«Сейчас коронавирус звучит как рак». Простые медики про «вторую волну» в Петербурге

С животом скорую придется ждать до полутора суток, а с коронавирусом — постоять до шести часов в очереди у стационара. Вирус все чаще поражает молодых и косит адептов самолечения целыми семьями — медики без прикрас рассказали о «второй волне» в Петербурге.

Когда «Фонтанка» звонит главе комитета по здравоохранению, чтобы спросить про растущую заболеваемость, он говорит: «До свидания» — и вешает трубку. Руководители крупнейших больниц отвечают письменно, и на те вопросы, на которые захотят. Поэтому мы спросили петербургских медиков, которые сейчас на передовой и готовы говорить прямо, хотя и просят изменить свои имена.

Фельдшер станции скорой неотложной помощи Кристина

— Я успела сходить в отпуск в конце лета, и ситуация до него и сейчас отличается радикально. Когда я уходила, был хороший спад. А сейчас опять очереди, открываются «ковидарни», а «Заря» начала работать круглосуточно. И если раньше мы могли спокойно приехать на станцию пообедать, то сейчас садимся в машину и только следующим утром выходим.

У нас опять начались задержки по основным вызовам. Человек задыхается, ты его везешь сдавать в стационар, а это до шести часов, например, в Сестрорецке. В это время наши обыденные пациенты с давлением, животом, головокружениями перезванивают, ругаются и ждут по полтора дня. Но мы только руками разводим.

В очереди в Покровскую больницу или «Зарю» мы сейчас не сидим с пациентом вместе в салоне — стоим рядом с машиной несколько часов и наблюдаем за ним через окно.

Основные вопросы, которые задают все, уже лежа в скорой: «Как можно побыстрее пройти этот КТ, наконец?» и «У меня корона или нет?». Но сказать пациенту, что у него скорее всего коронавирус, судя по симптомам, мы не можем. Во-первых, мы не лаборатория. Во-вторых, это сейчас — как сказать, что у него рак. Он сразу слышит только «рак, рак, рак», теряется и паникует, потому что сейчас в массовом сознании это, грубо говоря, летальный исход.

Люди расслабились: вроде как война прошла, и слава богу. Мы заходим на вызов, там сидят все с коронавирусом и все без масок, окна не открывают, не проветривают. Ничего не делают. Мы им говорим: «Вы совесть-то имейте, мы не хотим сами заболеть и других пациентов заразить». А люди лишь огрызаются — не понимают, почему они опасны.

Много стало заболевших от 18 до 35 лет. Болеют тяжело, высокий процент смертности. Вирус стал злее. Ещё часто мазки теряются: приезжаешь к пациенту, он у терапевта уже был, мазки у него брали, а результата нет по 12–13 дней. А он уже задыхается, видно, что пневмония в разгаре.

К первой волне были не готовы. Сейчас психологически легче — горьким опытом научены, как и что делать. Оснащение есть. Я уже и сама переболела, коллеги из Боткина — повторно (хотя главврач говорил «Фонтанке», что там таких случаев не видел. — Прим. ред.). Последствия тяжелые. Я вот перенесла пневмонию в июне — 11% с одной стороны, 47% с другой. И я кашляю до сих пор так, что домашние просто пугаются.

Как правило, вирусы уходят с началом очень сильных холодов. Мы ждем, что когда вдарит мороз, то он ослабеет, ближе к Новому году. И понимаем, что пока придется много работать. А на работу, если честно, совсем не хочется. Многие боятся: некоторые врачи поувольнялись, многие водители ушли, потому что во время «первой волны» умерли двое наших коллег. И умирали они тяжело.

Медсестра Александровской больницы Милана

— Весной и летом очень многие не хотели идти в «красную зону», потому что не с кем было оставить детей, которые были на удаленке и на каникулах. Сейчас обстановка изменилась, но возвращаться не очень хочется. И очень у многих такой настрой. Я проработала всё лето и мне не понравилось и по деньгам, и с административной точки зрения. Нам ничего не возместили за карантин, с нами грубо общалась администрация, и до сих пор идут какие-то перерасчеты за июль. Это некрасиво и противно.

Поток пациентов растет. И больница к этому готовилась. Я видела, что неплохо снабдили новой аппаратурой реанимационное отделение. СИЗы есть. Снабжение лекарствами отлажено, появились группы препаратов, которых не было в принципе раньше или они были в урезанном составе.

Фельдшер городской станции помощи Валерия

— Мы видим, что большое число людей злоупотребляют самолечением. У меня была совершенно чудная бабушка. У всей семьи пять дней температура, но они всё это расценивали как ОРВИ, пили витаминки. И только когда бабушка стала терять сознание, упала в коридоре, то вызвали нас. На травму головы. А по итогу оказалась пневмония, 36% поражения по КТ. А с виду совершенно адекватная семья, у всех айфоны, не в горах живут — телевизор смотрят, в коридоре маски и перчатки лежат. Сказали, что не придали значения, хотя вкус и запах чувствовать перестали давно и все вместе.

У меня очень много знакомых, кто переболел, — с кем училась, с кем работала, у кого-то просто мазок пришел положительный, у кого-то с пневмонией все проходило. Коронавирус никуда не делся, больные люди рядом с нами. Обязательно нужно сдавать тест, изолироваться. Только так.

Елена, медсестра Покровской больницы

— Судя по нашей больнице, у нас даже первая волна еще не заканчивалась. Как была у нас загрузка с начала апреля, так она и есть. Да, снова появились очереди из скорых, но это потому, что заработал томограф. До этого везли только пациентов с уже готовым КТ.

У нас сейчас шесть смотровых и один томограф с одним врачом за ним, который должен все посмотреть и расписать. Из-за этого задержки: человек в приемном отделении проводит от 30 до 50 минут. Не знаю, почему нельзя было хотя бы один из простаивающих томографов забрать из закрытого «Ленэкспо».

До сих пор случается, что к нам привозят людей, которых можно было и не госпитализировать. Пациент поступает, мы его обследуем, берем мазки, анализ крови, делаем томограмму легких. Если видим легкое течение — отправляем домой. Если среднее и тяжелое — оставляем. А если переводят с других стационаров, с заключением КТ, он сразу едет на отделение — не ждет.

По поводу растущей нагрузки не переживаем. Мы уже влились в работу, и да, мы рады работать за повышенную зарплату. Но я думаю, что мы заслуживаем её, судя по тому, как наши коллеги болели и как их вытаскивали. Тут и денег никаких не надо, но раз уж нас и поставили в такие условия труда, то почему бы не получать за это справедливую компенсацию?

Илья Казаков, «Фонтанка.ру»