ПоделитьсяДепутат Госдумы, журналист Александр Хинштейн рассказал «Фонтанке», почему он борется с главой СКП Бастрыкиным, чем отличается Россия эпохи Ельцина от России эпохи Путина. О своей работе он говорит без ложной скромности: «Не каждый министр решится со мной связываться...»
Депутат Госдумы, журналист, политический публицист Александр Хинштейн согласился на интервью быстро. Не задумываясь, назначил время и стремительно исчез в парламентских кулуарах. Но, как выяснилось позже, пунктуальностью политик и журналист не страдает.
- Почему именно Вам, Александр Евсеевич, совсем молодому журналисту, спецслужбы в свое время доверили распечатки прослушек высших лиц государства для последующей их публикации, чем они мотивировали свой выбор?
- Да ничем не мотивировали. Просто в тот период времени мало кто из журналистов был готов сотрудничать (в хорошем смысле слова) со спецслужбами. Это считалось чем-то зазорным. Для меня же главным критерием всегда являлось содержание, а не форма, то есть, чтоб читателю было интересно.
- Проводились ли потом экспертизы на подлинность этих записей и каковы были ее результаты? Получали ли Вы деньги за публикацию прослушек отдельно?
- Ну, прослушки, как таковые, я никогда не публиковал; исключительно в контексте журналистских материалов. Получаю, разумеется, гонорар. А экспертиза, если не ошибаюсь, проводилась только один раз, когда в 1996 году я опубликовал стенограмму «тайной вечери» Чубайса и Илюшина, как выйти из скандала с «ксероксной» коробкой. Чубайс заверял потом официально, что запись - фальшивка, он ничего подобного не говорил. Однако Генпрокуратура провела экспертизу и установила: Анатолий Борисович - врет. Письмо тогдашнего генпрокурора Скуратова о том, что запись подлинна и на ней голоса именно Чубайса и Илюшина - хранится у меня до сих пор.
- Являясь сегодня не только журналистом, но и депутатом, остаетесь ли Вы абсолютно свободны в выборе тем? Не является ли, например, ангажированной Ваша борьба со следственным комитетом прокуратуры и лично Бастрыкиным?
- Давайте честно признаем: абсолютной свободы нет ни у кого. Хотя бы потому, что любой журналист работает в издании, которое кому-то принадлежит, а руку дающего, как известно, не кусают. Конечно, угол обстрела у меня сократился, в том числе по причинам, о которых я сказал выше. Что же до моей борьбы с СКП, то хотел бы я посмотреть, много ли коллег осмелятся - под своим именем, открыто - выступать против главного следователя страны. Александр Иванович Бастрыкин в узком кругу уже не раз заявлял, что обязательно меня «посадит». Может, поэтому и начал кампанию за отмену депутатской неприкосновенности. Хорошенькая ангажированность...
- Вам нравятся атрибуты власти? Приятно, когда караулят журналисты?
- Вопрос формального статуса вторичен. В первую очередь, значимость человека определяет его личный ресурс. Не хочу никого обидеть, но далеко не каждого из 450 депутатов Думы ждут журналисты.
- Владимир Путин, комментируя как-то такую ситуацию, когда Керенский был женат на журналистке, назвал это «противоестественным союзом». Кем Вы все-таки больше себя ощущаете: журналистом или политиком?
- У меня для самого себя нет ответа на этот вопрос... Но и раздвоения личности по этому поводу тоже нет. Журналистика - прежде всего профессия, публичный способ изложения своих мыслей и позиции. В этом она чем-то схожа с ремеслом политика. Поэтому, на мой взгляд, такой симбиоз оправдан. Депутатский мандат лишь позволяет выступать сильнее.
Вообще, я убежден, что люди должны приходить в политику через некие этапы публичности. Чтобы впоследствии избежать головокружения от успехов. В нынешнем созыве Госдумы это не так заметно, поскольку депутатами сейчас становятся по партийным спискам, что называется, не с улицы. А вот в предыдущих составах эта проблема бросалась в глаза. Я помню восторги одного депутата, приехавшего откуда-то из далекой провинции, который рассказывал о первой неделе своего пребывания в стенах Государственной Думы: «Представляешь, я захожу в туалет, а там стоит Черномырдин у писсуара, и я встаю рядом с ним! Вот это жизнь! Вот это уровень, до которого я дошел - помочиться с Виктором Степановичем!» А когда у человека есть опыт и испытание «медными трубами» он уже прошел, его властная атрибутика так не впечатляет. Быть может, покажется нескромным, но меня вид мочащегося Виктора Степановича Черномырдина не огорошит.
- Вы сказали о схожести профессий журналиста и политика. В чем же, на Ваш взгляд, отличие?
- Журналист лишь, образно говоря, входит в темную комнату и включает свет. Дальше от него ничего не зависит. Практикующий политик - совершенно иная история. Я, например, осознал, что в шкуре депутата можно получать удовольствие от совершенно иных вещей, чем от тех, от которых я получал удовольствие раньше. Раньше я действительно был доволен тем, что благодаря моим публикациям снимали министров. Я считал это результатом своей работы. Нынешним своим положением я удовлетворен ничуть не меньше, а, может быть, даже и больше. Я принципиально избирался не от Москвы, где я крайне популярен, а от Нижегородской области. Причем, от самой бедной ее части - сельского региона, состоящего из 16 районов. Там совершенно иной уровень жизни, чем в столице, и даже в Нижнем Новгороде. Мне удалось реализовать там огромное количество своих депутатских проектов. Строится огромное количество домов, больниц, школ... Не погрешу против истины - несколько сотен объектов. Понятно, что никому из министров со мной не хочется связываться. Но при этом у меня всегда идет борьба мотивов. Что для меня важнее: вступать в очередную жесткую конфронтацию с МВД или строить новые здания РУВД в моем округе...
- Что Вы имеете в виду? Если Вы с МВД не вступите в конфронтацию, тогда они здания построят?
- Нет, как раз наоборот. Если вступлю, то построят.
- Рядовой депутат вот так запросто не сможет строить ни школы, ни больницы...
- Безусловно. У большинства нет моих возможностей. Не каждый может зайти в любой кабинет. Но у каждого депутата есть возможность самосовершенствоваться. Когда я пришел в Думу, я тоже многого не знал: с кем разговаривать, о чем.
- Тем не менее, Вы не бросили журналистику и занялись написанием книг.
- Как только я брошу писать статьи и книги, мои лоббистские возможности резко сократятся.
- А, кстати, зачем Вы перешли в жанр литературной публицистики?
- Это же интересно. У меня был рекорд: по полосе в течении пяти дней в «МК». Но даже при таком объеме я не могу многие вещи как следует раскрыть, обосновать и вывести на более серьезный, системный разговор. А книги такие возможности дают. Но, кроме того, я, являясь свидетелем исторических процессов, еще и остаюсь носителем большого количества информации. История должна делаться сегодня, а не завтра. Для меня очевидно, если бы у нас была возможность знать то, что происходило в нашем недалеком прошлом, наше представление об этих временах было бы совершенно иным. У нас зачастую нет объективной картины того, что происходило даже не 100, а всего лишь 30 лет назад. Мне очень интересно расследовать некие клише, если мы говорим о историко-литературной деятельности, некоторые штампы, которые утвердились в массовом сознании. Когда зачастую начинаешь анализировать некий факт, то вдруг выясняется, что все было совершенно наоборот, чем принято об этом думать.
- Есть вещи, за которые Вам стыдно?
- Конечно, но я не скажу. Даже расхожие вещи не скажу. Вероятно, их и не мало.
- Во многих своих книгах Вы прямо хвалите советские времена. Кто Ваш любимый генсек?
- Любимыми могут быть папа и мама... А самый хороший в моем понимании генсек - это Брежнев. Из всего того, что я читал, из всего того, что рассказывали мне о Брежневе люди, хорошо его знающие, у меня вырисовывается совершенно иной образ, чем мы его себе прежде представляли. За всю историю 20 века у нас было только три правителя, которые поднялись выше собственных амбиций и не стали топтать своих предшественников. Зачастую, нет же лучшего пьедестала, чем тело поверженного предшественника. Это Сталин по отношению к Ленину. Брежнев по отношению к Хрущеву. И Путин по отношению к Ельцину. При этом, обратите внимание, что не меняя общий тренд, то есть, не меняя политическое и государственное устройство, они сумели полностью изменить содержание этого тренда. С формальной точки зрения ельцинская и путинская Россия - это одно и тоже. Та же Конституция. Те же законы. То же устройство власти. При этом абсолютно другое наполнение всех этих элементов. То же самое сделал и Брежнев. Существует ведь как бы два Брежнева...
- Нет, ну как можно все-таки Брежнева сравнивать со Сталиным?
- Хорошо! Сформулируйте свои претензии к Брежневу.
- Уровень личности ничтожный.
- Почему вы считаете, что руководитель государства должен быть гением? Взглянем на США. Кризис, который сегодня переживает весь мир, должен был наступить 20 лет назад. Человек, который вытащил Америку из пропасти, куда она катилась, был никто иной, как Рональд Рейган, только что пришедший к власти президент США. Случилось, что называется, «рейганомика». Одновременно произошел распад СССР. И американцы, получив громадный рынок сбыта, оттянули свои финансовые неурядицы. С точки зрения личности, Рейган ведь был абсолютно посредственным человеком.
- Но это ведь неестественно для руководителя сверхдержавы...
- В нашем архаичном понимании только царь и должен во всем разбираться. В действительности - управленец обязан быть прежде всего топ-менеджером. В масштабах государства, естественно, это иные потенциалы и функциональные объемы. Он должен подобрать команду эффективных помощников. Рейган с этой задачей справился. У него были очень умные советники, отличный аппарат Белого дома. Этот аппарат формировал определенную стратегию, президент с нею мог и не соглашаться. Но в результате такая политика позволила Америке выйти из кризиса. Схожая конструкция власти была и у Брежнева. Взглянем на экономическую составляющую страны при Брежневе. Россия в 90-х годах выжила только за счет того, что ей досталось наследие Брежнева. При Брежневе была создана нынешняя система ЖКХ. При Брежневе были построены КАМАЗ, ВАЗ и масса других гигантов. При ком был построен нефтяной трубопровод и освоены нефтяные месторождения? Началась добыча газа?.. «Голубой поток» - это ничто иное, как вторая жизнь газопровода «Дружба», построенного Брежневым. Он сумел создать задел, с помощью которого страна выжила в голодное время. Но, к сожалению, с определенного времени сам Брежнев оказался недостоин той участи, которая выпала на его долю. Я ж не зря сказал, что есть два Брежневых. Ранний сумел сделать очень важное для страны: удержал ее от шараханий из стороны в сторону. Он дал людям стабильность. При Брежневе люди перестали бояться завтрашнего дня. То, что было при Сталине и Хрущеве, а появилось вновь при Горбачеве и Ельцине. При Брежневе никто не думал, просыпаясь утром: а не сменилось ли очередное правительство, не рухнул ли доллар, не убили ли очередного депутата, не остановились ли автобусы... и так далее.
- Вы книгу о Брежневе пишете, что ли?
- Да, планирую. Так вот, в дневниковых записях я читаю приблизительно такие строки... «Лег на операцию в ЦКБ. Плохо без любимой работы и товарищей. Скорей бы вырваться. Ура! Вышел на работу, приступил, наконец-то, к любимому делу». Еще я читал журналы приемной генерального секретаря, которые велись ежедневно с момента его избрания и до момента его смерти. Где четко фиксировалось его прибытие и убытие, кто ему звонил и с кем он просил соединиться. Сумасшедший график! С восьми утра до одиннадцати вечера. Причем, прилетая из отпуска, он прямо из аэропорта ехал на работу в Кремль. Он ходил и по субботам на работу. Он был исключительно работоспособный, моторный человек. При этом он ни на кого не давил и не заставлял принимать свою точку зрения. Старался избегать конфликтов и острых ситуаций. Словом, если бы Брежнев ушел в 1975 году, когда он пережил клиническую смерть, то последующая ситуация в стране могла быть и иной.
- Возможно, ему бы и памятники еще стояли...
- Совершенно справедливо. Если взять сегодняшнюю социологию в отношении Леонида Ильича, мы увидим, что в памяти большинства людей он воспринимается абсолютно позитивно.
- Весьма пышное 100-летие было отпраздновано...
- Да, в 2006 году. К сожалению, СССР не использовал тот шанс, который у него был и который использовал Китай. Когда китайцы начинали свой грандиозный экономический проект в 1979 году, у них ситуация была совершенно иная, чем в СССР. Китайцы доели последних воробьев, и жить им было не на что. А все, что требовалось тогда Брежневу - это лишь диверсифицировать экономику. Остальные претензии к эпохе застоя сводятся к следующему. Это травля диссидентов... Если посчитать количество погибших в локальных конфликтах в 1990-е годы и сравнить их с количеством погибших диссидентов, то цифры скажут сами за себя. Дальше. Проблема так называемого дефицита. Эта проблема могла бы решиться так же, как она решилась в Китае.
В тот период - 1975 год - мы дошли до пика своего экономического могущества. Есть же объективные показатели развития государства. Это валовый внутренний продукт. Это естественный прирост населения. Это уровень жизни, наконец. С этих точек зрения Советский Союз к середине 70-х годов дошел до своего наивысшего развития. И до этого уровня мы сегодня никак не доберемся. Условно говоря, те задачи, которые сегодня ставит российская власть - это достичь уровня 1990 года.
- Доведись Вам - смогли бы страной руководить?
- О-о-о-о-о! Нет! Я не представляю, в каком личном режиме живут Медведев и Путин!
беседовал Лев Сирин,
Москва, «Фонтанка.ру»
