В октябре 1994 года во время своего единственного, по правилам, официального визита в Россию (других, неофициальных, не последовало) Елизавета II посетила Петербург. Прибыла из Москвы. А покидала символично — с Английской набережной на яхте «Британия».
За два дня успела столько, сколько обычный гость города успевает за неделю: начала с Царского Села, где заглянула в том числе в Янтарную комнату, побывала на Пискаревском кладбище, в Мариинском и Юсуповском дворцах, Государственном университете, Эрмитаже, Петропавловской крепости и даже НИИ протезирования — и это не считая встреч и приема на яхте. Газеты рапортовали о сотне точек в петербургском плане мероприятий. Недаром Елизавету II в то время называли самым путешествующим монархом.
Поэтому людей, видевших британскую королеву своими глазами, в Петербурге тоже немало. Интересно, что при этом местным жителям, чьи дома расположены на Английской набережной, где была пришвартована королевская яхта, ее визит не запомнился, потому что не доставил неудобств: это потом, к 300-летию города, уже стали обыскивать, выпускать и впускать по паспортам. Для королевы таких условностей не требовалось. Впрочем, за это британцы чуть не поплатились.
«Это был 1994 год, — начинает свой рассказ петербуржец Игорь. — Тогда Английская набережная выглядела совсем не так, как сейчас: дома были обветшалые, спуски использовались как общественный туалет. Всегда стояли рыбаки, а у пирса, где пришвартовывались корабли (и где потом стоял корабль английской королевы) плавали местные. Мы же детьми часто лазили по крышам, они были открыты, — от конца Галерной до площади Труда. Люди, жившие в этих домах, и сами залезали на крыши, загорали. И однажды кто-то предложил: «А давайте туда залезем, там что-то происходит». Взяли с собой газировки и конфет и залезли. А там — вероятно, в преддверие ее приезда — копошилась куча народа, все убирали, вылизывали, стелили ковры. Стояла милиция и много машин, что-то вроде кортежа. На нас никто даже не обращал внимания, никто не смотрел, чтобы на крышах никого не было. И в нашей компании был парень по кличке Псих, звали его Коля, он творил всякую дичь — мог кидаться камнями, драться до победного. К сожалению, плохо кончил очень быстро, в конце 90-х, из-за наркотиков. Он был на несколько лет меня старше, и все его побаивались, потому что он всегда мог сотворить что-то неожиданное. И вот залезли мы на крышу, едим конфеты, пьем газировку, наблюдаем за тем, что происходит, а Коля, видимо, решил, что как-то скучно мы сидим. Там стояла картонная коробка. Он берет и пинает ее — и коробка летит вниз! И в мою детскую память запало, как я выглядываю с крыши и вижу, что эта коробка лежит на крыше одного из лимузинов, оттуда выглядывает то ли водитель, то ли охранник... Ну и дальше, конечно, наши пятки сверкали, мы бежали, прятались и думали, что всё, за нами сейчас придут! Так нам запомнился приезд английской королевы. Наверное, и не запомнился бы, если бы не эта история».
Королева много перемещалась по городу, и ее проезды также оставляли горожанам воспоминания. Среди тех, кто, случайно оказавшись в это время у Гостиного двора, увидел королевский Роллс-Ройс, была Марина Корнакова, сейчас — замдиректора театра «Зазеркалье». Они с подругой решили не стоять со всеми на тротуарах, а подняться на ступеньки здания Думы.
«Когда машина с королевой Елизаветой медленно ехала мимо здания Думы, мы с Юлькой вдруг начали высоко подпрыгивать и аплодировать поднятыми над головой руками, — вспоминает она. — И, проезжая мимо нас, Елизавета совершенно чётко высоко развернула голову и увидела нас! И вдруг она вскинула обе руки над головой, как и мы, и стала нам с Юлькой махать! И мы тоже ей махали! Она продолжала двигаться вперёд, но поворачивала голову к нам и продолжала махать! И мы бесконечно долго махали над головой руками и что-то кричали... И это было такое удивительное ощущение — мы с Юлькой и королева Англии машем друг другу руками».
Одним из тех, кого могло раздосадовать падение коробки с крыши дома на Английской набережной, был Владимир Чуров. Многолетний глава Центризбиркома в ту пору был экспертом петербургского комитета по внешним связям. Он также лично видел королеву.
«Я был довольно далеко от них, — рассказал он «Фонтанке». — Все собравшиеся на набережной приглашенные русские были во фраках и смокингах — таков был протокол. Ну а поскольку многие из них надели фраки и смокинги первый раз в жизни, не на всех они смотрелись элегантно. Но на Анатолии Александровиче Собчаке — он не первый раз его надевал — он выглядел великолепно».
Кстати, пресс-секретарем Собчака тогда была Людмила Фомичева, сейчас — президент «Интерфакс-Северо-Запад».
«Я ее видела вечером, — вспоминает Людмила Дмитриевна. — Она спускалась с корабля, это было на Английской набережной. Ей пожимали руки Ельцин и Собчак. Я стояла, естественно не подходила к ней, нет, но от нее исходило какое-то удивительное добро и свет. Это была очень приятная женщина, она общалась совершенно непринужденно и с президентом, и с мэром нашего города. И было видно, что человек очень расположен, очень благожелательно относится к своим собеседникам, и видно было, что ее восхищает наш город».
А вот из тех, кто на яхте был, с королевой общался неоднократно, да еще и уходил не с пустыми руками — глава Эрмитажа Михаил Пиотровский.
«Я был представлен королеве Елизавете в Британском музее на одной из выставок, — вспоминает он. — Поэтому в 1994 году, когда она приехала в Эрмитаж, мы уже встретились как знакомые. Визит был очень короткий. Мы в Эрмитаже развернули в Георгиевском зале небольшую выставку того, что дарила сама Елизавета — виды петербургских пригородов, которые хранились в Великобритании, и кое-какие вещи из замечательных произведений Британского искусства. Мы ходили по музею и особо задержались около коронационной кареты Екатерины I. Это карета с целой историей — она участвовала в разных коронациях, очень пострадала во время войны, была отреставрирована и была сильным элементом многих наших выставок. Она тогда стояла у нас в Фельдмаршальском зале. Когда мы подошли с королевой и принцем Филиппом, между ними начался очень оживленный разговор, и я перестал понимать английский язык, потому что они обсуждали детали рессор этой кареты. Они-то — люди, которые на каретах все время ездят».
Еще одно наблюдение Михаила Пиотровского о королеве касается ее дипломатических манер.
«В это время у нас шла большая выставка «Николай и Александра», — продолжает он. — Мы вышли на Иорданскую лестницу, и принцу Филиппу захотелось зайти на выставку. Она его остановила. Дело в том, что «Николай и Александра» — про историю нашей царской семьи, и мы знаем, что были всегда разговоры, что никогда никто не приедет (из британских монархов. — Прим. ред.) в Россию, потому что здесь убили их родственника Николая II, а наш ответ был всегда, что именно королевская семья Великобритании отказалась принять Николая II, когда ему хотели дать возможность выехать. То есть деликатная очень была вещь. Она это знала, чувствовала. Так что в ней сочетались одновременно замечательная открытость с разговором об искусстве и внутренняя сдержанность и понимание всех тех нюансов, которых был полон этот торжественный визит».
Еще один раз Пиотровский общался с королевой на ее яхте, перед торжественным ужином. С ним был его заместитель Георгий Вилинбахов, государственный герольдмейстер. С ним-то они и заметили на борту коробку со знаменем с двуглавым орлом.
«Принц Филипп и королева поинтересовались: «Вы знаете, что это такое?» — вспоминает Пиотровский. — А мы, можно сказать, за тем и шли, потому что это было знамя лейб-гвардии российского гренадерского полка, которое во время Гражданской войны было вывезено и которое офицеры лейб-гвардии гренадерского полка передали своему родственному британскому полку с условием, чтобы оно хранилось там и было возвращено в Россию тогда, когда в России будет создан музей, посвященный гвардии. Такой музей в Эрмитаже к тому времени уже был создан, и с этого начались дипломатические переговоры о возвращении знамени. Оно возвращено, оно находится в составе Музея гвардии у нас в Восточном крыле Главного штаба, выставлено».
«Так что во время визита мы увидели, что такое настоящая королева: знания, такт, политика, увлеченность и шаги, которые ведут за собой дальнейшие важные последствия и дипломатические результаты», — резюмирует директор Эрмитажа.
Но есть в Петербурге и жительница, на чьей судьбе приезд британской королевы сказался особенно.
В первый день своего петербургского визита 19 октября, после Царского Села Елизавета II отправилась в Санкт-Петербургский университет. Так получилось, что толпа, ожидавшая монаршую особу у здания Двенадцати коллегий привлекла внимание простой бабушки Нины Михайловны, которую угораздило выйти из расположенного неподалёку роддома при Институте имени Отта. Старушка взяла и поставила в известность английского консула: «А у меня сегодня внучка родилась, её как раз в честь вашей королевы назвали Елизаветой!» Бабушка, конечно, несколько приврала. Но в результате англичане на следующей день собрали целую делегацию с подарками к малышке Лизе Бавковой. Анонс вояжа проанонсировали СМИ.
Спустя почти 28 лет журналисты 47 news разыскали Лизу, которая уже стала Елизаветой. Она рассказала, что в итоге англичан с подарками в роддоме не дождались. Их просто в здание не пустила заведующая, которая испугалась, что иностранцы увидят пациентов в драных халатах. Зато теперь Елизавета стала Белоцветовой, она преподаёт английский и готовится открыть собственную языковую школу.
О том, что происходило в роддоме на Менделеевской линии в эти дни, — читайте в их материале.
Алина Циопа, Александр Калинин, Федор Погорелов, «Фонтанка.ру»
