В поисках последнего военного министра Империи (фото)

Среди жертв Красного террора 1918–1919 годов, захороненных у Петропавловской крепости, обнаружили Михаила Беляева, последнего военного министра Российской империи. Пока это только гипотеза, добавляют ученые.

Антрополог, старший научный сотрудник НИИ Антропологии МГУ Денис Пежемский три года исследует останки жертв Красного террора, обнаруженные у стен Петропавловской крепости. В феврале он обнародовал первые выводы своей работы. О том, как родилась гипотеза о Михаиле Беляеве, есть ли надежда найти останки четверых великих князей и когда завершится исследование, «Фонтанка» поговорила с ученым.

На останки жертв Красного террора наткнулись случайно в 2009-м, во время земляных работ у внешней стены крепости, напротив Артиллерийского музея. К раскопкам привлекли археологов. К 2013-му они обнаружили больше десятка захоронений, датированных ноябрем 1918 – январем 1919 года. В это время в тюрьме Трубецкого бастиона большевики содержали сотни арестантов – «классовых врагов и контрреволюционеров». Часть из них расстреливали тут же, на острове. Считается, что в крепости в январе 1919-го убили четверых великих князей – внуков Николая I.

- Вы исследуете найденные останки уже три года. Что можно сказать об этих людях?

– Многие ямы, обнаруженные у Головкина бастиона, не являются захоронениями, а представляют собой перезахоронения разрозненных костей, образовавшиеся в ходе строительной деятельности, разрушавшей в течение ХХ века могилы расстрелянных. Мы ведем работу описательными и измерительными методами, проводим визуальный анализ морфологии разрозненных останков, попарный подбор костей, «сборку» скелетов, а затем даем им подробную антропологическую характеристику. Эта работа требует огромного количества времени, это безумное количество человеко-часов. Мы уже вычленили не менее 152 человек. Думаю, что их число достигнет 160. А может, будет и больше.

Большинство – это мужчины. В основном – совсем юные люди. В одной из ям найдены останки совсем молоденьких девушек – от 18 до 24 лет. Помните стихотворение Солоухина «Друзьям»? «Под какими истлели росами не дожившие до утра и гимназистки с косами, и мальчики-юнкера?». Это про них. Может быть, это кружок левых эсерок. Хотя есть и другие версии.

Работая, мы все время держали в уме, что часть захоронений может относиться к периоду блокады. Некоторые ямы находились очень близко к поверхности. Но сейчас нет никаких сомнений, что все останки относятся к периоду Красного террора, они имеют схожие следы смертельных пулевых ранений.

Расстрелы, видимо, происходили у стены Головкина бастиона. (На этом месте тогда находился хозяйственный двор Монетного двора, окруженный глухим забором. – Прим. ред.) Часть следов пулевых ранений говорит о выстрелах в спину, часть – бесспорно свидетельствует о том, что человек стоял лицом к своим убийцам. Есть следы выстрелов в голову, возможно, с близкого расстояния. Однозначно были случаи, когда убийство мало походило на казнь – пистолет или револьвер вставлялся в рот человека и спускался курок... Кроме того, мы обнаружили следы ударов тупыми тяжелыми предметами, например, в подбородок. Я подозреваю, что это удары ружейными прикладами. Может быть, людей добивали или мучили перед расстрелами.

- Почему вы полагаете, что обнаружили именно останки последнего военного министра?

– У стен Головкина бастиона было обнаружено несколько расстрельных ям. И только одно захоронение было единичным – мужчина, биологический возраст – 45-55 лет. Мне с самого начала оно не давало покоя.

Расстрелы велись глубокой осенью и зимой. В это время никто лишние ямы рыть не хочет. Мы точно знаем, что число людей в захоронениях не совпадает с расстрельными списками. То есть яму закапывали не после каждого расстрела. Еще какое-то время она стояла, «ждала» следующего списка. А этого человека убили выстрелом в голову и быстро закопали, нужно было моментально скрыть следы преступления.

Антропологическими методами, в том числе методом словесного портрета, удалось описать по черепу очень специфические черты этого человека. У него очень крупный мозговой отдел черепа с развитыми лобными и теменными буграми. Голова крупная, а лицо небольших размеров, узкое. При этом нос резко выступающий, «орлиный» профиль такой. Я пока не работал с фотодокументами, этим занимаются историки. Однако случайно обнаружил портрет Михаила Алексеевича Беляева, в котором тут же «опознал» эти черты.

Пока что это гипотеза, нужны данные дополнительных экспертиз. Образцы этих останков уже направлены в генетическую лабораторию. Со дня на день мы ждем результаты. Если удастся вычленить ДНК, начнем искать родственников погибшего министра, чтобы сравнить образцы.

- А что с великими князьями, удалось их найти?

– Для того чтобы решить эту историческую задачу, нам нужно, чтобы в одной яме нашлись останки четверых индивидов 55 лет и старше. Пока такая группа в ненарушенных ямах не найдена. Есть останки такого возраста из разрозненных погребений, но у них разрушены или отсутствуют черепа. На этапе антропологической экспертизы наличие черепа – важнейшее условие успеха поисков, а черепов «заданного» возраста у нас пока всего полтора: один целый и один полуразрушенный.

Знаю, что многие хотят «поскорее найти» останки великих князей, но давайте отнесемся к этому спокойно и научно. Возможно, их еще удастся вычленить в ходе дальнейшей антропологической работы, она не завершена. Быть может, они найдутся позже – в ходе морфологического анализа мы установили, что пока обнаружены далеко не все расстрельные ямы.

Я отношусь отрицательно к «затачиванию» всей работы с комплексами захоронений у Головкина бастиона Петропавловской крепости на поиск останков великих князей. По возможности, все люди, погибшие и захороненные здесь в 1918–1919 годах, должны быть идентифицированы. В случае с великими князьями, по которым сохранилось более всего данных, это наиболее вероятно.

- РПЦ проявляет интерес к вашей работе?

– Как член Патриаршей комиссии по исследованию останков царской семьи могу сказать, что мы находимся в тесном взаимодействии. Скажем так, Церковь не оставляет без внимания эту работу.

- Какую часть тел можно будет идентифицировать?

– В перспективе, может быть, треть. Вероятно, вся молодежь не войдет в этот список. Может не оказаться документов по ним, их фотографий, скорее всего, они не оставили потомков. Для людей зрелого возраста вероятность идентификации значительно выше. В захоронениях совершенно точно есть участники боев Первой мировой с зажившими переломами и культями. Конечно, большой вопрос, велась ли медицинская документация с 1915 по 1917-й год, в каком состоянии она была. «Безмолвных» останков, к сожалению, будет много. Но наша цель – идентифицировать как можно большее число лиц.

- Зачем вести такую сложную работу, собирать кости тех, кого нельзя будет идентифицировать? Молодежи?

– Возможно, и по молодежи будут находки документов. Такая надежда всегда остается. Были политически активные молодые люди, по которым, возможно, сохранились какие-то исторические источники. Но главное – мы должны точно понять, сколько там лежало людей, их половозрастной состав, в надежде соотнести эти данные с расстрельными списками. Если поймем, что, сложив два конкретных списка, мы получим состав жертв того или иного захоронения, тогда шансы установить личности людей резко возрастают.

- Потомки жертв к вам обращались?

– Да, но нам пока нечего им предложить. Требуется еще много работы и с останками, и с документами.

- Есть сроки, когда исследование завершится?

– Я бы безответственно поступил, если бы назвал дату окончания исследований. В этой работе много неожиданностей. Потом, антропология – не единственная наука, которая занимается изучением этих останков. Здесь есть задачи и судебно-медицинские, позднее будут сформулированы задачи генетических экспертиз. Однако очевидно, что все надо завершить к январю 2019 года, к столетию расстрелов.

Беседовала Антонина Асанова, «Фонтанка.ру»

© Фонтанка.Ру