Андрей Ургант: Доброта и сочувствие не прописаны в Конституции

«Фонтанка.ру» и благотворительная организация «Ночлежка» продолжают совместный интервью-проект, посвященный проблеме бездомности.

О законах совести, парадоксах человеческой природы, переписанных учебниках истории и том, чему папы должны научить своих детей, размышляет актер и телеведущий Андрей Ургант.

- Андрей, я хочу рассказать вам историю бездомности мужчины, который сейчас живет в приюте «Ночлежки». Николаю 43 года. Три года назад он продал квартиру, чтобы оплатить операцию матери – потому что до бесплатной по квоте женщина могла бы не дожить. Операцию за деньги сделали, но мать умерла через неделю. Несмотря на то, что требование регистрации при приеме на работу является незаконным, без штампа в паспорте мужчина не мог устроиться ни на какую серьезную работу, поэтому перебивался тяжелыми физическими подработками без официального трудоустройства. Несколько раз обманывали и не выплачивали зарплату. На стройке получил серьезную травму, поэтому не может работать и зарабатывать на съем жилья. Сейчас он живет в «Ночлежке», наши специалисты по социальной работе помогают ему получить инвалидность и оформить пенсию.

Вообще все детали этой истории не являются каким-то исключением: люди часто продают свои квартиры ради дорогих операций; не могут устроиться на работу без регистрации, несмотря на незаконность ее требования; из-за травм теряют свои неофициальные работы и возможность оплачивать съемный угол в чужом городе. О чем вам говорят все эти признаки социального неблагополучия нашей жизни?

– Абсолютно стандартная история. Работодатели не хотят денег платить нормальных людям, поэтому они говорят «у тебя зарплата будет в десять раз меньше, потому что у тебя нет регистрации». Их можно понять, они бизнесмены. А вернее – прохвосты. Хочу уточнить – с чьих слов записана эта история, которую вы рассказали?

- Ее рассказал специалистам «Ночлежки» сам Николай.

– Но ведь не факт, что все происходило так, как говорит это человек. Он не пьющий, не наркоман?

- Нет, самый обычный человек. «Ночлежка» ориентируется в рассказах людей на то, что они сами говорят. Но если начинается социально-правовое сопровождение, тут уже все нестыковки выясняются. Про что-то человек может не хотеть рассказывать, и расследованием мы не занимаемся – наша задача помочь ему в той ситуации, где он находится сейчас, а не давать оценку совершенным поступкам. Но в случае с Николаем у нас нет никаких оснований не верить человеку.

– Странно, что мужчина не пришел в своем родном городе в какую-то организацию, которая занимается социальной помощью, и не сказал: «Друзья, у меня умерла мать, я продал квартиру, чтобы заплатить за ее лечение, она умерла. Помогите мне восстановить регистрацию, хотя бы даже по несуществующему адресу, чтобы я мог устроиться на работу и купить себе квартиру. Или снимать жилье».

- То, что вы сейчас говорите, показывает, что вы очень плохо знакомы с государственной системой социальной помощи и институтом регистрации.

– Я вообще с ней не знаком.

- Люди очень часто думают, что есть какая-то работающая система помощи тем, кто попал в беду, но они ей почему-то не пользуются – значит, не хотят и сами виноваты. А проблема в том, что ее нет.

– Тогда этот разговор совершенно резко перетекает в другую плоскость – а где тогда эта система? Почему страна торжествующего социализма или коммунизма – как это должно было быть еще тридцать-сорок лет назад, как нам обещали, – меньше всего обращает внимания на людей и на их жизнь?

- О, это вопрос.

– Да, это с одной стороны. А с другой – полная инертность, совершенная правовая неграмотность населения, неосведомленность о существующих законах. Да, пускай они действуют через раз, через десять, но все-таки что-то они гарантируют, где-то они записаны. Есть хотя бы маленькая надежда, что исполнится сформулированное в них, но мы же не знаем этих законов! Мы невежественны. Мы знаем только таблицу умножения и что Пушкин написал «Горе от ума». Не лежит ли часть ответственности на самом населении за то, что мы такие невежественные?

- Все люди разные, и большая проблема в том, что у нас нет доступной системы помощи для людей по их потребностям. Например, для тех, у кого нет мотивации, нет внутреннего стержня – системы кризисных центров, где бы человек не умер от голода и холода. Для тех, кто хочет поменять свою жизнь – социального сопровождения, которое не привязано к тому, где у человека была последняя регистрация.

– Да, у меня болит сердце за таких людей, о которых вы сказали. Я сам человек невежественный, и я не знаю законов, потому что всю жизнь, к сожалению, не верил, что в этой стране они будут соблюдаться.

Я уж не говорю про те законы, которые не прописаны в Конституции, – они называются доброта, сочувствие, понимание, сострадание. Эти законы закреплять на бумаге не нужно, нет надобности доказывать, что это справедливо и честно. Но, к сожалению, это все не действует. Я нахожу выход только в том, чтобы в конкретных случаях помогать конкретным людям. Я не пойду обивать пороги кабинетов, уговаривать чиновников изменить систему, я не знаю, как называются их должности и как нужно с ними разговаривать. Я не могу тратить свою жизнь на то, чтобы менять законы этой страны. Я посвящаю ее честному труду, которому меня научило государство, давшее мне бесплатное образование.

Когда я понимаю, что я могу потратить деньги на помощь тем, кому никто не поможет, я делаю это. Я никому об этом не говорю, не указываю свою фамилию, просто помогаю, потому что надо. Главное – это не то, что я даю нуждающимся теплый свитер или ботинки, а то, что они поймут: не так все плохо, есть люди, которые могут помочь друг другу.

Но дальше они, безусловно, должны помогать себе сами. И все равно учить законы своей страны, идти и требовать реализации своих прав. Все-таки что-то должно работать, иначе государство давно бы уже рухнуло.

- Как вы думаете, кто должен формировать в обществе чувство, что милосердие, сострадание, помощь другим людям – это норма? Семья, школа, средства массовой информации?

– Первое слово дороже второго: вы сказали сначала про семью. Вот там это и должно происходить в первую очередь. Поэтому чудовищно, что есть неблагополучные семьи. С другой стороны, мы знаем массу примеров, когда из таких семей выходят прекрасные дети и чудные люди. А в очень состоятельных семьях получаются совсем неблагополучные дети. У них протест против традиций, буржуазного застоя может проявляться деструктивно, в виде употребления наркотиков, алкоголя, отказа от учебы. Но втайне этот ребенок – а ему может быть и 25 лет – все равно надеется, что папаша вовремя подтянется, что у него есть тыл.

Нередко люди не готовы брать на себя ответственность за свою жизнь. Я только что выступал в колонии, и ее начальник сказал мне, что 50% заключенных возвращаются обратно. Потому что в местах лишения свободы не нужно думать, что тебе есть, где тебе спать, что тебе носить.

- Но ведь когда человек не может найти свое место в жизни из-за какого-то внутреннего надлома, неустроенности, неконкурентоспособности – у этого тоже есть свои глубинные причины.

– Да, и надо надеяться, что рядом с таким человеком окажется кто-то, кто подскажет – есть пара книжек, в которых уже все написано. Это заповеди. Я сейчас говорю не о религии, а о законах совести. Для меня Бог – это совесть.

Я думаю, если потерянного человека вовремя направить, помочь, он сможет найти силы.

Помочь не деньгами – я денег, кстати, никогда не даю никому. Я могу накормить, умыть, дать необходимые вещи, отвести к врачу, оплатить лечение, но я никогда не дам наличные. Это очень опасно, когда у человека есть деньги, он начинает плохо соображать.

Я исповедую эти принципы и стараюсь общаться с людьми, которым они близки. И многие из моих друзей участвуют в благотворительных мероприятиях, зная, что им не заплатят, и просят особо не тиражировать их имена – для них филантропия не является частью пиара. Я не люблю говорить о своей помощи. Мое интервью вам – это способ расширить вашу аудиторию, дать людям понять, что поддерживать нуждающихся – это нормально.

- Это требует ответственности и даже мудрости от известных людей – найти правильный тон для разговора о благотворительности. Не спекулируя на этой теме, но в то же время, отдавая отчет в том, что участие звезд популяризует эту тему.

– Кричать, какой я молодец, не надо, но и молчать о помощи нельзя. Кто-то из богачей и их благополучных детей просто не знает, как живут люди.

- Это правда.

– Я уверен, что многие члены нашего правительства не представляют себе, как живет глубинка. Потому что для них существует служебный автомобиль и расчищенная трасса, на которой никогда нет пробок. И очень быстро забывают они или даже не знали никогда, что существует другая жизнь. А как только человек узнает об этом, есть хоть маленькая, но все-таки надежда, что он задумается, как все неоднозначно и непросто устроено в этом мире.

В нашей стране неоднократно был такой опыт, когда у богатых людей все отбирают и делят. Отобрали у аристократии богатство, разделили, пропили. По той же схеме потом поступили с НЭПманами, после развала Советского Союза – с коммунистами. Сейчас у демократов все отберут и пропьют.

Отобрать и разделить – это прекрасный закон для люмпена, деклассированного человека, который не хочет и не любит работать, но готов пожертвовать жизнью и пойти на смертельный бой, чтобы все отобрать и разделить. А не чтобы что-то сделать самому.

Поэтому вооруженные до зубов рабы – это страшная сила. И самое удивительное, что раб не хочет быть свободным, он хочет быть хозяином. Он хочет иметь рабов. Это предел его мечтаний, потому что его интеллект дальше не идет. Ему кажется, когда он получит плетку и 5000 душ крепостных крестьян, вот тогда он даст всем прикурить. И он будет бить, грабить и мучать таких же, как он сам. Это повторяет тысячелетиями, это часть человеческой природы.

- Так же, как и часть человеческой природы – сострадать, помогать, отдавать последнюю рубашку.

– Да. Человек – самое непознанное и самое парадоксальное существо на этой земле. Самое ужасное при том, что оно самое прекрасное. Созидая, мы разрушаем.

Например, чтобы созидать, мы придумываем и строим электростанцию. И губим все живое – леса, рыбу, оленей, барсуков, грибы, все, что дает нам природа. Убиваем. Потому что мы раз – и перегородили в трех местах Енисей. И у нас электричества теперь хоть ложкой ешь. А через 20 лет нет ничего на этом месте, кроме водохранилища, которое покрывается болотной тиной. Ради сиюминутного поступления электричества мы убиваем огромный кусок живой ткани.

Мы учим историю по учебникам, потому и не знаем ее. Учить ее нужно по тому, что оставляет поколение, жившее в то время, – по архитектуре, скульптуре, живописи, поэзии, прозе. Да, это художественный вымысел, но воображение художника воссоздает эпоху лучше, чем сухие цифры и факты.

Мне рассказывали родители, как входил учитель в класс и говорил детям: «Откройте учебник на странице 32, вот там портрет Блюхера. Вырвите его, сожгите, выколите ему глаза, это враг народа». И дети с веселым хохотом выдирают из книги портрет расстрелянного маршала. Его потом реабилитировали через пятьдесят лет. И вот входит уже другой учитель и говорит: «Дети, вклеиваем портрет Блюхера». Так зачем этот учебник истории нужен, если его переклеивает кто захочет?

А вот в «Евгении Онегине» уже ничего не переписать. И философию дворянства, и уклад простых людей, русский быт, традиции, сказки, даже как варенье варить – это я все знаю из Гоголя и Пушкина. А про животных я знаю, потому что я читал Виталия Бианки. А про любовь – потому что я читал Толстого. А про грехи и метания души человеческой я знаю по Достоевскому.

- А какую роль сейчас литература играет в жизни общества?

– Огромную и никакую. Никакую, потому что мало читают. А огромную, потому что это одна из тех малых позиций, по которой мы можем понять, как жили и что чувствовали люди, которые до нас строили этот мир, это общество.

Вот это все должны услышать от папы дети. А не «Сынок, если на тебя не так посмотрели, давай в глаз». В глаз тоже нужно уметь дать вовремя, если это надо – отец должен и этому научить. Но не нападать, а защищать слабого. Когда нападают на тебя, можно уйти, убежать. А вот когда обижают слабого, убежать уже некуда, нужно его защищать.

Этому учат в семье. И семьей могут стать не только мама с папой. Это может быть детский дом, школа, улица. Улица учит не только плохому, но и коллективизму, сплоченности. Ведь герои Отечественной войны появлялись не из маменькиных сынков, а из ребят, которые гоняли во дворе пустую консервную банку, а потом шли на смерть за свою страну. Вот это надо говорить на уроках истории.

- Спасибо вам, Андрей. Это был глубокий разговор.

– Возвращаясь к этому человеку, который остался без крова. Легче всего сказать: «Сам виноват, не надо было портвейн пить» (хотя он и не пил). Можно на этом остановиться, но лучше – все-таки понять, почувствовать, и вселить в него уверенность, что он не один на свете, что есть люди, которые могут ему помочь.

Беседовала Влада Гасникова, сотрудник благотворительной организации «Ночлежка».

Помочь «Ночлежке» можно на сайте организации.