Вкус катастрофы под соусом камберлэнд. Зачем петербуржцы играют в спиритические салоны Серебряного века

В Петербурге состоялась премьера спектакля «Сеанс», в котором зрителям предложили стать гостями светского салона начала XX века. Корреспондент «Фонтанки» поучаствовал в мистических практиках и узнал, как спиритизм рассорил Менеделеева и Бутлерова и как духовный поиск людей Серебряного века может помочь адаптироваться к тревогам современности.

«Сеанс» можно было бы назвать интерактивным или иммерсивным спектаклем, но сами создатели предпочитают термин «салон», как жанр позволяющий сочетать элементы театра, концерта, лекции и даже гастрономического шоу. Такая эклектика — закономерный итог творческого пути его создателей. Авторы «Сеанса» — Данила Ведерников, известный петербургской публике как режиссер фестиваля старинной музыки Earlymusic и основатель клуба исторической кухни Cookery Lost Club, а также издатели журнала о городской жизни дореволюционного Петербурга «Петрополь» Семен Попов и Артемий Пигарев.

Игра со зрителем начинается еще до начала действа. Место проведения держится в секрете и сообщается гостям только после покупки билета: попасть в аристократический салон с улицы в начале XX века было невозможно. Для будущих гостей скажем, что сцена «Сеанса» — это историческое здание в центре Петербурга, помнящее ряд трагических страниц его истории. Представление происходит при свечах: полумрак удачно скрывает не самые исторические детали интерьера и в какой-то степени настраивает на мистический лад.

Впрочем, поначалу гости чувствуют себя скорее «попаданцами». Когда двери салона открываются, публика без всяких объяснений оказывается у фуршетного стола, где дворецкий перечисляет частью привычные, а частью экзотические названия — закуска «Оливье» с раковыми шейками, форшмак из телятины и сельди, крюшон и так далее.

Наконец появляется хозяйка салона — Марья Львовна. В роли княгини, увлекшейся спиритизмом, предстает певица Вера Чеканова (ансамбль «Солисты Екатерины Великой», приглашенная солистка Мариинского театра). Исполнив гостям романс Рахманинова, она представляет «звезду» вечера — мрачного вида мужичка по имени Платон Андреич (Виталий Соболев, солист детской филармонии, участник фестиваля Earlymusic). А пока тот занимается приготовлениями к спиритическому сеансу, хозяйка вступает в спор со скептически настроенным Назаром Назаровичем (актер Никита Вернер).

Спиритизм — это отнюдь не мода, а метод, с помощью которого можно получить свою дозу психического морфия и успокоение, которого не дает религия, утверждает княгиня. «А вас, Марья Львовна, можно тогда назвать спиритической морфинисткой», — парирует гость.

Собственно, привычного драматического действа, глубоких смыслов и шекспировских страстей от «Сеанса» ждать не стоит. Это скорее спектакль-исследование, спектакль-рефлексия, на котором всем присутствующим предлагают определить свое отношение к странным увлечениям людей прошлых столетий — это чистой воды шарлатанство или есть иные миры, с которыми мы можем вступить в контакт? А если нет, то что мы ищем и находим в тех или иных практиках? К этой теме время от времени подступается и современный кинематограф — вспомнить ту же «Магию лунного света» Вуди Аллена.

«Сеанс» дает возможность составить мнение через отрывки из мемуаров, заметки прессы того времени, реальные истории и исторические анекдоты. Из них мы узнаем, что в конце XIX — начале XX века спиритические сеансы проходили буквально повсюду — будь то квартира скучающего литератора, банковского служащего, особняк великого князя или иностранного дипломата. Рассказы о таких событиях были обязательной частью светской хроники, а медиумы превратились в настоящих звезд, календари которых были расписаны на месяцы вперед и которые получали немалые гонорары. В защиту спиритизма как части научной картины мира выступил известный химик Александр Бутлеров. Для проверки его идей Санкт-Петербургский университет создал специальную комиссию, которую возглавил Дмитрий Менделеев. Чем закончилось противостояние и какую сторону заняли в нем другие известные исторические личности, смогут узнать гости «Сеанса».

В качестве интерактивной составляющей участникам предлагают подискутировать о том, кто будет виноват в несчастном случае во время спиритического сеанса — хозяин салона, медиум, все присутствующие или вовсе дух. Каждый столик должен обосновать одну из точек зрения, пока другие гости занимаются поглощением консоме, цыплят в трюфелях, ростбифа с соусом кабмерлэнд, аспика с индейкой и пате де жамбон. Кажется, на этом моменте зрители незаметно для себя начинают копировать манеру хозяев и говорить «в стиле начала XX века» — погружение состоялось.

Кульминация представления — собственно спиритический сеанс. Гости, как и полагается, сидят за столом в темной комнате, положив руки на стол, слышны загадочные стуки и звуки касания струн, медиум впадает в транс, исполняя духовные стихи, рисующие апокалиптические явления. «Пройдет река огненная, пожрет она тварь всю земную», — декламирует он, переходя с баритона на фальцет. Но вместо явления духов мы становимся свидетелями человеческой драмы хозяйки салона.

Романс на стихи Брюсова («Красный огонь, раскрутись, раскрутись!») переходит в общий танец, куда княгиня и медиум вовлекают собравшихся — своего рода хлыстовское радение. Впрочем, кто-то из гостей интерпретировал тему вечера в ином ключе — пока прочие гости общались со спиритами, на одном из столов материализовалась опустошенная бутылочка из-под спиртного.

После «Сеанса» корреспондент «Фонтанки» встретился с создателем проекта Данилом Ведерниковым.

— Почему вас заинтересовали именно эта тема и эпоха и чем, на ваш взгляд, они могут быть близки современному зрителю?

— Идею «Сеанса» мне предложил журнал «Петрополь». Вначале это представлялось как классическое мероприятие на тему спиритического сеанса — какой-нибудь актер будет отвечать на вопросы от лица духов, хрустальный шар и так далее. Потом стали думать, как уйти от такого буквального подхода. После 24 февраля стало понятно, что в атмосфере начала XX века есть созвучность нашей жизни, когда мы не понимаем, что, как и почему. Я увидел новость, что идет всплеск продажи эзотерической литературы, и подумал, что какие-то явления схожи. Хотелось передать ощущение непонимания того, что будет, какой-то грядущей катастрофы. Дай бог, что мы подобную катастрофу не будем переживать. Но, как мы видим по практике эмиграции, многие начинают ассоциировать себя с эмигрантами первой волны (революции 1917 года). Эти настроения тоже хотелось передать, но не столь буквально.

— «Сеанс» скорее про прошлое или все-таки про современность?

— Он про прошлое, но мы всегда переживаем прошлое через современность. Погружение в атмосферу начала XX века — это была моя главная художественная задача.

— Формат действа обозначен как спектакль-салон, и его довольно сложно определить, разве что через перечисление — лекция, театр, музыка, знакомство с исторической кухней. Как бы вы сами его описали, если уходить от банального перечисления?

— Я так и определил, потому что салон того времени предполагал театрализованные части, выступления. Тут нет какого-то выраженного интерактива или иммерсива. Я еще называю наш формат «машина времени», но задачи дословно реконструировать у меня нет — скорее это погружение в другую среду, которая у людей ассоциируется с прошлым.

— Эффект погружения в «Сеансе» во многом создает музыка. Она была написана специально для спектакля? Что за стихи мы слышим?

— Это микс. Два романса подлинных — один был написан на стихи Брюсова композитором Сергеем Василенко в начале XX века, другой — романс Сергея Рахманинова «Отрывок из А. Мюссе». Остальная музыка была написана композитором и клавесинистом Елизаветой Панченко специально для спектакля. Стихи — это поэзия Серебряного века, например Федор Сологуб. Пророчество, которое медиум читает в конце сеанса, к примеру, описывается в романе Георгия Иванова «Третий Рим». Я во многом вдохновлялся этим произведением, описывающим светскую жизнь накануне революции 1917 года. Там сказано, что на такие салоны приходили мужички, которые изображали простонародье, а сами были напомажены и накрашены, устраивали хлыстовские радения и читали нараспев стихи Голубиной книги (русский духовный стих конца XV — начала XVI века, в форме вопросов и ответов дающий сведения о происхождении мира, людей и т.д. — Прим. ред.).

— «Сеанс» — необычный спектакль, здесь зрителя еще и кормят. Однако, в отличие от вашего проекта, Cookery Lost Club, где погружение в ту или иную эпоху происходит именно через воссоздание кулинарной традиции, тут про еду почти ничего не рассказывают. Какова ее роль в этом проекте?

— Тут я наступаю на горло своей песне. Для некоего погружения нельзя подробно рассказывать про еду. Но все, что мы подавали, подавали бы в салоне начала XX столетия. Там была бы еще какая-нибудь черная икра, но не все мы можем себе позволить. Я ничего не «осовремениваю». Понятно, что какие-то компромиссы есть — например, мы готовим не на дровах, продукты, конечно, изменились. Но найти не такая проблема — надо понимать, как мыслил повар, буфетчик или дворецкий, который организовывал такие ужины и буфеты. Кухню Серебряного века нельзя назвать экзотической, она приближена к тем вкусам, к которым мы привыкли. Так что какого-то гастрономического шока люди не испытают. Но тут важен подход. Это мясная кухня, вегетарианцам она не подойдет. Это долгая кухня, блюда готовятся много часов. И это кухня, предназначенная для тонкого вкуса, — вот все, что я могу сказать.

— Формат фуршета историчен или это сделано для удобства? Кто-то из гостей сетовал, что официанты еду не разносили.

— Было разделение жанровое на салоны и званые ужины. В том же романе Георгия Иванова описывается холодный обед в виде буфета. Сейчас мы это называем фуршетом. Это было типично для салонов того времени, что гости сами подходили к столу и выбирали, что хотят.

— Как часто будет идти «Сеанс»? Как вы планируете развивать проект?

— Думаю, повтор будет один-два раза в месяц. Но у меня есть идея сделать три ужина на тему революции и конца времен. Первым будет «Сеанс», второй — про Марию Антуанетту, такой ужин высшего французского круга, на который публика приходит посмотреть. Про третью часть пока не готов рассказать, но есть черновая зарисовка. Но думаю, реализуем за следующий год, если будем живы.

Галина Бояркова,
«Фонтанка.ру»