Самоварный блеск «золотого сопрано»

Ежегодный фестиваль «Дворцы Петербурга» завершился эффектной кодой: концертом американской оперной дивы, сопрано Рене Флеминг. В США певица рекламируется довольно агрессивно, эксклюзивную приму звукозаписывающей компании «Decca» там часто именуют «золотым стандартом сопрано» и прочими броскими эпитетами. Теперь же питерские меломаны – точнее говоря, та их часть, что сумела купить или «достать» билеты в арендованный по такому случаю фестивалем Михайловский театр – смогли составить о певице собственное мнение.

Программу первого отделения (две арии Манон из оперы Пуччини «Манон Леско» и еще две арии Манон, но уже из «Манон» Жюля Массне) можно было бы назвать изящной, если бы не увертюра к оперетте Оффенбаха «Орфей в аду», с какого-то перепугу вклинившаяся в оперную программу.

Нельзя не отметить и другое: подобные концерты уже давно стали «обязательными мероприятиями» для той части публики, которую мы привычно зовем «новыми русскими». Эта смесь бизнеса и гламура вела себе в полном соответствии с фольклорными канонами: между частями увертюры раздавались аплодисменты, “Gavotte” Манон также дважды прерывался бурными овациями, а в остальное время музыка «обогащалась» аккомпанементом мобильных телефонов, рингтоны которых доносились с самых дорогих мест.

За день до концерта, в отеле «Европа», прошла пресс-конференция заокеанской дивы, на которой она не только отвечала на вопросы журналистов, но и представила свою книгу «Внутренний голос», вышедшую на русском языке. На вопрос «Фонтанки», как сама певица характеризует тип своего голоса, Флеминг ответила: «лирическое сопрано». Впечатления от концерта подтвердили это определение, даже более того: сложилось впечатление, что певица обладает лирико-колоратурным сопрано, и драматическая партия Манон Пуччини (в отличие от Массне) ей явно «не по зубам». Конечно, Флеминг располагает целым арсеналом «примочек», технических приемов и хитростей, которые среди вокалистов часто называются «химией». Певица чисто интонирует, хотя и «смазывает» быстрые пассажи. В целом ее вокал оставил такое впечатление… ну, скажем, как будто на каком-то оторванном от цивилизации острова люди, никогда не слышавшие ни записей, ни «живого» оперного исполнения, учили бы оперные партии по чудом попавшим к ним нотам.
В арии Русалки Дворжака и ариозо Наташи из «Опричника» Чайковского, исполненных во втором отделении, помимо все той же «химии», начал бросаться в глаза и иной недостаток: это дефицит хорошего певческого тона, говоря проще и банальнее – красивого голоса. Поневоле подумалось: вот к нашим бы, богатым да зычным российским голосам добавить американские ум, работоспособность и целеустремлённость – то есть те качества, которых Флеминг не занимать! Однако если Агафья Тихоновна могла в своих фантазиях приставлять «губы Никанора Ивановича к носу Ивана Кузьмича, да взять сколь-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича …», то дело критика – лишь описать услышанное.

На пресс-конференции Рене Флеминг уверяла журналистов, что «не поет, а живет на сцене». Однако актерское существование певицы, если можно так выразиться, сводилось к преувеличенной патетике, к «наигрышу», к чрезмерной аффектации и «изображению страстей». Примадонна столько пела «на выдохе», столько декламировала, что невольно закрались сомнения насчет ее музыкального вкуса. Особенно ярко это проявилось в последнем номере программы, знаменитой арии Тоски “Vissi d’arte”: сдержанные отчаяние и боль, буквально прописанные Пуччини в каждом такте, могут найти свой выход в сдержанном рыдании на последней фразе “Signor, ah, perchè me ne rimuneri cosi?”. Однако г-жа Флеминг с самого начала принялась хныкать, а на приведенной выше фразе «завесила» аж три длиннющие ферматы – что было, мягко говоря, не уместно. И пусть певица в своей книге тысячу раз утверждает, что в опере «Лукреция Борджиа» в прославленном итальянском театре «Ла Скала» ее освистали «из-за антиамериканских настроений» – как говорится, имеющий уши, да слышит.

Справедливости ради следует добавить, что романс Рахманинова «Не пой, красавица, при мне» г-жа Флеминг исполнила весьма музыкально, а оркестр Михайловского театра под управлением чуткого аккомпаниатора Константина Орбеляна был на высоте.

Кто-то может назвать все вышесказанное «рассуждениями в пользу бедных», и в некотором смысле окажется прав: когда «на бис» оркестр заиграл вступление к знаменитой колыбельной Клары из оперы Гершвина «Порги и Бесс», моя жена мне шепнула: «Вступления они не знают, и потому молчат. Но посмотри, что начнется после первой фразы!» . И точно: стоило Флеминг спеть “Summertime”, как вся «новорусская» часть публики буквально взорвалась безудержной овацией! К вящему удовольствию толстосумов, певица спела еще песни из саундтрека к фильмам «Моя прекрасная леди» и «Волшебник страны Оз». Публика неистовствовала, а Рене Флеминг буквально купалась в своем репертуаре – здесь все было на месте: и ее специфические «безвибратные» ноты, и легкая сипотца в верхнем регистре.

Итогом концерта стало впечатление, что если бы Рене Флеминг с самого начала исполняла песни из мюзиклов, джаз и прочий «кросс-овер» без вылазок в оперный репертуар, то вечер можно было бы считать вполне удавшимся.

Кирилл Веселаго,
Фонтанка.ру