«Не относится к медицинским работникам». Как погибшая от ковида медсестра петербургского госпиталя оказалась «подсобным рабочим» (фото)

В Петербурге официально признаны погибшими от коронавируса 35 медиков. На «Стене памяти» на Малой Садовой между тем уже 75 фотографий. Среди них — 30-летняя Мария Тышко, медсестра Госпиталя для ветеранов войн. Правда, как заявил «Доктору Питеру» начальник госпиталя Максим Кабанов, и не медсестра она вовсе была, и даже не медицинский сотрудник.

«Нам ее не вытащить»

30-летняя Мария Тышко умерла от ковида в самом начале пандемии — 15 апреля. Девушка работала в филиале Госпиталя для ветеранов войн — Центре реабилитации на проспекте Елизарова, который после массового заражения ковидом сотрудников и пациентов закрыли на «полную дезинфекцию». Но это будет потом, а в начале апреля считалось, что эпидобстановка в реабилитационном центре под контролем. Хотя уже начали умирать от коронавируса пациенты, в основном очень пожилые люди. Многих с температурой и кашлем просто выписывали домой — в семьи, не дожидаясь результатов тестов и часто даже не предупреждая родных, что у их бабушки или дедушки был «контакт по ковиду». Потом приходили положительные анализы, и людей вновь госпитализировали в госпиталь, но уже на Народную улицу. Сколько таким образом заразилось человек, никто не считал.

Инфекцию на реабилитационное отделение, как рассказывают родственники пациентов, якобы занес врач, недавно вернувшийся из отпуска, но вместо положенного двухнедельного карантина вышедший на работу… Маша Тышко обсуждала эту ситуацию и дома с родителями, и на работе с коллегами. Ее мама Маргарита Степановна сохранила переписку дочери в мессенджере с подругой, тоже сотрудницей госпиталя, в которой девушки говорят, что заведующего реабилитационным отделением Руслана Дмитришина «увезли с пневмонией», а на КТ «сплошной поток — и сотрудники, и пациенты».

— Каждое утро она мерила всем сотрудникам и пациентам температуру, а потом с температурой пришла домой сама, — рассказывает Маргарита Тышко. — Сначала она подумала, что простудилась от кондиционера на работе, под которым работала целыми днями. Температуру сбили, а на следующий день она пришла домой совершенно без сил и, рыдая, сползла по стенке: «Мне кажется, я умираю». Участковый врач выписала антибиотики, и вроде как полегчало. А потом Маша стала задыхаться. Последние дни дома мы от нее не отходили. И когда за ней приехала скорая, она плакала и говорила, что очень боится ехать в больницу, словно чувствовала что-то.

Девушку лечили в родной клинике — Госпитале для ветеранов войн. Сюда же через два дня была госпитализирована с коронавирусом ее мама.

— Я была рядом с дочкой, но ничего не знала, что происходит с ней на самом деле, от меня все скрывали, — плачет Маргарита Степановна. — А отцу уже позвонили врачи со словами, чтобы готовились к худшему… «Нам ее не вытащить».

На следующее утро ее перевели в реанимацию, подключили к ИВЛ. Через четыре дня она умерла. Причиной смерти, как сказано в медицинском заключении, стал COVID-19 и обширный инфаркт.

После смерти Марии Тышко прошло пять месяцев. Безутешные родители, у которых Маша была единственным обожаемым ребенком, живут в своем горе, как в черном тумане. О том, что им положены выплаты — городские и федеральные — они что-то слышали, но конкретно не интересовались. Ведь дочь им никто уже не вернет.

— Еще в мае я обратилась в госпиталь за трудовой книжкой Машеньки, — говорит Маргарита Тышко. — Там мне сказали, что раз Маша числилась регистратором, то никаких актов о причинах заражения составлять не будут. Мол, она не была медработником! В Роспотребнадзоре, куда я позвонила за разъяснениями, мне вообще сказали, что Маша была как «подсобный рабочий», поэтому выплат не ждите. Поймите, дело не в деньгах, а в отношении! Моя дочь не заслужила такого бесчеловечного отношения. За все время нам, родителям, из госпиталя никто не позвонил даже с соболезнованиями.

«Мою дочку брали измором»

В четыре года Маше поставили диагноз ДЦП, сказались последствия травмы в роддоме. Но родители сделали все, чтобы сгладить последствия болезни. После окончания школы Мария Тышко поступила в медицинский техникум. Диплом получила в 2012 году. Все восемь лет ее короткого трудового стажа прошли в одном месте — в Госпитале для ветеранов войн. Шесть лет она работала палатной медсестрой, сначала в травматологическом отделении, потом перешла в неврологическое. Работа ей нравилась. Отзывчивую добрую девушку любили и коллеги, и пациенты.

— А в конце 2017 года Маше предложили написать заявление об увольнении, без всяких оснований, пиши и все, — рассказывает Маргарита Тышко. — Старшая медсестра поначалу обещала Маше, что она ее отстоит. Но через пару месяцев ей опять предложили уйти, без конфликта. Мы подозреваем, что место Марии таким образом специально освобождали для другого человека. А мою дочку брали измором. Ставили в график по десять суточных смен в месяц. Тогда мы с ней обратились за помощью к юристу, Маша после разговора с ним обрела уверенность, пошла к руководству и сказала, что подаст иск в суд, если ее уволят. На следующий день ей предложили место медицинского регистратора в реабилитационном центре на проспекте Елизарова.

Вот так последние два года Маша работала регистратором, все это время надеясь, что вновь когда-то станет медсестрой. Правда, как говорят родители, девушка все это время думала, что она медицинский регистратор.

— Когда она подписывала документы о переводе на новую должность, была уверена, что идет в медрегистраторы, — говорит Маргарита Степановна. — Потом вспоминала все подробно, как ее вызвали к себе начальник госпиталя Кабанов и его заместитель Дмитришин, сказав, что ее переводят в медрегистраторы, вот, подпиши только бумагу. Если бы она знала, что на самом деле речь идет о должности регистратора, она бы уволилась. О том, что Машу перевели все-таки в регистраторы, без приставки «мед-», она узнала за три месяца до смерти, долго скрывала это, плакала, говорила, что ее хотят «лишить профессии». Фактически дочь выполняла всю работу медрегистратора, заполняла анкеты, а когда началась эпидемия, к семи утра приходила на смену, принимала и оформляла пациентов, мерила температуру им и медперсоналу. Я предложила ей подключить юристов, но Маша отказалась, сказав, что сама со всем разберется. Она очень хотела быть сильной, независимой, взрослой.

«Тышко Мария Сергеевна работала в СПб ГБУЗ «Госпиталь для ветеранов войн» в должности медицинской сестры с 06.09.2012 года. С 01.09.2018 года переведена на основании личного заявления на должность регистратора амбулаторно-консультативного отдела. Должность «регистратор» не относится к медицинским работникам, — ответил на официальный запрос «Доктора Питера» начальник Госпиталя для ветеранов войн Максим Кабанов. — Акт о признании/непризнании медицинского сотрудника пострадавшим вследствие оказания помощи пациентам, заболевшим COVID-19, был выдан на руки маме Марии Тышко — Маргарите Степановне 1 сентября 2020 года».

1 сентября родители Марии Тышко действительно получили из Госпиталя для ветеранов войн документ (есть в распоряжении «Доктора Питера), правда, он совсем не похож на официальный акт, о котором пишет Максим Кабанов в своем ответе «Доктору Питеру». Это «Санитарно-гигиеническая характеристика условий труда работника при подозрении у него профессионального заболевания (отравления)», подписанная экспертами Роспотребнадзора. «В период работы Тышко М. С. и выполнения ею своих трудовых функций контакта с пациентами, в том числе с идентифицированным вирусом COVID-19, не имела, — решили члены экспертной комиссии Роспотребнадзора. — Регистратор амбулаторно-консультативного отделения не относится к должностям среднего и младшего медперсонала и не предполагает оказания медицинской помощи пациентам с COVID-19».

При этом Мария Тышко в переписке с коллегой пишет, что ей надо «мерить температуру сотрудникам и в реанимации», то есть напрямую выполнять медицинские функции! Кроме того, Мария мерила всем температуру не в амбулатории, а в приемном отделении, что напрочь исключает официальную версию о том, что Мария Тышко не оказывала помощь пациентам с COVID-19. Девушка в той же переписке от 3 апреля пишет, что могла простудиться под кондиционером «в приемнике» (приемном покое. — Прим. ред.): «Я же с 7 утра там сижу и до 9.30. Неудивительно, вот и результат».

— Издевались над дочкой при жизни, теперь издеваются над нею после ее смерти, — говорят родители.

Маша Тышко — самый молодой медработник в петербургском Списке памяти. Домашняя девочка, папина дочка, умница. Она очень хотела стать настоящим врачом, готовилась к поступлению в медицинский университет, мечтала о семье и детях. Но ничего этого в ее жизни не случилось. «Мама, мне полегчало, я утром отпишусь, не переживай, свои не бросают», — это было последнее сообщение Маши родным из реанимации. О том, что «свои» бросают, она никогда уже не узнает.

За бортом государственной помощи остались многие не медицинские работники медучреждений — лифтеры, уборщицы, гардеробщицы — которые также пострадали от коронавируса, об этом говорилось 10 сентября на совещании главы комитета по соцполитике Александра Ржаненкова. В аппарате уполномоченного по правам человека в Петербурге считают, что нужно внести изменения в документы, по которым производятся выплаты. Непосредственной помощи пациентам медик (или не медик) может не оказывать, но при этом пострадать. Напомним, от ковида в Петербурге погибла гардеробщица Боткинской больницы Светлана Чемоданова, уборщица Центральной станции скорой помощи Антонина Антонова.

Читайте подробнее на «Докторе Питере».