Сестры по бесчестью: женские манипуляции в комедии Франсуа Озона «Мое преступление»

В прокат выходит «Мое преступление» — фильм Франсуа Озона по одноименной пьесе популярных в 1930-е годы драматургов-сатириков Луи Вернея и Жоржа Берра. Сюжет о том, как неудачливая актриса стала звездой после убийства посягавшего на ее честь продюсера, разворачивается в Париже 1935 года, но предполагает отчетливые параллели с современностью.

Вероятно, во время работы над «Моим преступлением» Озон не раз пожалел в глубине души, что ему выпало жить и творить не в 1930-е годы, а теперь, во времена MeToo и «культуры отмены», когда мужчина, решивший пошутить над женским умением оборачивать все обиды в свою пользу, ходит по очень тонкому льду. Поэтому режиссер ступает очень мягко и держится весьма куртуазно в беззлобной комедии о том, как искусно женщины драматизируют свою роль жертвы в жестоком мужском мире.

«Ангел или демон?», «Заблудшая овечка или холодный манипулятор?» — такие газетные заголовки сопровождают сенсационный судебный процесс против перебивающейся с хлеба на воду молодой актрисы Мадлен Вердье (Надя Терешкевич), признавшейся в убийстве влиятельного и знаменитого продюсера Монферрана. Он предложил девушке неплохо оплачиваемую роль в постановке «Испытание Сюзетты» при условии, что она пару раз в неделю будет навещать продюсера в его гарсоньерке, после чего оскорбленная актриса убежала в слезах, а через час Монферран был найден застреленным. Исход процесса, который блестяще проводит подруга Мадлен, начинающий адвокат Полин (Ребекка Мардер), написавшая для обвиняемой душераздирающее последнее слово, приносит обеим героиням скандальную популярность и радикально меняет их жизнь к лучшему.

В середине фильма довольные актриса и адвокат читают вслух газеты с репортажами из зала суда, в которых наблюдается похвальный плюрализм мнений: одни пишут, что прекрасная защитница была бледной, как привидение, другие — что, наоборот, пунцовой от гнева. Газеты и репортеры — одна из мишеней сатирического остроумия Озона, которое достигает максимума на финальных титрах. Они идут на фоне газетных страниц, пестрящих хедлайнами с участием всех основных действующих лиц. Здесь не только сообщается о дальнейшей судьбе персонажей, но и вскрывается то лицемерие, с которым они на протяжении всего фильма прятались под респектабельными масками и исполняли удобные социальные роли.

Честно говоря, заключительные титры — самая удачная часть «Моего преступления», в которой Озон наконец может себе позволить быть по-настоящему язвительным, прикрывшись газетными страницами и как бы говоря: «Это все не я, это журналисты, у которых язык без костей».

Ехидная подборка публикаций начинается с рецензии на спектакль «Испытание Сюзетты», где Мадлен играет с организовавшей себе яркий камбек звездой немого кино (Изабель Юппер), произносящей прочувствованный монолог: «Мы выдержим это испытание вместе, потому что в этом несправедливом мире могущественных и жестоких мужчин нет большего утешения, чем то, которое находишь в объятиях сестры». Газета оттеняет пафос заголовком «Триумф сестер по преступлению» и провокационным вопросом в подзаголовке: «Как далеко они зайдут?» Этот риторический вопрос завуалированно присутствует на полях фильма, очерчивающего порочный круг: женщина, которую попытались обесчестить, тем самым получает моральное право вести бесчестную игру и при достаточной ловкости набирает в ней изрядное количество социальных очков.

Осторожные авторы фильма категоричных оценок себе не позволяют и ничуть не осуждают женщин, которым просто необходимо быть хорошими актрисами в повседневном быту, если они хотят преуспеть в мужском мире. Впрочем, и мужчины ведут себя не намного честнее и в притворстве тоже поднаторели — в «Моем преступлении» это тем более заметно, что актерский мужской состав посильнее и поразнообразнее женского. Исполнительницы главных ролей миловидны и свежи, но ярким комическим талантом не наделены. Изабель Юппер, как всегда, великолепна, но появляется лишь через час после начала фильма, и ее простенькая роль самовлюбленной дивы-пенсионерки написана в одну карикатурную краску.

Зато Жан-Кристоф Буве, появляющийся в черно-белых флешбэках в роли харассера Монферрана, корчит уморительные зверские рожи, выдающие, что он, похоже, всегда мечтал сыграть Фантомаса. Вкрадчивый Дэни Бун обольстительно улыбается и хитро подмигивает в роли известного архитектора, плетущего свою многоходовочку вокруг восходящей звезды экрана. А в коллективе комических представителей правосудия особенно сияет Фабрис Лукини в роли следственного судьи, чья буйная фантазия рисует кинематографичные черно-белые картинки, воспроизводящие картину преступления и мотивы героини, доведенной до отчаяния. В этих мини-фильмах она то крадет хлеб на рынке, то наставляет пистолет на вероломного продюсера, будучи глубоко беременной от него.

Мощный синефильский пласт «Моего преступления» составляют не только стилизованные под кино 1930-х годов вставки из нафантазированных персонажами фильмов, но и отсылки к реально существующим картинам. В одном из эпизодов героини, воодушевившись перспективами громкого дела от убийстве, хищно уплетают за обе щеки гигантские сэндвичи, а потом отправляются в кино на «Плохую кровь» — режиссерский дебют Билли Уайлдера с Даниэль Даррье. Ее слова из интервью журналу Cinémonde с восхищением цитирует начинающая актриса Мадлен: «Ничто так не возвращает радость жизни, как успех».

Симптоматично, что в «Плохой крови» героиня Даррье, наводчица в банде автоугонщиков, виртуозно исполняет ту же арию серьезной и порядочной девушки «я не такая, я жду трамвая», которую берет на вооружение Мадлен, быстро превращающаяся в икону феминизма. Толпа поклонниц подбегает к ней за автографами, когда восходящая звезда выходит со съемочной площадки исторического блокбастера «Горькие слезы Марии-Антуанетты», где ей только что «отрубили» голову. Тут Озон шутливо отсылает к драме Райнера Вернера Фассбиндера «Горькие слезы Петры фон Кант» (в прошлом году француз показал на Берлинском кинофестивале свою вариацию на фассбиндеровскую тему — «Петер фон Кант»). Однако в ироническом контексте «Моего преступления», где женщины триумфально выходят сухими из воды, «горькие слезы» скорее следовало бы заменить на «крокодиловы».

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»