Премия Стржельчика: Безусловность как критерий

Это как раз тот случай, когда место и время встречи не меняется: ежегодно в день рождения великого русского артиста Владислава Игнатьевича Стржельчика 31 января, в 16.00, в петербургском Доме актера вручается Независимая актерская премия его имени. Вчера ее получил актер и режиссер, основатель театра пластики рук «Hand Made Theatre» Андрей Князьков.

Эта премия – единственная в своем роде. Она – не то, что можно определить ходовым для современной культуры понятием «проект». Она – жест любви, такой, о которой в былые, не столь циничные, как наши, времена, сочиняли самые возвышенные стихи. Премию эту учредила уникальная женщина Людмила Павловна Шувалова – как сказала приехавшая на церемонию народная артистка СССР Татьяна Васильевна Доронина, «подлинная жена великого артиста». Чтобы продлить жизнь человека, актера, любовь к которому она, Людмила Павловна, почти полвека самоотверженно делила с миллионами его поклонников. Да еще и, как отмечают приближенные к этой легендарной семье, делала все, чтобы жизнь большого артиста, овеянная славой (мог ли этот артист носить другое имя?!), не была осложнена ничем, кроме творческих исканий. К Людмиле Шуваловой присоединились Алиса Фрейндлих и Кирилл Лавров, после его ухода его место в тройке жюристов занял Олег Басилашвили. Вот так, втроем, они каждый год поднимаются на сцену Дома актера и называют имя победителя, и это, наверное, единственный случай, когда лауреатов в театральной тусовке не обсуждают, ибо возможность интриг тут исключена.

«Владислав Игнатьевич был очень пластичным человеком, и в этом году нам захотелось учесть эту грань его таланта», - сказала Алиса Бруновна, и вручила лауреатский диплом Андрею Князькову. И поскольку театр Князькова, в котором из десятков пластичных рук молодые артисты складывают и городские пейзажи, и графичные портреты, и слова, и символы, - действительно, явление исключительное, а, кроме того, это, несомненно, явление искусства, - во всей церемонии на сей раз было чуть меньше щемящей, ностальгической печали, чуть больше мажора.

Но главное значение Премии Стржельчика – не в выборе лауреатов и не в их награждении. Хотя, когда все награжденные за 13 лет артисты сегодняшнего театра собираются на сцене под портретом Владислава Игнатевича для традиционного памятного фото, - а тут и Сергей Мигицко, и Эра Зиганшина, и Наталия Фиссон, и Елена Попова, и Федор Лавров, и Михаил Боярский, и Валерий Дегтярь, и Игорь Иванов, и совсем юные Александра Большакова и Полина Толстун, - картина современного театра как-то проясняется и даже начинает вселять надежды. Главное – что эта премия все расставляет на места.

Церемония, которую организует и проводит Нелли Бродская, сотрудница Дома актера, личность тоже вполне легендарная, ибо она опекает артистов города с их первых шагов в профессии и до старости, лишена особых красот, спецэффектов и неожиданностей. Она старомодна. Более того, она почти никогда не проходит без накладок. Но она ритуальна в самом мистическом смысле этого слова. Спиритический эффект срабатывает неизменно. Образы Стржельчика на огромном экране справа от публики, воспоминания о нем тех, кто поднимается на сцену, общая атмосфера благоговения в зале, где собираются те, кому ничего объяснять не надо, - создают ощущение присутствия великого актера и человека – осязаемого и недостижимого одновременно. Надо видеть лицо Людмилы Павловны Шуваловой, которая сидит по обыкновению в третьем ряду рядом с Фрейндлих и Басилашвили – в эти минуты она счастлива, это чувство ни с чем не спутать, такими бывают лица у невест. Вряд ли эти минуты счастья можно растянуть на последующий год жизни в одиночестве, но не переоценить и силу чувств, и важность того, что сделала эта выдающаяся женщина. А вот остальным собравшимся должно хватать этих мгновений присутствия Мастера, чтобы не путаться с критериями, без которых искусство непременно сольется с балаганом.

В этом году Владиславу Стржельчику исполнилось бы 90. Чем объясняется и приезд Татьяны Дорониной. И подбор эпизодов из спектаклей. Черно-белая пленка на сей раз воскресила эпизоды прощания Вершинина – Ефима Копеляна с Машей – Дорониной, и великодушие Кулыгина - Стржельчика, который прощал жену искренне и на век, без оглядки. Время двигалось назад. За «Тремя сестрами» 1965 года последовали «Варвары» 1959-го: Надежда Монахова – Доронина, воплощенная красота, и рабствующий у ног этой красоты Цыганов - Стржельчик. «Им невозможно было не восхищаться, даже когда он играл такого нехорошего человека, как Цыганов», - сказала Доронина.

Татьяна Васильевна не просто вспомнила своего прежнего партнера, она сыграла Стржельчика: голосом, поворотом головы сыграла, как «это явление» с золотым перстнем на божественно прекрасной руке, с тростью и в щегольском шарфе двигалось по Невскому, чуть кивая прохожим, парализованным магией величия. «И ему это нравилось. И вот это удовольствие, которое он получал, одаривая публику своим талантом и красотой, – это тоже часть профессии», - тут же актриса оговорилась, что ее саму раздражала слава, обрушившаяся на нее после фильма «Три тополя на Плющихе»: ходить было тяжело.

Еще Доронина «сыграла» себя, старшеклассницу из школы по соседству с БДТ, которая бегала смотреть на изумительно красивое лицо молодого актера Владислава Стржельчика. Эта девочка писала в тетрадку стихи, где была строка «Если сердце в крови, видно, так довелось», а рифмой к ней выходили, конечно, «слезы» в родительном падеже. Потом, уже на банкете, актриса Театра им. В.Ф.Комиссаржевской Галина Короткевич, однокашница Стржельчика, рассказала, как девочки целовали ручку двери, за которую брался Владик.

Но тут нужно понимать, что природное гипнотическое притяжение – это всего лишь специфическая химия, которая отличает сверхъестественно одаренных людей. В талант, в творческую силу, в достояние нации, как ни высокопарно это прозвучит, «гипноз» превращается лишь в результате колоссальной работы, на которую Стржельчик был способен, как немногие. Доронина озвучила формулу его величия. «Когда Станиславского попросили дать максимально краткое определение таланта, - он произнес одно слово: душа. Кроме ума, кроме красоты, у Стржельчика была на редкость нежная, прекрасная душа. Но не только. Он был совестливым и одержимым – причем одержимым не тщеславием. Когда человек одержим тщеславием, на сцене это дает работу очень низкого качества, а в жизни – смешное поведение. Стржельчик был одержим профессией, работой».

На финал Татьяна Васильевна приберегла стихи – в любви Стржельчику она объяснилась словами Марины Цветаевой, обращенными к великому актеру первой трети прошлого века, Юрию Завадскому: «Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! – Сказать еще? – Златого утра краше! Сказать еще? – Один во всей вселенной! Самой Любви младой военнопленный, Рукой Челлини ваянная чаша». Читала она шепотом, но у этого характерного доронинского шепота, который оглушает и на последнем ряду тысячного зала, было столько оттенков и полутонов, что его не сравнить даже со звуками скрипки в руках великого маэстро. Такое же чувство – непререкаемого совершенства - оставляет игра Стржельчика, даже в крошечных эпизодах.

По традиции, в церемонии принимают участие музыканты. И это тоже символично. Голос Олеси Петровой, меццо-сопрано, лауреата Конкурса им. Чайковского, игра пианиста Алексея Гориболя, - дар, с которым не поспоришь. С игрой актеров в нынешние времена все значительно сложнее – все неочевидно. Поклонники спорят до хрипоты, защищая своих кумиров. Так вот, раз в год, 31 января, вопросов о том, что такое величие артиста, не остается. Это когда пропадает дар речи. Величие - безусловно, или оно всего лишь ремесло. Ради зримого доказательства этой простейшей истины существует Премия имени Владислава Игнатьевича Стржельчика. И дай Бог здоровья тем людям, чьи душевные силы, талант и любовь вопреки всем законами природы продлевают жизнь Мастера.

Жанна Зарецкая,
«Фонтанка.ру»

Фото: Михаила Садчикова-мл.

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»