Трогательная экскурсия в квартире доходного дома. Как жил средний класс в царской России

О том, как жила интеллигенция в дореволюционном Петербурге, мы отчасти знаем по мемориальным музеям-квартирам. А как был устроен мир обычных петербуржцев — можно увидеть в единственном этнографическом музее-квартире. Здесь прожили более века шесть поколений семьи Юхнёвых — и сейчас она продолжает быть жилой.

Кандидат исторических наук Екатерина Даниловна Юхнёва вместе со своей дочерью Елизаветой, искусствоведом, создали музей «Квартира доходного дома». И рассказывают гостям, как жили, в какие игры играли и как обустраивали быт петербуржцы до революции. В проекте «(От)Личный Петербург» — рассказ о необычной квартире и ее жителях от лица одной из создательниц музея Елизаветы Юхнёвой.

В номинации «Все о лучшем в мире городе» премии «(От)Личный Петербург» вы можете предложить любую из своих любимых экскурсий, любимого экскурсовода или экскурсионное бюро. Они станут участниками нашего проекта. Для этого перейдите на страницу выдвижения, авторизуйтесь и называйте вашего кандидата. Создателей музея петербургского быта Юхнёвых также можете выдвинуть на премию.

Квартиру в доходном доме на Фурштатской улице получила молодая девушка-учительница, Луиза Карловна. Она служила в рядом расположенной школе Анненшуле. Две школы, доходный дом и кирха принадлежали лютеранской немецкой общине. Дом был способом заработать, но все же было решено часть квартир сделать, как мы сейчас сказали бы, служебными. С 1904 года их выдавали одиноким учителям на то время, пока они работали в школе. В одну из них, двухкомнатную, в 1910-х (точная дата неизвестна) и въехала Луиза Карловна.

В 1920-х годах началось уплотнение. Чтобы к ней не подселили чужих людей, она пригласила своих родственников пожить с ней. Это были мои прапрадедушка, Павел Михайлович Юхнёв, окончивший Петербургский Лесной институт, и моя прапрабабушка, Софья Дмитриевна Юхнёва, учившаяся у самого П. Ф. Лесгафта. Здесь жили и мой прадедушка, Василий Гаврилович Мирошников, преподаватель технических вузов, и моя прабабушка, Наталья Павловна Юхнёва, врач. Сюда же из роддома принесли мою бабушку, а позже и мою маму, ее брата и нас с сестрой.

Всё советское время в этой двухкомнатной квартире жили по три поколения нашей семьи одновременно, а иногда и по четыре.

Моя бабушка, доктор наук, обитала в одной комнате, перегороженной шкафчиками, с двумя взрослыми детьми, студентами университета. В соседней комнате — ее родители. Разъехаться не было возможности: метраж квартиры, даром что в ней всего две комнаты, не позволял ни встать на очередь, ни купить кооператив. В перестроечное время ситуация изменилась — можно стало расселиться. Сейчас мама живет в квартире-музее. Круг замкнулся: ее выдавали учителю, и остается в ней жить учитель.

В музее мы проводим разные тематические экскурсии, в том числе интерактивные. Все они про жизнь: как был устроен быт учителя и вообще среднего класса, как мы сказали бы сейчас. Какую одежду носили в начале XX века, как развлекались, что готовили.

Все, что гости видят в квартире — от мебели, стен до фурнитуры на окнах и дверях, — «родное». Мебель, правда, «развозилась» по местам проживания вырастающих детей, но когда было принято решение сделать в квартире музей, ее привезли сюда снова. Секрет ее бережного сохранения в том, что, во-первых, заменять ее было нечем. Как и почти любая петербургская семья, наша жила в разных финансовых ситуациях. Но не это главное — в конце концов, люди разного достатка в советские времена могли выбросить старинную мебель на помойку и заменить ее советской «стенкой». Моим предкам даже в голову не приходило менять роскошную резную мебель. Она сделана из настоящего дерева — и мало того, что красивая, она продолжает исполнять свои функции.

Все старинные предметы используются по назначению. Однажды во время экскурсии случился казус. Мама рассказывала о том, что в таких шкафах хранили постельное белье, а непосредственная гостья открыла дверцу шкафа: «Ой, и правда постельное белье».

Нам с мамой нравится, что с помощью погружения в прошлое и демонстрации жизненного уклада того времени мы можем «подсветить» какие-то вещи в настоящем — привнести в жизнь современного человека какие-то лайфхаки, о которых кто-то и не подозревал, а кто-то забыл и восклицает: «Помню, моя бабушка так делала!»

Рассказы о быте интересны всем. Потому что во все времена человеку нужно есть, пить, ходить в туалет, мыться и заботиться о своем удобстве. А мы позволяем ему сопоставить, как было «тогда» и «сейчас». Он задумывается: что удобнее, что экологичнее, что лучше. Или человек пользуется каким-то предметом в быту, а его предыстории не знает. Так что наши рассказы удивляют гостей, смешат, а бывает, что и печалят.

Например, вы знаете, почему подушки кладутся поверх покрывала на застеленной кровати? Если вы спросите об этом горничную в отеле или вожатую в детском лагере, то услышите: «Так принято».

А принято потому, что когда-то в купеческом и крестьянском сознании подушки на виду были демонстрацией достатка. Конечно, современники нажимают кнопочку на сайте маркетплейса и вечером получают столько подушек, сколько надо. А в дореволюционной России они были приданым: чем их больше, тем богаче невеста. Подушку нужно собирать по пёрышку, это долгий процесс. Девочка уже с шести лет начинала готовить себе приданое — шить, вышивать, в зависимости от социального уровня и происхождения. Поэтому на картинах, изображающих купеческий или крестьянский быт, мы видим всякие подушки, красиво сложенные поверх покрывала.

Мы стараемся показать гостям, как жили горожане до революции. Параллельно делимся трогательными, порой поучительными, интересными историями из жизни семьи в разное время. Иллюстрации к ним — вещи. Например, самовар, который во время блокады спасал моего голодающего прадедушку: в нем с небольшим количеством щепочек можно было сохранять воду горячей. Или сервиз, который еще до революции в Петербурге купил мой прапрадед. Он по делам службы часто бывал в столице. Ему нужно было срочно возвращаться на Алтай, и он попросил хорошо упаковать сервиз — везти-то далеко. На следующий день приказчик вынес покупку, а на лестнице споткнулся и вместе с ней упал. Однако управляющий заверил, что упаковали очень хорошо. А поскольку времени на проверку целостности не осталось, договорились так: если дома обнаружится, что разбился хотя бы один предмет из сервиза, магазин вышлет новый.

На Алтае распаковывать собралась вся заинтригованная семья: разбился или нет? Все оказалось целым, за исключением одной маленькой розеточки для варенья — на ней образовалась едва видимая трещинка. Она осталась на память об этой истории, а прапрадед отправил письмо в магазин с благодарностью и «денежкой» для человека, который упаковывал сервиз.

У домов, как и у людей, судьбы разные. Наш сохранился в блокаду, благодаря в том числе и моему прадеду: он прожил в квартире самую страшную первую блокадную зиму и тушил зажигалки на крыше. Его жена и ребенок в первые дни войны эвакуировались в Сибирь. А он, Василий Гаврилович Мирошников, продолжал преподавать в Текстильном институте, с которым в конце марта 1942 года тоже был эвакуирован. Домой приходил, в основном, ночевать.

Сохранил мебель и книги благодаря тому, что в первую блокадную зиму был обеспечен дровами: их запасли на предстоящую зиму — как обычно, летом. Жил не в комнатах, а в передней, там буржуйка стояла, помещение маленькое и окон нет, легче сохранять тепло. Продукты — по карточкам, но на полках, между дверей, оставалось несколько банок прошлогоднего варенья. Он разделил его с соседями и сам по ложечке ел остатки — может быть, эта глюкоза помогла ему выжить.

Идея создания этнографического музея пришла сама собой. Моя бабушка, Наталья Васильевна Юхнёва, этнограф и доктор исторических наук. Она 60 лет проработала в Кунсткамере — изучала этнический состав Петербурга второй половины ХIХ века. Мама, Екатерина Даниловна Юхнёва, всю жизнь занималась историей быта — в частности, доходными домами. Этому посвящены ее диссертации и книги.

Профессиональные интересы мамы и мои плюс сохранившиеся интерьеры начала ХХ века дали нам возможность создать именно этнографический, а не мемориальный музей. Мне как искусствоведу близка и интересна жизнь старинного Петербурга. Совпали профессиональные интересы трёх поколений нашей семьи. При этом квартира, в которой мы живем, находится в доме, который не претерпел больших изменений со времени постройки: не был разрушен во время войны и не подвергся капитальному ремонту. У нас сохранилось много дореволюционных предметов, но многое пришлось и докупить для реконструкции жилой квартиры начала ХХ века.

Мы начали делать музей с того, что нашли соответствующие времени обои, отциклевали пол, расставили старинную мебель так, как было принято в начале ХХ века, достали из шкафов все, что нужно для интерьера, развесили картины и фотографии.

Но мы не только проводим здесь экскурсии для наших гостей. Мама здесь живет, и мы поочередно водим с ней экскурсии. Перед очередным визитом из поля зрения гостей убирается все, что не вписывается: ноутбук, электроприборы. Кровать застилается историческим покрывалом, а не тем, что используется каждый день. Даже зубные щетки надо убрать, иначе можно испортить впечатление. Так что каждая экскурсия — это событие, к которому нужно тщательно готовиться.

В программах музея есть не только экскурсия с рассказом о дореволюционном быте. Здесь гостей принимают и за чашкой чая с угощением — гадательным тортом, например. Чай подается в чашках из сервиза к 400-летию дома Романовых. Старинный сервиз, привезенный из Петербурга на Алтай и обратно, — экспонат, им не пользуются в повседневной жизни.

В доме много семейных реликвий, которые показывают гостям, разрешают потрогать: дореволюционные деньги и серебряный кошелек для монет, ваза с ползущими по прозрачному стеклу голубыми ящерицами, театральный перламутровый бинокль, книги и альбомы. Особое место — у бокала: он из тех, что производили в честь коронации Николая II. Народу на Ходынке раздавали «гостинцы» с эмалированной кружкой, а врачам, учителям, адвокатам по месту службы давали керамический бокал. Он достался нам от Луизы Карловны.

Фарфоровых изделий, принадлежавших нашей семье, много. Среди них — забавная чашечка в виде пенька, кузнецовский фарфор. Она с крышечкой, на ней и на самой чашке — ручки в виде топорика. Это был подарок однокашников из Лесного института моему прапрадеду с назиданием беречь леса, чем он и занимался.

Со временем экспонаты — реликвии семьи пополнялись вещами из дореволюционных времен, которые удавалось купить на Авито или на волшебном рынке — на Удельной. В квартире появилось то, с чем наши родные не жили. Например, старинное биде, холодильник. Выискивали всякие дореволюционные «любопытности», нашли раскладную чернильницу, визитницу... Счастье в том, что кто-то их сохранил.