Кто раскачивал Россию — Герцен, Ротшильд или декабристы. История иностранного вмешательства глазами юристов

На Петербургском международном юридическом форуме во вторник, 20 мая, второй день подряд эксперты спорили о том, кто помогает или мешает России. Тема дискуссии — «Иностранное вмешательство: уроки истории». На повестке всё от Смуты и декабристов до журнала «Колокол», до Антанты и спецоперации.

Тональность разговору задал замдиректора Института государства и права РАН Александр Звягинцев, который успел поработать помощником Генпрокурора еще в СССР, а в современной России ушел на пенсию с поста заместителя Генерального прокурора. На пенсии он стал писателем, специализирующимся на авторской интерпретации исторических событий, и теперь работает в правлении Союза писателей России под началом Владимира Мединского. Звягинцев напомнил, что разрушить страну можно политтехнологиями: достаточно отнять у народа духовность, нравственность и традиции, и государство развалится само.

В большинстве ключевых событий истории России заметно иностранное влияние, объяснил автор сценариев фильмов «Криминальная Россия» и «Нюрнберг»: Смута, реформы Петра I, декабристы, радикальные движения XIX века, события 1917 года и прочее.

«Явно или тайно зарубежные акторы старались извлечь из происходящих событий свою выгоду, расширить влияние на свое поле в российском государстве. Не раз в результате такой угрозы наша страна стояла на грани выживания, но всегда поднималась и шла дальше», — завершил на мажорной ноте Звягинцев.

Министр юстиции Константин Чуйченко по ощущениям пришел с тетрадкой, где всё давно расставлено по полочкам. Сначала четкое деление: иностранное влияние и вмешательство — не одно и то же. Первое — пассивное, второе — осознанная попытка вмешаться в дела страны.

«Предметом следственной комиссии [по делу декабристов] как раз и являлось установление: а было ли вмешательство или влияние, как тогда называли это, иностранного закулисья в действиях декабристов. Но ничего подобного установлено не было», — рассказал глава Минюста.

А вот с Александром Герценом, по его мнению, всё куда серьезнее: после того как Герцен лишился имущества в России, его на Западе подхватили — и деньгами, и связями. Особенно помогал банкир Джеймс Ротшильд. Журнал «Колокол», который Герцен выпускал в Лондоне, бесплатно распространялся в России, хотя в Англии стоил по шесть пенсов. Доставка в Россию происходила в течение 10 дней, а тираж составлял 3000 экземпляров.

«Это всё стоило огромных-огромных денег. И по сути дела, „Колокол“ превратился во влиятельное антироссийское издание», — заключил он.

По его словам, во время Крымской войны журнал призывал защитников Севастополя сдаваться. А в ходе польского восстания 1863 года «Колокол» публиковал обращение к царю с требованием «дарования мира польскому народу».

«„Колокол“ назовет взрыв патриотизма „сифилисом патриотизма“. Именно такие модальности, такие формулировки… Это, кстати, очень похоже [на то], что происходит и сейчас. Можно проводить смело аналогию в отношении специальной [военной] операции и других событий», — увидел сходства с прошлым и настоящим глава Минюста РФ.

Дальше — революционеры. Вера Засулич, по Чуйченко, была героем европейской прессы. Когда она стреляла в петербургского градоначальника Фёдора Трепова, следствие не нашло иностранного следа. Но министр уверен: он был.

«Возникают вопросы: на какие средства она жила, кто ей помогал и так далее… У народников были определенные возможности, которые были предоставлены европейскими государствами и европейским бизнесом», — заявил Чуйченко.

В его трактовке политической план «Народной воли» в отношении России: распад страны через создание федерации или даже конфедерации, отрыв национальных окраин и роспуск российской армии. «Тут, мне кажется, все понятно становится», — сказал Чуйченко.

Он подчеркнул: даже убийц Александра II западная пресса оправдывала, а казнь цареубийц вызвала в Европе слёзы. Отдельно можно отметить, в Англии примерно в то же время лишь за злоумышление против монарха по закону полагалось самое изощренное к тому моменту в Европе наказание, которое называлось так: «Повешение, потрошение и четвертование». Лишь в 1870 году оно было признано «устаревшим» и заменено более прогрессивным обычным повешением.

Михаил Швыдкой, спецпредставитель президента по международному культурному сотрудничеству, предложил взглянуть глубже, ведь иностранное вмешательство бывает не только политическим, но и генетическим. В качестве примера экс-министр культуры России привел Романовых, чьи родственные связи с европейскими династиями делали Первую мировую почти «семейной разборкой».

Но при этом Швыдкой дал иностранному влиянию кредит доверия: «Всё, что нужно для развития государственного, нужно спокойно брать… То, что не нужно… Я уверен, [у] России настолько сильный культурный код… Он отторгает ненужное… В этом смысле Россия — великое пространство, которое совмещает в себе всё. Оно способно использовать всё ценное и отвергнуть всё ненужное».

Ректор РГГУ Андрей Логинов считает, что иностранное вмешательство — обычное дело, но особенно активно оно проявляется, когда Россия выходит на пик своей мощи. Так было после 1812-го и после 1945-го. Главное — уметь эффективно ему противостоять, предлагая альтернативные политические идеи.

Логинов напомнил об одном из самых ярких публицистов своего времени — Михаиле Каткове, которого называют основоположником политической журналистики в России. В 1860–1980-е годы он сумел развернуть общественное мнение в сторону государства и резко против вмешательства извне.

«Он обвинял в поддержке польского восстания европейские правительства, а внутри страны — революционную „пятую колонну“. У него была цель — не просто публицистика, а мобилизация общества на сторону России. И ему это удалось», — подчеркнул историк.

Катков, по словам Логинова, буквально «похоронил Герцена». «После его выступлений настроение в стране было такое, что тираж „Колокола“… резко пошел вниз. Пророссийская позиция привела к тому, что его идеи резко потеряли в своей цене».

Правда в 1887 году Катков, оклеветанный перед императором, умер, и совсем скоро идеи западного радикализма вновь обрели популярность.

Сенатор Алексей Пушков (он прошел путь от спичрайтера Михаила Горбачева в 1980-х и члена редколлегии журнала Foreign Policy Фонда Карнеги в 90-х до соавтора поправок в Конституцию России уже в 2020 году) вывел формулу успешного вмешательства: «Первое — это наличие условий для широкого социального недовольства… Второе — это низкая эффективность государственной власти… Третье — это финансово-политическая коррумпированность элиты… Четвертое — наличие внутренних опор для вмешательства в виде активных и эффективных агентов влияния».

Еще одна ключевая мысль Пушкова: наше восприятие Октября 1917 года сформировано фильмами Эйзенштейна и Ромма. Но если российскому обществу нужна правда, необходимо признать гораздо большую роль иностранного вмешательства в события тех лет, чем принято в официальной историографии.

Историк Руслан Гагкуев, специалист по Белому движению и председатель правления Российского исторического общества, уточнил: прямое военное вмешательство в дела России было всего дважды — в Смуту XVII века и в Гражданскую войну XX века.

«Россия — это великая держава, а не пыль и хаос», — такими словами модератор Александр Звягинцев подвел итоги сессии, посетовав, что прежние союзники нашей страны сейчас перестали видеть в нацизме своего врага, а, наоборот, соратника.