Почтальон, он же фельдшер. И еще много кто (фото)

Служащий почты как скрепа деревень Новгородской области

В Новгородской области сельских почтальонов обучили медицинским навыкам. Теперь разносчики писем и пенсий выступают ещё и помощниками фельдшеров. Автор идеи – Агентство стратегических инициатив презентовало Владимиру Путину этот проект под заголовком «Почта России. Новые возможности». «Фонтанка» провела сутки с почтальоном из глубинки, чтобы понять, о каких возможностях идёт речь. Когда человек проходит в день больше 30 километров, ему самому нужна помощь. Вряд ли умники из АСИ представляют, как живет деревня в трехстах километрах от Петербурга.

Шёл двенадцатый час ночи, когда почтальон Ксения Малкина «вышла на асфальт». Правда, под ногами никакого асфальта не было. Так в этих местах называют большую дорогу между деревнями. От неё расходятся в разные стороны просёлочные. Зимой так сильно заметает, что и тропинки от них не остаётся. Если в деревне живёт один-два человека, то узнать, приходили ли к ним гости, можно по глубоким следам в сугробах. Они идут по белому снежному полю, где нет ни указателей, ни каких-либо ещё признаков человеческого жилья.

За спиной Ксения Михайловна тащила детские санки с погруженным на них хлебом. По привычке шла и смотрела под ноги. Но вдруг среди ночной темноты услышала рык, подняла глаза. Перед ней стоял волк. Глянула в сторону поля, а там их ещё штук восемь. Идут стаей.

«А мне уже ни взад, ни вперёд, — вспоминает она. — Волк так постоял, посмотрел на меня, типа "дура какая-то", и пошёл и дальше».

Ксения Михайловна встречала и медведя. Тогда ей повезло – ветер шёл от него к ней, косолапый не учуял человека. Зверя почтальон не боится, потому что «зверь всегда хороший». Даже если пошёл по округе слух, что волк какого-то мужика загрыз, значит что-то нечистое с тем мужиком было. «Зверь не тронет кормящую самку», – так Ксения Михайловна объясняет свою сохранность за более чем 20-летний стаж работы почтальоном. И вспоминает: когда опасность исходила от людей, то написала заявление об увольнении на следующий день.

«Машина была заляпана вся грязью. Это уже подозрительно. Останавливается и ждёт, пока ты пройдёшь мимо, и так несколько раз. Потом, когда они четвёртый раз подъехали, я перешла на другую сторону дороги, и они рванули с места. Я сначала испугалась, а потом смотрю назад – наш участковый проехал. Меня только это и спасло. А то убили бы меня и утопили в речке. За ноль рублей. Тогда при мне ничего с собой не было».

Ксения уволилась, полтора года сидела дома, но потом снова вернулась на почту. Её подруга Вера шутит, что женщина-почтальон – как шампунь три в одном: её можно убить, изнасиловать и ограбить.

Многофункциональный почтальон

В деревне Заозерье Новгородской области два постоянно работающих учреждения — магазин и Дом культуры. Если первый скромно располагается при въезде, то второй занимает территорию, которую считают чем-то вроде центральной площади. Кирпичное двухэтажное здание с побитыми окнами помещает в себя все государственные инстанции, оставшиеся в Заозерье после того, как население деревни стали записывать двузначным числом.

Здесь библиотека, контора ветврача, репетиционная площадка вокального ансамбля «Гармония», почта. В зале прибитая к полу ёлка ждёт демонтажа. В выборный год её место занимает урна для голосования. В комнатах то и дело натыкаешься на таблички вроде «нет наркотикам» или «нет терроризму». Сотрудники добросовестно выполняют предписанный им план работы, ведь другой работы в Заозерье нет.

На входе в Дом культуры колышется на ветру бумажное «Добро пожаловать». Его дополняет слоган «Стань человеком» — рядом с ДК кто-то из дальнобоев припарковал оранжевый контейнер известной спортивной марки. За контейнером на пригорке покосился туалет в синих тонах. На задворках раскиданы брёвна, распахнута дверь кочегарки. В тёмной комнатушке в печку подкидывает дрова мужичок, над головой у него висит почерневшая картина.

Последний раз цивилизация обрушивалась на эту деревню в 2010-м. Тогда через Новгородскую область шло строительство нефтепровода Балтийской трубопроводной системы – II. В ДК поселили нефтяников. Они уже давно уехали, но память осталась. Поставленная в те годы железная дверь всё ещё запирает здание, используется купленная аппаратура. Нефтяники и на танцы ходили, романы заводили, но население деревни от этого не увеличилось.

«Деньги на ремонт нашей дороги не попали, конечно, как обещали. Дороги нам разбили, трубы эти огромные возили. Тут такие машины стояли, ой-ой», — вспоминает директор ДК Елена Кириллова.

Теперь к названию учреждения добавили слово «автономное». Чтобы расширить возможности для заработка, объяснили чиновники. Годовой доход ДК должен составлять 40 тысяч рублей. За восемь лет, что работает Елена Викторовна, самыми прибыльными оказались свадьбы. Но их было всего три. Ещё дважды помещение снимали под поминки, но с горевавших Кириллова денег взять не смогла.

«Я со своей зарплаты зарабатываю. Вот для чего я это делаю, вообще не знаю. Зарплата 13 тысяч, а податься некуда», — говорит она.

В Заозерье общественный транспорт не ходит регулярно. Чтобы отсюда уехать, местные звонят на автостанцию и делают заказ. Тогда автобус добавляет в свой привычный маршрут ещё одну остановку.

Летом 2018 года почтальонам Поддорского района решили добавить способностей. Их обучили навыкам оказания первой помощи.

«Обучали искусственному дыханию, массажу сердца. Но пока практики не было, чтобы оказывали такую помощь, потому что даже у нас такое очень редко бывает, — говорит главный врач Поддорской районной больницы Григорий Иванов. — Чтобы почтальон реально помогал, цели нет. Самое главное, чтобы при ухудшении состояния мог вызвать скорую помощь».

Обучение прошла и 44-летняя Ксения Малкина. Но Елена Викторовна смотрит на неё с недоверием. В ДК собирается местная интеллигенция, а у Ксении Михайловны – всего восемь классов образования.

«Вот пошла она с письмом, и вдруг там бабке плохо становится. Я смогла бы помощь оказать. Она – не знаю... Оттуда не дозвониться никакими судьбами. Она даже скорую не сможет вызвать. И что дальше? Смерит она давление? Дальше что?» — рассуждает Кириллова.

«Мужику бы я искусственное дыхание сделала»

На снегу развалилась авоська с продуктами. Из неё выглядывает буханка хлеба, она закрывает пакет с пельменями. По округе разносится храп пузатого водителя «Газели». Ещё минуту назад он разговаривал со своей напарницей по автолавке, а теперь вдруг заснул.

— Рыба есть? — спрашивает невысокая старушка. Продавщица из глубины «Газели» достаёт тушку сельди и кладёт на весы.

Пенсионерка Вера Ивановна живёт в деревне Сидорово десять лет. От прежних дней здесь остался только ряд заброшенных домов вдоль дороги. Но недавно у Веры Ивановны появился сосед. Мужчина поселился в доме на краю. О нём в округе ничего не известно, к автолавке не вышел. Поэтому местные по привычке говорят, что в Сидорово только один постоялец — Вера Ивановна. Сегодня Ксения принесла ей очередное письмо от прокуратуры. Переписка ведётся о разбитой дороге Белебёлка – Старая Русса – под снегом её не видно. Но местные уверяют, что асфальта осталось мало. Даже почтовая машина однажды застряла с грузом, полколеса ушло в яму.

«Все дороги уже отремонтировали, мне сказали. А наша – как проклятая, — удивляется Вера Ивановна. — Просто как проклятая. И другой дороги у нас нет. Поедешь к врачам, это на целый день, потому что всего два автобуса — с утра и вечером. Приезжаю без сил, потом сутки отдыхаю от этой дороги».

Она показывает на колодец и говорит, что восемь лет ушло, чтобы заставить местные власти его выкопать. Так что сдаваться она не собирается.

Затем мы на своей машине везём Ксению Михайловну с посылкой в одну из отдалённых деревень её участка — Марково. Здесь возле леса стоит церковь Смоленской иконы Божией Матери. Рядом всего пара домов. В один из них пришло послание из Петербурга.

Сегодня пеший маршрут Ксении Михайловны составил бы около 20 километров. Всего в её участок входит 15 деревень. Когда наступает время доставки пенсии, за день она преодолевает пешком более 30 километров.

«Пройдёшь ты эту дорогу. Ну какой может быть секс после этого? — смеётся Ксения. — И какие, вообще, мужики могут быть? Приходишь домой – хорошо, если попил чаю. А так – пластом, не раздевши, не помывши, ничего».

Вечером возвращаемся в дом в Заозерье. Ксения топит печь, приносит воду с колонки и вдруг застывает перед окном.

– Так оно и есть. Сухие дрова таскают.

– Воруют, что ли?

– Да… Пускай он таскает, я сейчас пойду и половину сухих дров перетаскаю себе в коридор, которые хорошие. А остальные пускай забирает, там труха и муравейник.

Вечером к Ксении приходит подруга Вера. У гостьи белая вязаная шапка стоит колом на макушке. Она садится за стол, кидает взгляд на пачку какао «Чукка» и выстреливает: «Чо, выставила какао "Чухча"!».

Ногти у Веры накрашены благородным розовым, но землянистый цвет кожи выдаёт регулярный ручной труд. Она большую часть жизни работала в семейном хозяйстве. Но потом надоело сидеть дома и «пошла в народ», то есть работать на почту. Ходила по деревням с письмами три года и до сих пор вспоминает выданный на работе велосипед.

«Сиденье отломалось, педали в обратном направлении выкручиваются. Кинешь его уже в канаву – психовала... Ну, и без мата, конечно, не обошлось (смеётся). А велосипед... я до сих пор помню название. У меня ребёнок смеялся — мама, это же не велосипед, посмотри на его название — «Мечта». А нам ещё тогда заявили: хотите заработать, так берите продукты – и по деревням. Сумку, рюкзак, накладайте хлеба, консервов и тащите, пенсионерам продавайте. А если я не продам, то это обратно тащить?!».

Вера подначивает более скромную подругу рассказать о зарплате. «Плюс-минус десять тысяч», — признаётся Ксения. Это, по её словам, двойная ставка, потому что она – и почтальон, и заведующая отделением в одном лице.

Но деревенские на отдых не ездят, иначе кто скотину кормить будет. Ксения Михайловна говорит, что заявления на отпуск регулярно пишет и продолжает разносить письма: «А больше некому».

Во время разговора в дверях возникает дед в синем пальто и чёрной шапке. Своими неуверенными движениями он напоминает Ипполита из «Иронии судьбы», задумавшего помыться в ванне. Только меньше ростом. Он и слова не успевает произнести, а женщины уже знают, зачем он пришёл. С наступлением темноты бродят по деревне тени в поисках денег или спиртного.

— Я пришёл к тебе, а у тебя замок висит, — обращается он к Вере.

— А что он, стоять, что ли, должен, — парирует она. Хватает деда под локоть и выводит из предбанника на улицу.

Вера возвращается и продолжает разговор. «Мужику бы я первую помощь оказала, если бы он был пенсионер в расцвете сил. Чо не оказать-то. Искусственное дыхание ему бы сделала! Ещё девки рассказывали, что такие деды попадаются, что зайдёшь домой и не выйдешь. Было и такое. Деды на хуторах дикие, чо. И зверь никакой не страшен на дороге, главное на деда не напороться».

Мечта работать доктором

Когда Ксении было 15, она хотела поехать в Великий Новгород учиться на врача. Но желание дочери не понял отец. В семье воспитывали десять детей и старшую отправили в Ленинград на ткацкую фабрику. Там девочка училась и работала, полностью себя обеспечивала, а дома еды не хватало. Через год обучение закончилось, дочь вернулась в деревню. Полгода успела проработать в совхозе, пока он не развалился. Потом её отдали в чужую семью.

«Мне батька тогда сказал: я найду тебе мужика такого, какого мне надо, и ты с ним будешь жить. Я говорила, что с этим мужиком не буду, хоть ты золотого притаскивай! И всё равно же он вынудил, и всё равно пришлось мне с ним жить», — вспоминает она.

Официально брак не оформили. От мужа Ксения родила четверых детей. Семья содержала хозяйство, через пару лет Ксения вышла работать на почту. «Я думала, буду приносить домой хлеб, масло. А возвращаюсь домой – денег нет, смотрю в другой раз – снова денег нет. Ребятишек кормить надо. А он пьяный каждый день», — говорит она.

Ксения не раз пыталась уйти от мужа. Раньше она могла переждать в семейном доме в соседней деревне, но несколько лет назад дом сгорел. Жившим там сёстрам администрация выделила жильё как погорельцам. А Ксению Михайловну с сыном, которому ещё нет 18, отправили к гражданскому мужу.

«А Ксения живет с мужем в Трубичино. Дом хороший. Какое я могу ей жильё дать, если она обеспечена жильём», — объясняет глава Белебелковского сельского поселения Надежда Иванова. По её словам, однажды она уже предлагала почтальону квартиру, но та ночь в ней провела, а потом помирилась с мужем. Сейчас в распоряжении администрации в Заозерье нет жилья. В ближайшее время специальная комиссия рассмотрит вопрос о выделении квартиры в деревне Большие Ясны, которая расположена в пяти километрах от заозерского почтового отделения.

16 ноября 2018 года Ксения Михайловна закончила разносить пенсии и возвращалась домой в Трубичино. Деревня находится в двух часах ходьбы от Заозерья за речкой. Чтобы попасть на противоположный берег, местные жители пользуются плотом-переправой. В дверях женщину встретил супруг. Они разругались, Ксения накинула куртку и ушла. Переночевала на картонной подстилке в почтовом отделении, а наутро отправилась к директору Дома культуры Елене Кирилловой. У семьи Кирилловой в Заозерье старый деревянный дом. Он и стал для почтальона новым пристанищем. С этого момента она как будто решила больше не соглашаться на то, что ей не нравится.

Часть дома закрыта досками и картоном. Туалета нет. У пола ледяное дыхание. Когда топится печь, тёплый воздух скапливается под потолком, а ноги мёрзнут, пока не завернёшь их в одеяло. «А куда возвращаться, опять в этот ад?» — причитает Ксения.

Теперь у неё нет нужды вставать в пять утра, чтобы дойти до работы. Здание почты видно из её окошка.

«Объединение нужно, чтобы не сокращать врачей»

В Поддорском районе есть своя больница. Она считается более успешной, чем аналогичное учреждение в соседнем Холмском районе, у которого накопились «страшные» долги, в том числе за услуги ЖКХ. С марта две ЦРБ юридически станут одной.

«Объединение нужно, чтобы не сокращать врачей. Населения практически нет в районе, — говорит главный врач Поддорской ЦРБ Григорий Иванов. — После объединения количество жителей на территории станет хотя бы десять тысяч. И останутся и хирурги, и терапевты, и врач общей практики, и гинекологи, и рентгенологи. А так население каждый год уменьшается на 100 человек».

В отдалённых населённых пунктах Поддорского района организовано шесть фельдшерско-акушерских пунктов, половина из них, в том числе и в Заозерье, открывается два раза в неделю. На постоянное место не найти желающих работать. Специалисты с высшим образованием, приезжающие на село по программе «Земский доктор», получают по миллиону рублей, отрабатывают положенные пять лет и стремятся вернуться в город. С 2011 года в районе навыкам первой помощи обучают местных жителей. На языке чиновников такие населённые пункты называются «пилотные деревни».

«Выбирали общественников с помощью глав сельских администраций, которые ещё могут ходить. Там тоже ведь все пожилые», — поясняет Григорий Иванович.

Общественникам выдают аппараты для измерения давления, уровня глюкозы, пульсоксиметр, ланцеты, бинты и вату. Они заполняют анкеты, где фиксируют показатели своих соседей, потом бумаги доставляют врачам. Специалист на основании полученных данных может вызвать к себе на приём или принять решение о госпитализации. Предполагается, что и почтальоны в случае обнаружения у клиента недомогания могут обратиться к жителю пилотной деревни, а тот уже к врачу. За время работы активистов помощь оказали более 100 больным. Денежно не поощряют, это «общественная нагрузка».

В деревне Черна активистом стала пенсионерка Ксения Савельевна. Она фельдшер по образованию, но большую часть жизни работала бухгалтером. Десять лет назад вернулась на малую родину из Петербурга, чтобы ухаживать за парализованной матерью.

«Я и до этого давление мерила своим аппаратом, если кто приходил. И лекарства могла дать, и уколы делала, — рассказывает она о своей общественной нагрузке. — Но я должна пойти на другой конец деревни, сахар мерить или давление. А кто-то там спит долго, кто-то каждый день мерить давление не хотел. Потом я стала ходить два раза в неделю».

В ночь на первое января 2018 года у Надежды Савельевны сгорела баня, «нужны были копеечки». Поэтому сезон клюквы, сентябрь-октябрь, она провела на болотах, собирала ягоды на продажу. В это время каждодневный медицинский обход соседей делать не могла.

«То, что откладывала на зубы, всё ушло на баню. 120 тысяч вышло. Клюквы, правда, вообще не было, сын помог», — вспоминает она и указывает рукой на новую постройку.

«Ладно, шину можно наложить. Ну, искусственное дыхание можно еще, если человек задыхается, — говорит почтальон Ксения Малкина. — Уколы я сама ставить умею, научивши уже. Допустим, диабет, ну, или сахар. Нужно колоть инсулин. Да, я могу набрать шприц и уколоть инсулин, так человек должен сам сказать, что ему поставить. А что, если я ему корвалол в жопу вторну? Я ж 30-50 километров намотала и ещё буду что-то соображать, чего ему... Может, сама я еле дошла».

Григорий Иванович указывает на то, что в общественной медицинской работе речи об уколах не идёт. Если их ставят, то это «личная ответственность». Для ежедневных процедур существует стационар, коек, по его словам, хватает.

«Сейчас единственный выход для нас — это передвижной ФАП. Найти фельдшера для этого ФАПа нам обещают в этом году. Он будет ездить там, где работников нет, обслуживать население. Народ сможет получать инъекции каждый день, и не надо будет в больницу ездить. В Заозерье в округе живёт 100 человек, там фельдшеру делать нечего».

***

Около полуночи под окнами пыхтит трактор. Приехал сын Ксении Михайловны. Она вскакивает с кровати, накидывает на ночнушку застиранный свитер и выходит к нему.

Через несколько минут возвращается с пакетами. Это последние её вещи из дома мужа. Теперь у неё здесь всё, чтобы начать новую жизнь. Дочь живёт в Старой Руссе с мужем, там же учится младший 17-летний сын, ещё один уехал на заработки в Псков. Старший «тут болтается». Этой ночью и он объявил, что завтра тоже уезжает в Великий Новгород. «Мне всё равно, где он будет, лишь бы не здесь», — заключает Ксения Михайловна.

Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»