Летний Грушинский фестиваль – главное культурное достижение Самары. Во всяком случае, так кажется мне, и ничего, что в этом году их целых три. Размножение Грушинских – это, скорее, вопрос не культуры, но коммерции. Главное – люди поют, а поющие неспособны к агрессии, тут совершенно меняется химия организма.
Тут такая химия, что люди почти не спят, но прекрасно себя чувствуют.
В этот раз мы опять отправились на фестиваль на кораблике, а кораблик – это гости, матрасы, еда и напитки. Гостей надо встретить, накормить, напоить, разместить, и чтоб они еще и песни попели и послушали. Атмосфера – все люди - братья, а проплывающие мимо лодки – это повод поорать и помахать им вслед. И это никакого отношения не имеет ни к зарплатам, ни к пенсиям, ни к росту цен, ни к тому, образовался-таки таможенный союз или не образовался, и как мы теперь будем всем продавать газ и нефть.
Даже к тому, что в эту самую секунду делают наши драгоценные президент и премьер, это не имеет ни малейшего отношения, потому что, что б они ни делали, все это можно отнести к культуре в самую последнюю очередь, а вот то, что делается на Грушинском, – в первую.
Поэтому Володя Колосов готовился запекать сома и делать шашлыки, а остальные готовились все это съесть.
А еще мы должны были встретить певца и музыканта Юрия Шевчука, накормить, разместить его в одной из кают, чтобы он немного поспал, а потом отвезти на ту площадку, где он должен был выступать. Во встрече Шевчука участвовали почти все, а кто не участвовал – я, например, – тот переживал.
– Как там Шевчук?
– Едет.
– Чего-то он долго едет.
– А они на середине Волги застряли, у них мотор встал.
– И чего теперь?
- Другую лодку послали.
Послали, пересадили, привезли и сейчас же накормили. Шевчук выглядит уставшим и смущенным, а все остальные стараются быть деликатными и не лезть к человеку со всякими глупостями. Ночью ему выступать, так что пусть приходит в себя. Потихоньку он оттаивает, уже не так напряжен, шутит, и все остальные стараются не замечать, что он очень знаменит. Улыбнулся – ну, слава тебе, Господи.
Болтовня, так, ни о чем, но в ней великий смысл – человека оберегают, дают ему от всех спрятаться, а потом отправляют поспать. Солнце, река, вода, берега – это все само по себе. Ко всему этому надо прильнуть, и оно успокоит, направит в нужное русло. На реке главное попасть в нужное русло, и тогда река будет не против твоего в ней присутствия. Как только певец удалился в каюту, немедленно появляется некто не сильно трезвый и начинает орать:
– Э-э… позови Шевчука!
– А папу римского тебе не позвать?
– Позови…
- А ну, пошел отсюда!
Вечером подошли к берегу. Шевчук ушел петь, остальные ушли его слушать. Остались только те, кто готовил солянку – придут ночью с концерта и захотят есть.
Я остался, потому что мне лень – в этой жизни я все уже видел.
Ночью сели на мель. Нам идти встречать, а мы сидим. По уши. Река ушла – и черт его знает, когда же мы снимемся. Право руля, полный назад – лево руля, полный назад! Через полтора часа снялись и от счастья помчались на всех парах. Ориентир на том берегу – огонь фонаря.
– Все дошли, все на месте?
- Все.
Все дошли, никого не потеряли, Шевчук спел, и после него народ ломанул вниз с горы.
Устали, но счастливы – где там ваша солянка!
Утром прощались с Шевчуком – он улетает в Питер. Фотографирование, автографы, опять фотографирование. Шевчук отдает себя на все это безропотно. Хороший мужик.
Я не стал с ним фотографироваться.
Пусть хоть от меня отдохнет.
Александр Покровский
