы. Но Швеция — дальше, а 1300 км границы с Финляндией пока охранялись нами на основе минимальной достаточности, почти доверительности.
Расхожее мнение о том, что если бы не спецоперация на Украине, финны не озаботились бы своей безопасностью. Но десятки финско-натовских учений, не говоря о едва ли не демонстративных военных контактах Хельсинки с НАТО, к повышению нашей боеготовности не приводили.
Хвалить себя у нас повода нет. Но историческая память — о двух сторонах. Финны помнят о 1939 годе, полагая, что с 1941-го эта война для них продолжилась. Нам тоже есть что вспомнить. События после декабря 1917-го назовём «по-фински» — «обретением свободы с преодолением классовой разобщённости». Не об этом ли напоминает выборгская резня 1918 года? Когда, по Википедии, «в подавляющем большинстве были убиты русские, не имеющие никакого отношения к красному движению». Число жертв, подсчитанных, разумеется, финнами, варьируется от 500 до 5 тысяч. На протяжении многих десятилетий мы этот «эксцесс» оставляли историкам без политического педалирования. А финские исследователи запутали всё, что могли: расстрелом руководил не финн, а швед, никто не уточнял национальности жертв и
В течение многих послевоенных десятилетий мы не акцентировали внимание на том, что с сентября 1941-го по начало 1944 года Ленинград был весьма жёстко заблокирован финнами с севера. Вместо подсчёта, чего это стоило ленинградцам, мы в повседневной периодике чаще наталкивались на умилительные сцены одновременной стирки портянок красноармейцами и финскими солдатами — с перебрасыванием махорки через 10-метровую речку Сестру. Во всяком случае ответственность финнов за последствия блокады воспринималась нами на порядок мягче, чем немцев. Финны предпочитали этого не замечать и даже шутили в том смысле, что «пакт Молотова — Риббентропа действовал в отношении Финляндии до конца войны».
Или такой малоизвестный факт: Финляндия наряду с Румынией и теоретически Японией претендовала на советские территории. Даже Германия рассчитывала создать только протектораты. Не у нас, а в парижском военном музее плакатный список гитлеровских союзников выглядит так: Финляндия, Италия, Болгария, Венгрия и Румыния. Даже реплики соседей в смысле победы Финляндии по итогам Второй мировой (финны её называют «победой-отражением») мы трактовали в пользу послевоенного добрососедства, так сказать, с чистого листа, с такими же помыслами и опытом от противного. Возможно, мы переоценивали и значение финляндского моста между Востоком и Западом, символом чего стало Хельсинкское совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года. На рубеже веков мы с пониманием относились к почти обязательному посещению финнами (официальными в том числе) остатков ДОТов и могил на линии Маннергейма.
Уже не до истории. Последствия расширения НАТО за счёт финнов и шведов состоят в превращении Балтийского моря в Североатлантический бассейн без подтверждаемого доступа России к Калининграду. Тем более что морская блокада — один из самых характерных поводов для войны. О «ракетно-подлётном» времени до Санкт-Петербурга — ведущего военно-промышленного центра страны и места базирования главного штаба ВМФ, а также к штабам Балтийского и Северного флотов всё сказано с точностью до минут. А по факту протяжённость нашей границы с НАТО после вступления в неё Финляндии увеличится с нынешних 1280 км более чем в два раза. Притом что более 500 км этой границы — с Литвой и Польшей — «замкнуто» калининградским эксклавом.
* * *
Что делать? Прежде всего оптимизировать перечень военно-технических, политико-дипломатических, геоэкономических, правовых, информационных и, скажем обтекаемо, иных мер — по степени их неотложности и эффективности. Военно-технические — оставлю тем, кто явственнее ощущают расстояние до «красной линии», совпавшей с границей Финляндии. Повторю аксиому: безопасность Финляндии не может быть надёжнее, чем наша. А мирной жизнью дорожат не только сытые и благополучные. Тем более что враг «начинается» не с выстрела, а прицеливания.
Об остальных мерах скажу с позиции политолога, сколько-нибудь знакомого с регионом. Рассчитывать на турецкое или иное вето на вступление Финляндии в НАТО, на мой взгляд, поздно. И не потому, что Анкара предсказуемо потребует «умиротворения» Армении и понятного союза с Азербайджаном. Или предложит «разменять» своё вето на долгожданное вступление в Евросоюз: у турок не отнять умения торговаться. Важнее другое: даже сиюминутный (посмотрим, что будет дальше) отказ Анкары поддержать финнов вызвал угрозы в её адрес. А если уже вступившие в блок с чем-то не согласятся? Что им тогда ждать — «миротворческую операцию»? Понимают ли это финны?
А нам предстоит оговорить с ними недопустимость такого участия в натовских планах, которое в России сочтут подготовкой к нанесению по ней удара. Отдельного осмысления, повторю, заслуживает подтверждение нейтрального (внеблокового) статуса Балтийского моря за пределами национальных вод. Без дипломатических кокетств. И с участием не столько Брюсселя, сколько Вашингтона. Без этого с Хельсинки можно обсуждать разве что будущее Сайменского канала или варианты использования поездов «Аллегро».
Весь экономический блок заслуживает не менее жесткого препарирования по принципу, что когда и насколько необходимо нам. И в чём мы сотрудничали в рамках мирового бизнес-обмена, пусть и не бесполезного, но не критичного для нас? А к экономическим, прежде всего энергетическим, интересам Финляндии следует отнестись на основе правовой регламентации. Во всяком случае, статус «страны 1000 озёр» как плацдарма для потенциального нападения на Россию требует практического учёта. В этом видится и вектор информационных усилий, а заодно повседневной «озабоченности».
Другое дело, что с Финляндией связаны судьбы и интересы, по финским данным, 140 тысяч наших соотечественников — в массе из Петербурга, Ленобласти, Карелии: бизнес, учёба, наличие недвижимости, досуг-туризм, постоянный шопинг, лечение и
Понятно и то, что 140 тысяч составляют менее
Конечно же, мировая повестка не исчерпывается вступлением Финляндии в НАТО. Более того, эту повестку легко опрокинет российско-китайский дискурс. Лучше при участии Ирана, а может, и Индии. Во всяком случае, наше посредничество в урегулировании отношений между Пекином и Дели явно запаздывает. Кстати, у персов есть поговорка: даже хлопок (разумеется, в ладоши) бывает громче громовых раскатов.
* * *
И напоследок — совет одного из самым известных финских политиков Урхо Калева Кекконена. В 1943 году, выступая на конференции в нейтральном Стокгольме, он сказал: «Не в интересах Финляндии быть форпостом Запада»…
Борис Подопригора
