«Вместо сводки с фронта теперь бюллетень погоды». Каким увидели 9 мая 1945 года жители Ленинграда

«Неужели конец войны? Через несколько часов все должно решиться. С утра ходит слух, что окончилась война. На практике по микробиологии Нина Ивановна сказала, что в 3 часа будет митинг. Девочки разразились аплодисментами, радостные крики, объятия, поцелуи, радость так и светится. Я разразилась слезами. Отчего у меня нет такой ликующей светлой радости? Мне некого ждать, ко мне никто не вернется. Никто. Ни братья, ни любимый. Это такая тяжесть на сердце, что она подавляет радость общего торжества победы. В коллективе еще больше замечаешь свое горе. Все рады за себя: к ним приедут их милые. А мне тяжелее, чем прежде, когда все ждали, все тосковали, все мечтали. Теперь другие дождались, их мечты сбываются, а я могу только еще больше тосковать и мечтать уже нет сил. Я долго не могла остановить слез».

«Бежали так, что сбивали с ног прохожих. На площади перед репродуктором действительно была огромная толпа, до рельс. Волновались, ждали 3-х часов. Купили эскимо, съели. Уже четвертый час, толпа расходится. Может быть слухи? Пошли домой… Она скажет, она уже знает. Она сказала, что бы слушали радио с 4-х часов. Сижу дома и жду. Если, что-нибудь действительно будет, побегу в институт».

«Эта дата запомнится навеки. Прочь все личные горести и печали. Победа горит во всех сердцах, радость искрится в глазах. В два часа ночи по радио передали эту радостную весть. Германия безоговорочно капитулировала. Акт о капитуляции подписан в Берлине, где мы хозяева, а немцы — гости, подписывающие свой позор. ПОБЕДА!!!

Да, это действительно победа, да какая славная! Те, кто хотел нас поработить, теперь на скамье подсудимых».

«За четыре года так привыкли сознавать, что живем в военное время, что идут жестокие бои, льется кровь, надо терпеть лишения, работать и жить ради спасения общины во имя грядущей победы. И вот она пришла победа. Раньше мы, только вспоминая, говорили: вот раньше, в мирное время. А теперь мирное время уже не только в прошлом, оно уже снова пришло. Трудно поверить, трудно понять. Но это так, так!!!»

«Ночью изрядно пропотел, утром [лежал] в кровати до 12 час. дня. Встав, оделся, поехал в столовую обедать. Подходя к столовой, слышу разговор женщин, что в 2 часа дня по радио будет передано важное правительственное сообщение. Несколько позднее уже стали говорить, что это сообщение будет передано в три часа, потом в три часа 20 мин., потом в четыре часа.

Вот уже 8 часов вечера, а пока никакого сообщения нет. Все оказалось уткой, а народ собирается толпами в ожидании сообщения. Что интересно подметить, как кто говорит, что в такое-то время будет важное сообщение, спрашиваешь его, ну а ты сам слышал об этом, получается неизменный ответ: «Нет, мне говорили об этом». В общем, кто-то пустил солидную утку».

«На улицах города чувствуется большой подъем, народу много, все радостные, есть много выпивших, так как сегодня же начали выдавать водку. В столовой завода Молотова есть пиво по цене 14 руб. литр, есть булочки вместо хлеба, бери сколько угодно.

После обеда заехал к Чернявской, думал, что может, приехала Галя, оказывается, нет, не приезжала, потом заехал на Покровку к Пармам, узнать есть ли письма от Николая. Как раз пришло 2 письма, из них можно понять, что он находится под Либавой и готовится к боям. Письма от 28 апреля. Потом поехал к Нюре Куприенковой, как обещал быть в день окончания войны….

Домой я вернулся около 11 час. вечера. Весь город залит разноцветными огнями, беспрерывно в воздух взлетают целые снопы ярких огней. Прожекторы режут небо своими лучами».

«Сегодня уроков не было. Мы явились в школу и организованно пошли на Невский, к РОНО, откуда двинулась демонстрация. Все, знакомые и незнакомые, поздравляют друг друга. Антонина Ивановна, наш директор, все время плачет (у нее погиб муж), но все-таки держится хорошо, школа наша в надежных руках.

Вечером на Дворцовой было гуляние. Прожектора со всех сторон освещали стены зданий. Демонстрировался только что вышедший фильм «Освобожденная Франция».

На эстраде у подножья Александрийской колонны снова выступали танцоры нашего Дворца — непременные участники всех больших событий в жизни нашего города. Несмотря на то, что было огромное стечение народа, на площади был полный порядок. Вернулись мы поздно, долго ходили по затихающим улицам, но по-настоящему, они, наверное, и не затихли до утра в этот день».

«День Победы!!! Этими словами сказано все. Как хочется кричать от радости, а вместо этого почему-то текут слезы».

«Ликование кончилось, жизнь идет своим чередом, кто-то поправился, едет на родину, а кто и умирает, остается в чужой земле. А мы все в ожидании когда нас отправят домой, мечта очень желанная, но не знаю когда это произойдет.

Получила письма от мамы, они приехали с Женей в Ленинград, живут в общежитии, где они устроились работать (типограф[ия] Печатный двор). Мама хлопочет об освобождении нашей квартиры. Хорошо что я, дядя Саша прислали справки о том что мы служим в Армии.

Мама описывает как умерли бабушка и две тети, т. к. жили мы все вместе. Их Женя возила на саночках в госнардом. Жаль бабушку она была очень хорошая. Ждем, когда нас отправят в Ленинград».

«Весь день весь город напряженно ждал известия. С 3-х часов все было приведено в окончательную готовность — заготовлены резолюции, организованы люди в учреждениях так, чтобы ежеминутно могли вспыхнуть стихийные митинги. На улицах у радиопродукторов сгущались толпы, около Елисеевского магазина раскинули свое хозяйство звуко- и кинооператоры. В половине девятого заиграли московские позывные, но в голосе диктора, возвестившего о предстоящем „важном сообщении“, слышалась какая-то странная сдержанность и обыденность…. А в заморьях сегодня уже отпраздновали полностью — все главы выступили, говорил и король Георг VI в 10 ч. вечера по нашему времени, весьма уважительным голосом».

«Наше объявление о капитуляции последовало в 2 ч. 10 м. в ночь на 9-ое. Сегодня великий праздник. Под вечер был еще приказ о взятии Праги. Потом говорил Сталин. До поздней ночи на площадях и улицах толпы, освещенные прожекторами „прямой наводкой“, Нева в фейерверках и огнях. Вернулся я без шляпы, которая уплыла в тихих темных струях Мойки».

«12 часов… Пришлось лечь спать. Вдруг в 2:10 радио заговорило и мы узнали все. Я была одна дома, и хотелось с кем-нибудь поговорить. Вспомнила я все, всю свою жизнь во время войны. Хотя я никуда не уезжала. Видела многое и кое-что больно и горько вспоминать. И долго я не могла уснуть. В доме напротив зажглись огни. Ведь с [30 апреля] в городе снята светомаскировка».

«Все еще трудно привыкнуть к мирному времени. Радио у нас теперь говорит до 1 часа ночи, передают концерт легкой музыки. Ты когда-то любила их слушать. И после окончания концерта диктор говорит: „Спокойной ночи товарищи!“ Простыми словами, но давно их не говорили. Вместо сводки с фронта теперь сообщают бюллетень погоды. Кстати, погода у нас скверная, холодная и сыро. А вчера шел снег, на улице было бело. Ну, вот кажется и всё».