ПоделитьсяМихаил Михайлович Бобров - живая легенда. Сам он про себя говорит, что на его долю пришлось столько приключений, сколько не переживут и несколько человек за всю свою жизнь. Много раз он был на волосок от смерти - и когда во время блокады на высоте 122 метров под пулями маскировал шпиль Петропавловского собора, и когда попадал в лавины на Кавказе во время боев с немцами. В канун дня снятия блокады ветеран поделился своими воспоминаниями и размышлениями.
От пуль фашистов прятался за шпиль
- Михаил Михайлович, вас было всего четверо ребят-альпинистов, которых вызвали, чтобы маскировать высотные доминанты Ленинграда. Для такой гигантской работы четверых явно недостаточно. Неужели не было других претендентов?
- Не было в городе молодежи! Кто строил оборонительные сооружения, кто ушел на фронт… Меня нашли в госпитале в Инженерном замке. Еще Алоиз Зембо остался в Ленинграде, так как в Финскую войну был ранен, у него нога в правом коленном суставе не сгибалась. Он меня страховал, из-за колена не всегда мог лезть вверх. Позже, блокадной весной, он умер от голода и цинги. Третью нашу коллегу - Олю Фирсову - отыскали на разгрузке мин, а ее подруга Аллочка Пригожева собиралась эвакуироваться. Но из-за этого задания - маскировать шпили - осталась. И в итоге умерла весной 1942-го, хотя могла бы выжить, если бы уехала тогда. А Оленька жила долго, умерла только три с половиной года назад. Один я остался, копчу еще небо…
- Вы работали по ночам?
- Сначала работали днем. Но немцы увидели, что их ориентиры постепенно исчезают, а ведь это привязки для артиллерийской стрельбы! Поэтому били по нам бризантными снарядами, которые разрываются в воздухе, подлетали к нам на бреющем полете… Я прятался за шпиль. Первой обстреляли Олю, когда мы надевали чехол на Адмиралтейство. Ее чудом не задело, хотя пули просвистели между телом и рукой. Мы ее быстро спустили, она в шоке говорит: «Ребята, я видела глаза летчика!» Так близко он подлетел. Потом у нее началась истерика. А когда стал пропадать последний ориентир, шпиль Петропавловки, фашисты озверели. Поэтому мы начали подниматься на шпиль ночью. Дело было зимой, морозы стояли до сорока градусов.
- Страшно было?
- Конечно, мандраж был. Особенно когда я лез по шпилю, а он раскачивался от ветра, амплитуда около полутора метров, ощущение, что лезешь по мачте корабля. Один раз посмотрел вниз, голова закружилась… Алоиз тогда меня спас, он крикнул: «Смотри вперед, на тот берег Невы!»
- Зрелище, наверное, было впечатляющее…
- Это был особенный город! Весь Балтийский флот стоял в Неве вмерзший в воду. Зенитные установки находились на стрелке Васильевского острова, на Сенатской площади, на бастионах Петропавловки. А знаете, где были самые меткие зенитчики? Возле здания филфака, на Университетской набережной. Там стояли три батареи, которые обслуживали девочки с матмеха. Они сами делали расчеты и сбивали самолеты очень точно!
А днем мы с Алоизом отсыпались в «келье» возле царской усыпальницы. Чтобы не тратить силы на поход домой. Нас подкармливал сторож Петропавловского собора Максимыч - оба его сына погибли на фронте. Поначалу много было ворон и голубей, он их ловил. Голубиная похлебка очень вкусная! А вот у ворон мясо жесткое, но тоже можно было готовить. Правда, Максимыч погиб - упал с высоты, пытаясь поймать нам «обед». Потом нам дали рабочие карточки, прибавили довольствия. Помню, на Новый год оказались на крейсере «Киров», нам дали по тарелке пшенной каши, рассыпчатой, крупинка к крупинке. Это была большая миска счастья.
- Сейчас, когда случился этот предновогодний снегопад, все начали кричать, что город засыпало «как в блокаду». Действительно, похоже?
- Недалеко от моего дома, на улице Достоевского, был просто кошмар. Похоже на блокадную зиму 1942 - 1943 года. Но тогда, в блокаду, все почистили. А ведь каждый ленинградец, отработавший по восемь, а то и по двенадцать часов, должен был прийти домой и еще два часа отработать на уборке своей территории во дворе. Все брали лопаты и чистили: не дай бог, что-то останется и по весне начнет таять, это же будет эпидемия! Поэтому все приводили в порядок. А сейчас мы привыкли, что нам все сделают. Почему бы не достать лопату и не почистить свой двор? Взять маленькую страну Исландию. Я там жил, тренировал сборную. Утром просыпался засыпанный снегом, не мог открыть дверь, вылезал через окно второго этажа и лопатой расчищал дорогу. Да и сейчас мы с соседями позвонили друг другу, попросили водителей отогнать машины и убрали весь снег.
«Белая смерть косила и наших, и немцев»
- Вы участвовали в «горной войне» на Кавказе. Говорят, противников-немцев знали чуть ли не по именам?
- До войны к нам приехала большая группа австрийцев-альпинистов, мы вместе работали, они хорошие инструкторы. А что оказалось? Что под видом этих австрийцев к нам проникли многие разведчики, которые изучили Кавказ, хорошо знали все маршруты, сами сделали прекрасные карты, схемы. И когда началась война, они очень быстро прошли через перевальные точки, минуя фронтовые участки. По их следам двигалась горно-стрелковая дивизия «Эдельвейс». Мы с ними воевали. Но больше гибло людей не от мин и пуль, а от лавин: белая смерть сносила всех - и немцев, и наших. Я и сам попадал в лавины, и оба раза меня вытащили мои грузинские друзья. После этого считаю Грузию своей второй родиной, и сил нет смотреть, что делает со страной Саакашвили. Только недавно вернулся оттуда, встречался с фронтовыми друзьями, успел возложить цветы к памятнику воинам Великой Отечественной в Кутаиси до того, как его взорвали.
- Недавно наши питерские ребята погибли в лавине, слышали?
- Сейчас альпинисты гибнут часто - и в основном по своей глупости. Бардака стало больше. Раньше из альпинистского лагеря, чтобы уйти в восхождение, надо было пройти мимо спасательной станции - они проверяли, как упакованы рюкзаки, какой маршрут, сколько дней в пути, какой контрольный срок возвращения. Давали позывные, радиостанцию. Если что-то случалось, то знали, где искать. И в горы не пускали всех подряд - шли только подготовленные ребята, разрядники. А теперь кто хочет, тот и прется. А ведь Эльбрус - это маленькая Антарктида. Там за 15 минут может погода так измениться... Идешь в майке и в кедах, и вдруг ударит мороз минус 30. И такие бури поднимаются… конечно, погибают люди! Последний раз поднимался туда в 1999 году (тогда Михаилу Михайловичу было 76 лет. - Прим. авт.). Так тоже пришлось участвовать в спасательных работах, разыскивать потерпевших бедствие.
Молодая жена спасла от старости
- Михаил Михайлович, а в 86 лет вы уже не совершаете восхождений? Или продолжаете заниматься спортом?
- Я старался поддерживать форму, но несколько лет назад произошел срыв. Тяжело заболела любимая жена Лариса, с которой мы давно отпраздновали золотую свадьбу. Я был с ней день и ночь - у нее произошли инсульты, ее парализовало, она не могла говорить… Умерла. Я сорвался, подхватил инфаркт. Давно бы крылья опустил, но… у меня появилась молодая жена, что поделаешь. (Михаил Михайлович смущенно улыбается. - Прим. авт.).
- Как? В 80 с лишним лет?
- Да. Наташа была знакома с Ларисой, приходила к нам домой несколько раз. А потом (уже после смерти жены) было представление моей книги «Хранитель ангела» в Доме архитектора. И эта молодая женщина вопросы задавала больше всех, активная такая… И как-то она отнеслась серьезно ко мне. Сейчас мы с ней вместе. Я счастлив, что есть человек, который к тебе внимателен и добр. Она молодец. Музыкант по образованию, но когда все развалилось, ушла в бизнес. Она и вытащила меня в первый год. Причем я был в тяжелом состоянии, лежал все время в больницах, думал: все, конец, пора следовать за Ларочкой. А Наташа подняла всех врачей, нашла двух кардиологов-горнолыжниц, говорит: мол, давайте рассчитаем, на какую высоту ему можно подняться. Те сначала и думать об этом не хотели, но потом рассчитали, что выше 2500 метров мне подниматься нельзя. Подниматься, естественно, не ногами, а на кресельном подъемнике, чтобы потом вниз спускаться на лыжах. Я ведь стою, как бог, на горных лыжах, болезнь болезнью, а навыки остаются. Поехали с Наташей в Андорру. А когда вернулись через 15 дней, то я стал не просто моложе, а мужичком настоящим стал!
- И до сих пор катаетесь?!
- Ездили на север Финляндии, на родной Эльбрус, я спустился с западной его вершины. В прошлом году катались в Австрии, недалеко от Зальцбурга. Мы с моим ровесником, бывшим чемпионом мира по горнолыжному спорту, катались по черным трассам. И в последний день оба разбились - внизу был туман. Мы отключились, здорово приложились об лед. Спасатели не могли нас найти, а нашла жена, такая отчаянная! В итоге месяц лежал со сломанной ногой в Австрии, а потом здесь, в Институте Вредена. Так что Наташа опять меня спасла.
Любовь Румянцева
Читайте также в газете "Ваш Тайный Советник" от 25-го января 2009 года.
