Какой вы комик? Вы - трагик!

После оглушительного успеха фильма «Особенности национальной охоты» артист Театра имени Ленсовета Семен Стругачев обрел всенародную популярность. Такую, что не дают прохода на улице. Но талант этого артиста невозможно поместить ни в какие жанровые рамки...

«Простак-иностранец», «всероссийский пьяница», «комик-задира»... На этого артиста постоянно вешают ярлыки. После оглушительного успеха фильма «Особенности национальной охоты» артист Театра имени Ленсовета Семен Стругачев обрел всенародную популярность. Такую, когда не дают прохода на улице. Но талант этого артиста невозможно поместить ни в какие жанровые рамки. Он универсален. Впрочем, это давно не секрет для питерских театралов, которые вот уже 17 лет ходят на спектакль «Любовь до гроба» с Семеном Стругачевым в главной роли. Миллионам кинозрителей знакомство с «новым» Стругачевым еще только предстоит. В фильме Владимира Бортко «Мастер и Маргарита» он играет серьезную драматическую роль Левия Матфея. Как бы после нее на Семена Михайловича не навесили новый ярлык - «актера-трагика»...

Известный тунеядец

- Были ли в вашей жизни знаковые встречи, которые кардинально меняли вашу судьбу?
- Мне повезло с первым режиссером. Великий был мастер Табачников. Я должен был уехать в Красноярск после окончания театрального института. Но я остался во Владивостоке, на целых пять лет. Потом Табачников уехал. И я ушел вместе с ним. Как оказалось, в никуда. И поехал я в Петрозаводск. Там был один грузин, режиссер. Он меня взял, так как я ему написал песню к детскому спектаклю. А потом я посмотрел спектакль его и... убежал.

- Так не понравилось увиденное?
- Да, я убежал, пробыв всего десять дней в этом театре. Получил подъемные - 130 рублей. Мне тогда было 25 лет. Приехал в Ленинград. Надо было помочь одной актрисе показаться в Театре имени Ленсовета. И Владимиров пригласил меня в театр. Спрашивает: «Можешь приехать через десять дней?» А у меня ни жилплощади, ничего. Я еще с бывшей женой во Владивостоке менял квартиру. И в общем затянулась эта тяжба на полгода. Я нигде все это время не работал (так, пробавлялся иногда концертами). Практически бомжевал. Меня даже привлекали за тунеядство. Посидел немного в каталажке. Но потом выпустили, я все-таки в городе был известный артист. Я звоню Владимирову: «Игорь Петрович, я свободен, могу ехать». - «А вы кто такой?» - «Ну помните, я показывался полгода назад?» - «А я вас не помню. Приезжайте, еще раз покажетесь». Меня это обидело, и я в Ленинград тогда не поехал. Я поехал в Горький, там Табачников как раз ставил спектакль. Я проработал в Горьком полгода, и вдруг сюда приезжает главным режиссером тот грузин, от которого я убежал в Петрозаводске.

- Карма!
- Он меня увидел и говорит: «Я нэ понял, ти что сдэсь дэлаешь?» - «Я догадывался, что вы сюда приедете скоро. Думаю, что вы будете меня перетаскивать? Я сам сюда и приехал», - отвечаю. Юмора он не понял. Ни одной роли не дал. Два года просидел без дела. Мне это надоело. Поехал к Табачникову в Куйбышев. Сыграл главную роль во французской комедии. Сразу стал жутко популярным. Но в 1987 году я опять приехал в Ленинград - уже на гастроли с Куйбышевским театром. На спектакль пришел Владимиров. Потом позвонил и пригласил на разговор...
Самое главное, что судьбу не опередишь. Фатум!

- «Особенности национальной охоты» - тоже предопределенность?
- Тоже судьба. Актер не смог сыграть эту роль. Вот так мне повезло, спасибо Сельянову, который указал меня Рогожкину. Он искал артиста с большим носом.

- Вы догадывались, что будет такой успех?
- Сценарий был очень смешной, но что будет такой успех, я не думал. Мы приехали на «Кинотавр» в Сочи в 1995 году. Никто даже не пришел смотреть этот фильм. Вся московская тусовка поехала на рыбалку. А тут картина взяла все призы! Пока шел банкет, все взяли копию, посмотреть, что это все-таки за картина. А потом наступил уже всенародный успех.

- После того как на вас свалился этот шквал зрительской любви, ваша жизнь стала легче и веселее?
- Не знаю насчет веселости... Поначалу это было очень приятно. И я гордился тем, что меня узнают. Просят автографы, предлагают выпить и закусить. Зовут на охоту и на рыбалку. Потом к этому не то чтобы привыкаешь... Просто - вот такая данность, что нужно торговать своим лицом.

Провинциальный человек

- В театре денег сейчас не заработаешь?
- Театр - это служба. Служение. Можно было уйти, конечно, свой бизнес организовать.

- Но вас что-то держит в театре...
- Я люблю театр. Государственный. Академический. Имени Ленсовета. Я играю сейчас, по-моему, очень удачную роль в спектакле «Фокусник из Люблина».

- А предложение переехать в Москву было?
- Да, еще Плучек приглашал в Театр сатиры. Да и сейчас, пожалуйста, можно работать и в антрепризе, и в Ленкоме, где у меня много друзей.

- Так почему не случилось?
- Не хочу. Я все-таки, наверное, провинциальный человек. Москва не мой город. В этом смысле мне столица не нравится. Мне достаточно того, что я езжу сниматься на «Мосфильм». А жить я хочу здесь. Если бы 15-20 лет назад меня позвал московский режиссер, я бы, может, и поехал. А сейчас, пожалуйста, лицо-то нормальное. То есть звезда вроде как. На меня могут идти зрители.

- Все-таки вот как странно. Надо сняться в одной успешной картине для того, чтобы зритель пришел в театр и увидел тебя как серьезного драматического артиста. Многие именно так открыли для себя Хабенского и Пореченкова.
- Мои орлы! Сначала дядей Сеней звали. Потом Сенькой. «Сеньк, ты извини, мы здесь поспим». Зве-е-езды!

- Это хорошо, что они уехали в Москву?
- (С сомнением. - Авт.) Не зна-а-ю! Для нашего театра - плохо. Все-таки зритель идет на звезд.

Актер-хамелеон

- Вы нравитесь себе на экране?
- Иногда да. Я кажусь на экране больше. Мужик такой большой. Крупные черты лица. Но где-то и неловко становится. Хотя надо уметь отстраняться от себя. И артист должен видеть себя с разных точек. Как хамелеон меняет цвет, так и артист постепенно влезает в образ своего героя - руками, ногами, просто в тело. И получается характер!

- А вы мучаетесь над «созданием образа»?
- И очень часто.

- Глядя на вас, кажется, что вам стоит только щелкнуть пальцами...
- Нет, это не так. Я, например, никогда не думал, что могу заплакать. Мне так мучительно это давалось. А вот в «Фокуснике» я вдруг понял, что могу заплакать. Если ты правильно подвел себя к сцене, слезу не надо выдавливать. Я это открыл для себя недавно.

- У вас нет ощущения, что вы все можете как артист?
- Есть. Да. Я все могу. Я сейчас могу быть драматическим, трагическим актером. Режиссер Бабицкий, у которого я сыграл самого Кафку, перевернул представление о Стругачеве. Когда я после этого спектакля говорил людям, что я вообще-то комик, мне никто не верил: «Да ладно, какой вы комик? Вы трагик!» Но ярлык «всероссийского пьяницы» трудно оторвать.

- Обратная сторона популярности?
- Да, Алексей Герман хотел мне дать роль в фильме «Трудно быть богом». А потом передумал: «Ты же засветился». А Бортко поверил в меня. А если в тебя верят, то и доказывать ничего не надо. Мы же ранимые все. Артисты - те же дети, правда сукины.

- Вы уже закончили сниматься в фильме «Мастер и Маргарита»?
- Да, я уже отснялся. У меня роль благородная. Левий Матфей! У меня такой грим. Не узнаете! Меня никто в нем не узнает.

«Всероссийский пьяница»

- Лева Соловейчик в вашем исполнении получился жутким пьяницей. Алкоголик-еврей - это нонсенс?
- Пьющих евреев в жизни мало. Есть такой хороший анекдот: «Почему евреи не пьют водку? - Водка заглушает боль!» А мой герой Соловейчик - уже обрусевший еврей, поэтому ему все можно. У меня брат - милиционер в Благовещенске, я многое с него срисовал. Когда мы рядом, меня с ним путают. Только он меня старше, кудрявее и косолапее.

- А вы сами пьете?
- Я могу выпить. Но лица человеческого не теряю.

- Но свою цистерну уже выпили всю?
- Нет, еще небольшая часть цистерны осталась. Но я вообще не признаю людей, которые пьют, запивают, срывают работу и дебоширят.

- Я знаю, вы завзятый рыбак. Похвалитесь успехами...
- Ну килограммов на пятнадцать была рыбина. О! Я вру! Я словил рыбу-меч!

- А у нас что, и такая водится? Не пугайте меня!
- У нас нет! Это друзья пригласили меня в атлантические воды. Бразилия, Мексика. Огромная рыба под 180 килограммов хватает наживку, и начинается борьба минут на пятьдесят! Азарт, кураж! Потом лосося я словил в Чили, ну очень большого...

- Так вы путешественник!
- Стал, да. Так получилось. Меня богатые друзья иногда приглашают. На чемпионате Европы по футболу был. За чехов болел. За наших уже бесполезно. Сейчас такой возраст, когда надо многое успеть. Пока есть здоровье. Потому что вот так идешь-идешь, потолок обвалится, и нет тебя.

- Это вы про аварию вспоминаете?
- Если бы не мой «Мерседес», меня бы на свете уже не было. На перекрестке в мою машину врезалось такси. Еще предстоит операция на ключице.

- Вы в таком случае как-то прогнозируете свою жизнь? Коридор виден?
- В нем встречаются тупики. Может, возраст такой. Я немножко устал от этой жизни. Но нельзя застаиваться. Застоялся - тебя оставили.

- Что значит застаиваться?
- Застаиваться - значит, ничего не делать.

- Но вы же делаете!
- Так, а не хочется! Хочу славы, денег. Постоянной славы и денег. И ничего не делать. Но надо. Но не хочу! Хочу, чтобы мне платили просто так.

- Просто за то, что вы есть на белом свете?
- Да!

Беседовала Ирина Обрезаненко

Из досье «ТС»:
Семен Стругачев. Родился в 1957 году в поселке Смидовичи в Еврейской автономной области. Окончил Театральный институт во Владивостоке. Работал в театрах Горького, Куйбышева. Одну из первых ролей в кино сыграл в картине Андрея Черных «Австрийское поле» (1991), у этого же режиссера через несколько лет снялся в «Секрете виноделия». Но народную славу Стругачеву принесла роль Соловейчика в комедии Александра Рогожкина «Особенности национальной охоты».

Публикуется с сокращениями. Полностью материал опубликован в еженедельнике «Ваш тайный советник», N5 (134), 7 февраля 2005 г.