Прошу Роспотребнадзор СПб распознать в моих словах одну лишь благодарность. Созданная им парикмахерская антиутопия — жанр. Он окунает в глубину, под их волосы.
Стеклянная дверь в салон, извините, красоты на Кадетской линии Васильевского острова вечером 28 июня не открылась, и я нашел звонок. Из-за матовой поверхности выглянула явно дама, но в маске. «Свои!» — громко произнес я, понимая, что она если услышит, то гул. Мне отворили и, подмигнув, я добавил: «Верблюды идут на север». Чуть выше марли на меня посмотрели подозрительные женские глаза. «Пароль сменился?» — на секунду остановилось мое тело. «Нам же разрешили работать», — ответил рот, закрытый маской.
Отставив непонятый юмор, смело направился вглубь. «Извините, пожалуйста», — перехватили мою самоуверенность. Женщина подошла с температурометром, направила его мне в лоб, прибор ничего не показал. «Ой», — сказала она и попросила вытянуть руки вперед. Я поднял их в жесте «Гитлер капут», модный градусник зафиксировал 35,4 на ладонях. «Все отлично», — согласилась она.
— Вы считаете, что почти мертвому — можно, а с высокой температурой — нельзя? — продолжал издеваться я, зная, что никто здесь не виноват.
Посчитав, что процессуальные процедуры исполнены, я опять двинулся к креслу.
— Распишитесь, пожалуйста, — вновь позвал меня голос.
Когда я подошел к стойке, и причем с любопытством, передо мной расстелили несколько листов бумаги. «Здесь распишитесь, пожалуйста, что у вас температура 35,4», — сказал работник сферы услуг.
— Не вопрос, а что это будет означать? Вернее, зачем эта галиматья? — спросил, осознавая, что вряд ли услышу ответ.
— Я не знаю. Так теперь положено. Вообще-то мы должны отдельный журнал завести, но решили… — объясняла несчастная, а я перебил: «Но решили ограничиться незаведением идиотизма».
— Ага, — вздохнула женщина и как-то горестно, я бы сказал, обреченно, сняла маску с лица. В этом ничтожном жесте было что-то щемящее, будто из старой бабьей песни — «Сняла решительно пиджак наброшенный». С другой стороны, я понял, что мне начали доверять.
И только повернулся спиной, как услышал новенькое: «Извините, вы еще не везде расписались». Пришлось поставить подпись под бланком, где я гарантировал, что в период пандемии не покидал ни Петербург, ни Ленобласть. Очень хотелось соврать, но я действительно не покидал.
— А вдруг покидал? Проверять будете? — не унимался я.
— Вы еще здесь должны поставить подпись, — угомонила меня собеседница, подсовывая еще одну бумагу.
— Это про моих родственников на оккупированной территории?
— Не знаю. Это про то, что вас мы еще предупреждаем…
Я прекратил издеваться, потому что глаза её выражали единственное: «Если бы вы знали, как тут нас инструктируют». И подписал, не глядя. Кстати, не знаю до сих пор — что.
Наконец мне начали мыть голову. Но перед этим шоу девушка предупредила, мол, после горячей воды с шампунем она должна раковину еще и спиртом протирать.
— Не надо, — я стал нервничать.
— Нет, надо! — оборвала мастер, явно мстя надзорным органам, но в моем уже лице.
В кресле мастер взяла у меня одобрение с интонацией, чтоб они сдохли. Выглядело это так: «Вы не против, что я без медицинского халата и маски?».
— Я-то ох как не против, но что скажут в Роспотребнадзоре?
— В Роспотребнадзоре указали, что мы не имеем права даже отходить от кресла клиента, а то вдруг отойдем — заразимся, а потом как прыгнем! — при этом девушка угрожающе держала ножницы, а я смотрел через зеркало уже не на нее, а на острое.
— А если в туалет?
— В туалет можно, но тоже прямо здесь, — рассмеялась она, а я понял, что такое ей в голову еще не приходило.
— А мне?
— Этого в инструкциях нет, — задумалась девушка.
По мере лишения волос мы поболтали о числе журналов, которые им нужно вести в установленной форме, о том, что в противогазе безопаснее, но стекла запотевают. Хотя, конечно, мастер в противогазе, подстригающий человека в противогазе — абсолютный арт-объект (поверьте, были бы противогазы, я бы убедил и выложил на «Фонтанку»).
— А давайте я на вас донос напишу? Напишу, что вы лизнули мне ухо. И отправлю его в Роспотребнадзор.
— Вы думаете, это смешно? Да, они закроют нас на девяносто дней.
— Тогда не лижите, — вздохнул я. Так пропал прелестный донос.
Пришло время платить, а терминал не сработал. А у меня не было ни копейки кеша.
— Завтра занесете, — махнули на меня рукой.
Евгений Вышенков, «Фонтанка.ру»
