«Государство — проекция всего народа». Виктор Бут — о творчестве, новом бизнесе и знакомстве с Пригожиным

В Петербурге подряд открылись сразу две выставки «оружейного барона» Виктора Бута: в Российской национальной библиотеке и Музее политической истории России. Не берясь оценивать художественную ценность работ, «Фонтанка» поговорила с Бутом о том, что значили для него картины в американской тюрьме, и спросила, как он зарабатывает на жизнь сейчас.

В 2012 году Виктора Бута осудили в США на 25 лет лишения свободы за «контрабанду оружия и поддержку терроризма». Западные СМИ называли его «торговцем смертью» и заявляли, что он незаконно продает оружие туда, где действует международное эмбарго. Например, представителям движений «Талибан»* и «Аль-Каида»* (движения признаны в РФ террористическими, их деятельность запрещена). Бут свою вину не признал. В декабре 2022 года его обменяли на американскую баскетболистку Бриттни Грайнер, осужденную в России за наркотики. Подробнее о Викторе Буте — в материале «Фонтанки».

В июне у Виктора Бута открылись две выставки в Санкт-Петербурге. Название одно и то же: «Берег мой тонкой линией». 19 июня работы представили в Российской национальной библиотеке, 20 июня — в Музее политической истории России. Кроме того, в обоих учреждениях запланированы творческие вечера Бута. В анонсе мероприятия, которое пройдет в музее, говорится, что свои картины Бут писал в «тюремной камере немногим более двух квадратных метров».

— Как вы начали писать картины? Как я поняла, это была специальная программа для заключенных?

— Не то чтобы программа, просто есть условия, в которых всё можно сделать официально в тюрьме. Но, конечно, без собственного желания ничего бы не произошло.

— А в какой именно момент вы начали рисовать?

— Наверное, чуть ли не в первый год, хотя долгое время даже ручки нельзя было иметь. Почти три года я провел в одиночке, там, конечно, рисовать нельзя ни карандашом, ни ручкой. Так, на клочке бумаге что-то попробовать. Когда появилась возможность, конечно, захотелось что-то с цветом, с карандашами и с другими средствами поработать.

— Одиночка — это та камера, которая нарисована на выставке на полу?

— Не совсем. Дело в том, что до суда я всё время фактически находился в полной изоляции. Видел только облака.

— Художественные принадлежности вам передавали через тюремный магазин?

— Их можно было заказывать через специальный каталог.

— Сейчас вы пишете?

— Стараюсь, да, что-то делать. На выставке представлена одна из работ, написанная уже здесь, в Санкт-Петербурге, сразу после Нового года.

— Какая?

— Вы, наверное, её сами найдете. (Вероятно, речь идет о работе «Фантазия». — Прим. ред.) Даже говорить не буду.

— Ваши работы в заключении и сейчас, на свободе… они отличаются?

— Трудно сказать, пока еще мало работ сделано после освобождения. Посмотрим. Время покажет.

— Когда вы последнюю картину написали?

— Где-то неделю или, наверное, месяц назад.

— Вы чем сейчас зарабатываете на жизнь?

— Это вопрос интересный, поэтому давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Хорошо. То есть про то, что вы занимаетесь торговлей газом, вы не готовы говорить?

— Каким газом? Я торговлей газом не занимаюсь.

По данным базы СПАРК, в конце мая Бут стал совладельцем «ГК ВБА Проект», основной вид деятельности которой — «консультирование по вопросам коммерческой деятельности и управления». В июне у компании появилось три «дочки»: «А-Трейд НП», «Веракс» и «Русафро-Импекс». Они, судя по СПАРК, занимаются торговлей сжиженным газом, промышленным оборудованием и топливом. В «ГК ВБА Проект» Буту принадлежит 90 %, в «дочках» он контролирует по 49 %.

— А фирма «ГК ВБА Проект» и её «дочки» «А-Трейд НП», «Веракс» и «Русафро-Импекс»?

— Если вы делаете расследование, делайте дальше, зачем тогда вы берете интервью?

— Это открытая информация.

— Да, это информация открытая, но вы задаете вопросы или допрос устраиваете?

— Я спрашиваю вас.

— Я вам говорю: про это не комментирую.

— Хорошо. Тогда о другом: Евгений Викторович Пригожин говорил о том, что вы могли бы возглавить любую партию. Скажите, ваш условный избиратель, те люди, которые готовы были бы поддержать Виктора Бута, они кто? Какого они возраста, из каких городов?

— Пока рано еще говорить о политике. У меня нет сейчас каких-либо планов конкретных начинать политическую карьеру. Для этого еще слишком мало времени прошло. Я пятнадцать лет не был в стране, мне нужно понять реалии, условия, познакомиться с жизнью людей, пообщаться, посмотреть, посетить как можно больше. Если где-то потребуется моя помощь — я готов сделать всё для блага Родины. Но я чувствую: политическая карьера — это не совсем моё призвание, поэтому говорить о том, что я как-то очень стремлюсь или хочу, было бы неправильно. Конечно, лучше вернуться в бизнес, начать какую-то другую карьеру. Ну, посмотрим, как это всё сложится. Более того, хотелось бы сказать, что я не сторонник каких-либо скандалов или каких-либо инсинуаций. В отношении любых комментариев я думаю, что сейчас совсем другое время, когда нам всем вместе нужно работать, чтобы мы плечом к плечу добились победы.

— А с Евгением Викторовичем вы при каких обстоятельствах познакомились?

— Это опять же был частный случай, поэтому пусть это останется вне рамок нашего интервью.

— Вы когда находились в заключении, понимали, что за вами стоит государство? Рассчитывали, что вас обменяют?

— Во-первых, государство — это, наверное, проекция всего нашего народа, нашей воли. Конечно, надежда такая никогда не проходила, всегда была благодаря помощи, прежде всего, родных и простых россиян. А также участия [Российского] фонда мира и различных других организаций, кто помогал адвокатам, кто финансировал, кто присылал мне очень много книг. Я очень благодарен всем тем нашим гражданам, кто все эти годы писали мне письма, покупали мне книги, передавали теплые слова. Я очень признателен.

— Как вы узнавали последние новости? На выставке есть вырезки из газет. Вам передавали прессу или были российские телеканалы?

— Телеканалы были только американские. Посольство подписало меня на «Российскую газету» и «Комсомольскую правду», поэтому эти издания я регулярно получал.

— Когда вы узнали, что будет обмен, как думали, сколько это будет длиться? Неделю, месяц, год?

— Что обмен будет, было непонятно. Учитывая шумиху в прессе, я понимал, что процесс будет долгим и нелегким.

— Думаете, вас обменяли, потому что такова была воля народа? На ваш взгляд, это была низовая поддержка?

— Я думаю, что да, потому что я получал очень много писем. Очень много также партия ЛДПР, начиная с самого начала [помогала], Владимир Вольфович Жириновский в свое время помогал, Леонид Викторович Слуцкий в свое время тоже очень сильно помогал семье и с адвокатами, как и Евгений Викторович Пригожин.

— Во время заключения картины стали для вас чем? Какую роль они сыграли?

— Вы знаете, наверное, трудно сейчас сказать. В творчестве всегда помогают сложные ситуации. Наверное, больше понять себя.

— Последняя работа, которую вы написали месяц назад, она о чем?

— Увидите на следующих выставках.