Воспоминания о будущем

Я вот не собирался писать ничего про эти выборы. Вы же и так все понимаете.
Однако мне говорят: очень надо чтобы ты пришел и проголосовал, очень важен твой голос. Люди мы взрослые и понимаем, что очень надо им. Мне, признаться, даже неудобно, что из-за меня у милых, в общем-то, людей могут быть проблемы.

Говорят, на этой неделе без пяти минут Первый заехал в Нижний, съел там пирожок и этой стало главной новостью на федеральных каналах. Я сам не видел, мне коллега рассказывал. Может, клеветал, но я иногда смотрю федеральные каналы, поэтому поверил ему.

И вот они хотят, чтобы наслушавшись таких новостей все дружно встали и пришли 2-го сами знаете куда. На марши не ходи — сюда ходи. Власть сделала очень много для того, чтобы отбить у большинства своих подданных интерес к политике, но не решила маленький вопрос: как нас заинтересовать собой хотя бы раз в четыре года.

Негласный договор, который сформировался сейчас между нами, укладывается в простую схему: мы сами по себе, а вы — как-нибудь сами, только не мешайте, не трогайте.

- Но ведь жить стали лучше? - как бы с упреком спрашивают нас. - Потребляете все подряд, по заграницам шляетесь.

Ну да, лучше, - с чувством вины дружно отвечаем мы.

- Так сходите на выборы.

- Мы же договорились, что вы нас не трогаете.

Краткий итог последних восьми лет сводится к тому, что жить стало лучше, но система оказывается абсолютно неэффективна даже в деле мобилизации сограждан на участие в нехитрой процедуре. Отчасти конструкция напоминает позднебрежневский период. Коммунисты шли к этому десятки лет и, казалось, на века.

Чудовищно низкий КПД суверенной вертикали подтверждают два далеких друг от друга эпизода последнего времени.

Приостановлена, а фактически — запрещена, деятельность Европейского университета в Петербурге после претензий пожарных. Ученые далеки от политики, но ума хватило осознать свои ошибки и закрыть программу подготовки наблюдателей на выборах. Пока это не помогло.

Запрет на въезд в Россию сделал знаменитой журналистку Наталью Морарь, еще три месяца назад неизвестную никому. Теперь уже несколько дней она с мужем, тоже журналистом, живет в транзитной зоне аэропорта «Домодедово».

Если об этом не рассказывается в новостях федеральных каналов — это еще не значит, что событий нет вовсе. О них говорят в мире.

А теперь представьте: огромная страна, объевшаяся углеводородных долларов, не пускает двадцатитрехлетнюю девчонку из Молдавии, семь лет учившуюся и работавшую в Москве, называя ее угрозой национальной безопасности. Она что-то написала о том, как большие люди тасуют деньги. Если она наврала — судить за клевету. Если шпионила на молдавскую разведку — к ответу. Зачем же не пускать? Наоборот, надо срочно заманить. Но если нечего предъявить, значит это месть? Тогда с какого уровня идет заказ, который исполняют погранслужба и МИД? Анонимы сообщили редакции журнала The New Times, в котором работала Морарь, что заказ очень высокий, но его можно перебить тысяч за 100. Но кто тогда такой могучий, если точно не президент, ведь он может сделать это бесплатно?

Европейский университет, прикрытый якобы по инициативе пожарных, говорят, получил предложение уладить проблемы за пару десятков тысяч. Возможно, банальные «разводки», вымогательство. А вдруг - правда? Тогда этот «кто-то» зарабатывает на репутации моей страны. Ущерб от этих действий гораздо больше, чем визги каких-то ученых и коллег журналистки. Вам не кажется, что у нас стало слишком много врагов и их число полнится с каждым днем?

У нас каждые выборы как последние. Но если и на этих снова решается мое будущее, хотелось бы в общих чертах представлять — какое. Если как договаривались: вы сами, а мы сами, тогда зачем вам мой голос? Расскажите мне еще про это уникальное событие, которое нас ждет.

Александр Горшков