ПоделитьсяВ Доме кино стартовала программа кинокритика Михаила Трофименкова и Марины Кронидовой «Невидимый фронт». В подборке фильмов можно разглядеть настроение экзальтированной советской шпиономании, но Трофименков утверждает: «Даже в годы мирного строительства и в реальном Советском Союзе и на советском экране не прекращалась война «с вредителями и шпионами, бандеровцами и «лесными братьями», скрывшимися от возмездия военными преступниками-коллаборационистами и «политбандитами».
С Михаилом Трофименковым, активно поддерживающим спецоперацию, «Фонтанка» обсудила современное пропагандистское кино, которое — и по его мнению — бывает тупым, поговорила о взаимосвязи советских фильмов про предателей с сегодняшним днем и выяснила, что вряд ли Голливуд когда-либо снимет картину про противостояние России и Украины — потому что им совершенно не интересно.
— Почему вообще вы начали делать свои программы именно с Домом кино?
— Началось это не с нашей инициативы. Когда Союз кинематографистов возглавил Сергей Олегович Снежкин, он начал возрождать Дом кино и в 2018 году сделал потрясающую программу к юбилею Дома — «Вторые премьеры», повторные премьеры фильмов трудной судьбы: начиная с «Отпуска в сентябре», «Интервенции» и «Истории Аси Клячиной». И позвал меня как спикера, а не как организатора, хотя какие-то фильмы по моим советам и менялись. Это было счастье: на сцену Большого зала Дома кино пришли люди, которых за последние годы уже не стало — великий сценарист Юрий Клепиков, написавший историю «Аси Клячиной», девяностолетний великий каскадер Александр Массарский, который дрался за Луспекаева в «Белом солнце пустыни» и в 90 лет брал девушек на руки и подкидывал, композитор Сергей Слонимский, Юлий Андреевич Файт — мы показывали его фильм «Мальчик и девочка», закрытый в 1966 году за разврат, и Юлий Андреевич ухитрился два года назад в возрасте 85 лет умереть от инфаркта, переиграв в теннис в тридцатиградусную жару. Были люди в наше время!..
После того, как прошла эта программа, которую придумал Снежкин, появилась идея делать ретроспективы советского кино. Поскольку оно не только кино, но и советское — через его просмотры людям хочется понять, что же такое — Советский Союз.
— Людям, я так понимаю, молодым?
— Да! И они идут. Количество зрителей колеблется от 50 до 350 человек, это зависит от всего: от погодных условий — до фильма. Но мы понимаем, что людям хочется не только смотреть кино, потому что это эстетика, но и увидеть, как ходили люди по улицам, как улыбались, целовались, как вообще выглядели советские улицы. Такое количество бреда про Советский Союз рассказано и снято за последние годы, что людям хочется увидеть кино — честное зеркало эпохи.
— Но многие кинокритики уличают массовый кинопродукт как раз в излишней советизации — мол, новое время смыслов не дает, поэтому еще раз снимем про СССР. Что было снято про советское время в последнее время из того, что вы называете «бредом»?
— По-моему, практически все сериалы, вся телевизионная и кинопродукция в своих лучших образцах за редким исключением: мне нравится «Битва за Севастополь» Сергея Мокрицкого, но в основном это, конечно, антисоветская продукция. Редкое исключение, которое я могу назвать, — скажем, «Крик совы» Олега Погодина: очень хороший фильм, где нет вульгарной антисоветчины. Меня всегда удивляет — каждый свой рабочий день я начинаю с того, что читаю несколько запрещенных сайтов, и везде говорят про неосталинизм, прославление Сталина, советской эпохи. Где же это, если все производство современного кино — антисоветское?!
— Поясните. Это намеренно?
— Если один олень падает с обрыва — случайность, если два оленя — две случайности, если стадо — закономерность. Любой фильм про Чкалова, Фурцеву, Александрова, где несчастный Эйзенштейн подыхает на грязном матрасе в подвале, хотя умер в своей изысканной квартире, обставленной мебелью от Bauhaus, которую ему привез полковник Вершигора — вся продукция за многие годы антисоветская и антисталинская, как бы ни относиться к Сталину.
— Кому это надо? Ведь если мы пытаемся забыть о советском времени — проще вообще об этом не говорить. Вон, блогеры снимают видео, как подходят к школьникам, показывают фотографии генсеков, а те вообще не в курсе их существования.
— Я думаю, что этим занимаются скрытые сталинцы, которые прячутся в недрах государственных телекомпаний и которые хотят настолько довести до абсурда антисоветскую пропаганду, чтобы все люди сказали: «Хватит!» — и понесли гвоздики на могилу Сталина. Это и происходит.
Понимаете, моя мама вспоминает, как она была в Германии после войны, дед был в оккупационных войсках, а всю блокаду в Ленинграде руководил ДРГ — только к февралю 1942 году у него было 40 рейдов в тылу врага, а жене в эвакуацию писал письма, что руководит бюро военных переводчиков. Он об этом не рассказал — я узнал об этом, когда прочитал «Подвиг народа». Бабушка вообще была ученицей и возлюбленной Пунина. А у деда было много знакомых репрессированных военных друзей. Все равно мама вспоминает, как друзья (многие из них остались служить на флоте) деда году в 1949 приходили под Новый год в квартиру, где мы общаемся — тогда она была коммуналкой. И придя, они оставляли кортики под елкой. А маленькая мама сидела и играла с ними. И вспоминает, что первый тост поднимают за Хозяина. Очень показательно. Так было.
— При этом ваша прошлогодняя программа — о кино времен перестройки, кино хорошем, хоть уже и не совсем советском.
— Это переломные, больные, страшные, распадающиеся фильмы о том, что что-то не так, но уже поздно кричать. Мы завершали программу гениальным фильмом двух режиссеров, которые больше ничего не сделали — «За день до…» Олега Борецкого и Александра Негребы. Фильм, премьера которого состоялась 17 августа 1991 года в московском Доме кино и про который никто не написал рецензий, потому что через два дня в Москву вошли танки — и все забыли это кино. Когда в декабре его показали в Доме кино, помню, смотрел и думал: что это за хрень — какие сумасшедшие люди, близкие нам классово, выходят на улицу и идут убивать? Оказалось, это предсказание гражданской войны девяностых годов.
«Конец эпохи. Странное кино времен перестройки» — сигналы тревоги, что в обществе что-то происходит не так, что что-то страшное происходит. Таких режиссеров немного, но доминирует Юнгвальд-Хилькевич — мюзиклы, все танцуют.
— Выбор темы теперешней программы «Невидимый фронт» продиктован временем?
— Да, хотя до еще начала всех нынешних событий были мысли сделать программу жанрового кино — «Ленинградский нуар». Но в свете последних событий оказалось, что жанровое кино — не просто жанр, а реальность. Мы сидим на Васильевском острове — не больше 700 метров до кафе, где взорвали [Владлена] Татарского, а шестой месяц лежит мой переломанный друг — замечательный русский писатель Захар Прилепин. Когда все это происходит, понимаешь, что есть актуальность в кино о бдительности.
Могу навлечь на себя массу криков со стороны, но 5-я колонна существует. Безусловно. Доказательство этому — взрывы: здесь ли, в Нижнем ли. Конечно, не надо впадать в шизофрению и шпиономанию, но надо быть бдительными по отношению и к врагам, и к себе, и к своему внутреннему чекисту, и к государству. Надо все уравновешивать: не искать злодея, там, где его нет, но и не упускать его.
Эти фильмы так или иначе говорят о холодной войне — об осколках мировой войны, которые стали снарядами холодной войны. Речь идет об очень болезненных вещах: есть фильмы о прибалтийских лесных братьях, фильмы о бандеровцах, о коллаборационистах. Все это стало внезапно актуальным. Оказалось, что двадцатый век, как бы его кончину ни приветствовали всякие Фукуямы в 1989 году, не закончился. Те призраки двадцатого века, которые казались похороненными навсегда, всплыли: призраки Второй мировой войны, признаки нацизма — они снова возрождаются. Это стало очевидным еще в 1991 году, когда Хорватия подняла шахматное знамя над собой — знамя усташей, которые устроили чудовищную резню в 1941–1942 в Югославии. Все это пошло по накатанной дорожке — вот изо всех могил полезли призраки. Именно поэтому значительная часть программы — фильмы о недобитых призраках. Также этой программой мы хотим подчеркнуть интернационализм советского кино. Это было великое советское кино, где были замечательные мастера, советские мастера. То, что сейчас проявляется там (в бывших советских республиках. — Прим.ред.), — все-таки не голос большинства людей, а голос господствующего класса. Скажем, латвийский фильм «Самая длинная соломинка», где наш Тараторкин играет главную роль. Или фильм «Софья Грушко» — о женщине, которую облыжно подозревают в том, что она была нацистской агенткой, хотя она была нашей разведчицей. Или совершенно забытый фильм Одесской киностудии «Особое мнение». Это все в основном фильмы о призраках прошлого, которых надо загнать обратно в могилу. А они витают среди нас все еще.
— Вы активно выражаете свою пророссийскую позицию — не боитесь, что это плюс такая тема кинофестиваля сделает вас еще более «нерукопожатным»?
— Думаю, что те, кто решил меня счесть нерукопожатным, давно это уже сделали. Количество врагов я себе не прибавлю.
— А количество зрителей убавите, ведь молодежь, которой вы пытаетесь показывать Советский Союз, вряд ли в большинстве своем «за»?
— Нет, не думаю. Может, наоборот, прибавится.
Как сказал один мой замечательный друг, кинорежиссер абсолютно противоположных со мной политических позиций: «Мы не в том возрасте, чтобы разбрасываться друзьями». Я верю, что за 35 лет в профессии у меня все же есть какая-то репутация: я никогда в жизни до этого не делал политических жестов. Хотя были высказывания.
Скажем, в середине девяностых годов, когда возникла НБП*, я проехался, что это фашисты: «Здравствуйте, девочка, или красная магия». И дрался с Дугиным на станции метро «Маяковская» — было. Но это были ситуации еще не гражданской войны.
Я жутко возмущался, когда «600 секунд» Невзорова** вышли в эфир: Невзоров как был сволочью, так и остался. И Зиновий Яковлевич Корогодский (советский и российский театральный режиссер. — Прим.ред.) звонил и благодарил за этот текст.
— То есть эта программа — про материализацию вашего гражданского долга?
— Да, конечно. В программе есть забытый фильм Леонида Лукова «Об этом забывать нельзя» — про замечательного западно-украинского писателя Ярослава Галана, которого в 1949 году зарубили в его кабинете топором бандеровцы. И я вспоминаю, как когда в 2014 году все началось на Украине, мы сидели с моим любимым коллегой Денисом Гореловым, пили ром, который он привез с Кубы, и говорили, какие идиоты работают на центральных телеканалах. Они запустили некий пропагандистский цикл: каждую неделю по всем каналам показывают фильм «Над Тиссой» и серию «Государственной границы» о бандеровцах. Мы сидели, пригорюнившись, и думали: какие идиоты — нас бы позвали. И мы накидали за 5 минут список из 20 фильмов, которые можно было бы показывать. Но никто же этих фильмов не знает. Это к безумно идиотской работе нашей пропаганды.
— Про фильмы, включенные в программу «Невидимый фронт», — наверняка, многим захочется сказать, что режиссеры снимали эти работы и романтизировали чекистов и честных советских граждан, потому что сами были конъюнктурщики и хотели сталинских премий.
— Смысл наших программ заключается в том, чтобы показывать несправедливо забытые фильмы режиссеров, условно говоря, второго ряда. Но советский кинематограф был настолько цветущ и прекрасен, что режиссеры второго ряда составили бы гордость любой европейской кинематографии, за исключением французской. Мы показываем фильм Константина Воинова «Трое вышли из леса» — великое кино, ориентирующееся на французский фильм «Мари-Октябрь», но который превосходит его на три головы.
В этой программе только два фильма сталинских лауреатов: это два великих классика Иван Пырьев и Леонид Луков, чей мастерский статус никто не будет оспаривать. Остальные — нет. При этом никто не может заподозрить великого Сергея Микаэляна, искалеченного в Ржевской битве, в конъюнктуре. Советские режиссеры были честными людьми, даже бездарные.
— Понятно, что в то время не было подпольного антисоветского кино, как, например, в противовес госповестке существовал самиздат. Но ведь фильмы, не поддерживающие государство, возможны сейчас. Анна Меликян сняла же сериал «Нежность» на айфон, без особого производства — так могут сделать и оппозиционные режиссеры. Кроме фильма Бориса Гуца «Минск» о протестах в Беларуси я, признаться, не знаю художественных фильмов, противостоящих режиму — только документалки, например, той же Гордеевой***. А они есть?
— Нет. А кто и в какой стране даст им для этого денег? Тупо оппозиционное кино — все, кровавый режим — не работает ни на каком уровне. Режим не кровавый. То, что происходит — происходит. Но должно быть кино, которое фиксирует синдромы неблагополучия.
И есть режиссеры, которые это делают. «1993 год» Саши Велединского, хотя речь идет о событиях тридцатилетней давности, но это все о том же человеке, который в ситуации, когда его лишают человеческого достоинства, сохраняет его, о ситуации, когда происходит гражданский раскол. Замечательный фильм, который выйдет в ноябре — фильм Алисы Хазановой «Белый список» — про «синий кит» и другие сайты смерти, это фильм, где лучшую свою роль со времен «Груза 200» сыграл Серебряков: он о некоем отрицательном отборе, который происходит в обществе, что больше всего риск погибнуть у нервных чувствительных людей. Борис Хлебников со «Снегирем», великолепный Роман Михайлов, Лариса Садилова — «Огород», действительно, наследница Киры Муратовой, которая рассказывает о простых в лучшем смысле слова людях. Сейчас Захар написал, что начинают снимать сериал по его книге «Ополченские рассказы» — книга хорошая. И сериал по роману Саши Пелевина «Гори огнем» про власовцев, хотя это по прошлому, но все равно. Это фильмы, которые фиксируют происходящее, как советское кино морального беспокойства — их неблагополучие. Это фильмы, фиксирующие сложное время не через митинговые выкрики, лозунги и плакаты, а через наблюдение за жизнью.
Это все к вопросу о семидесятых годах, когда начался кризис Советского Союза из-за принципа брежневского правления: живи сам — и дай жить другим, поэтому в Советском Союзе сложилось несколько иное общество потребления. Но было понятно, что это уже кризис Советского Союза, потому что мобилизационная идея рушится и идеалов не остается — фильм «Гараж»: делим! Кино морального беспокойства. Было кино, которое кричало: ребята, все не так — надо что-то делать!
Советское кино бы не сломалось, если бы не было гнили и распада внутри. Я писал себе таблицы: за 1970-е годы было столько же ярких дебютов в советском кино, сколько в шестидесятые — за один год. С 1965 по 1972 — золотой век советского кино: блестящие дебюты, невероятное кино. А потом — упадок. И кино само по себе умирало. Нужно было сделать контрольный выстрел в голову.
— При этом недавно вы сказали, что сейчас все хорошо с патриотическими стихами. Из «про» видела только сборник «Поэзия русского лета», на презентацию которого на книжной ярмарке на Дворцовой не пустили моего товарища, который своим внешним видом (он был в косухе и берцах) вызвал вопросы организаторов. Так где эти стихи?
— В Telegram, например. На «Стихи.ру».
Аня Долгарева — очень сильный, нервный и неровный поэт. Аня Ревякина. Игорь Караулов:
Ах эти девочки скрипачки
ах эти девочки шпионки
дензнаков розовые пачки
и обличающие пленки
Возле ночного магазина
внезапный выстрел вместо встречи
Междувоенного Берлина
провалы щели тени речи
Караулов великолепный поэт. И есть очень сильные поэтические голоса.
— Давайте подведем итоги: есть кино, фиксирующее нервное время, нет кино оппозиционного…
— Все потому же, что кино — это индустрия. Мне кажется, что скорее есть такая тенденция оппозиционно-патриотическая, культура умонастроения. Как кто-то из хороших оппозиционных журналистов начинал свой ЖЖ фразой: «Мы знаем, что власти наши — дрянь, но речь не об этом». И мы знаем, что наши власти — дрянь, но любая власть всегда и везде — дрянь. Жить и работать надо независимо от этого — и думать не о власти, а о патетической Родине. Ну пусть оно будет, раз хочется!
И будет тупая пропагандистская история. Всякая хрень типа «Крымского моста».
— А будет ли западный взгляд на происходящее в России сейчас?
— Разве что в жанровом кино появятся очередные русские злодеи. И то, Запад — условный. Надо понимать, что везде первые три ряда (как у Симонова в стихотворении «Митинг в Канаде») — хозяева дискурса, а 90 % людей в мире — нормальные люди. А есть хозяева дискурса, которые заткнули рот остальному залу, и мы должны разговаривать с остальным залом через головы трех рядов. Поэтому демонизировать Запад нельзя, конечно. Надо исходить из того же, из чего, извините, исходила сталинская пропаганда — что люди нормальные, люди хотят дружить, хотят справедливости, любви и мира. Но сидят три ряда сволочей — и да, будут «русские злодеи». Но все равно никакой Голливуд не потратит деньги, чтобы снять фильм об эпической битве со злом на просторах Донбасса. Потому что это не окупится, потому что наплевать — это неинтересно им. Для них мы — условность: условная Россия, условная Украина.
Беседовала Анастасия Медвецкая, специально для «Фонтанки.ру»
*Национал-большевистская партия признана экстремистской в РФ, ее деятельность запрещена в 2007 году. Бывшие члены НБП создали в 2010 году партию «Другая Россия» (не зарегистрирована в РФ). В 2020-м переименована в «Другую Россию Э. В. Лимонова».
** Признан Минюстом физлицом-иноагентом.
*** Признана Минюстом физлицом-иноагентом.
