«Конвейер работает непрерывно». Подозреваемый в госизмене журналист Сафронов описал работу следствия по таким делам

Журналист, советник главы Роскосмоса Иван Сафронов, который находится в СИЗО «Лефортово» по подозрению в госизмене, описал практику работы следствия по таким делам. Его статья опубликована 23 июля в «Ведомостях».

Сафронов подчеркивает, что не пойдет на сделку со следствием в обмен на смягчение наказания.

«Если тебе 30 лет, в конце концов, все можно пережить и перетерпеть. Но если обвиняемому уже за 60 и впереди маячит солидный срок на зоне, то человек ломается. Его нельзя судить за это — каждый сам волен делать свой выбор. Но я неоднократно слышал, что в местах лишения свободы информацией о «досудебщиках» интересуется не только администрация исправительной колонии, но и осужденные. Я свой выбор, к слову, сделал — никаких сделок», — пишет Сафронов.

По его оценке, в России ежегодно выносят около 10 приговоров по делам о госизмене и шпионаже, а в разработке у следствия постоянно находятся не менее 50–70 человек.

«Конвейер работает непрерывно, и не суть важно, кто ты — чиновник, домохозяйка, продавщица, журналист, ученый. Подойдет любой, кто хоть каким-то образом контактировал с иностранцем. Любым. Как показывает практика, возбуждение одного уголовного дела в отношении отдельно взятого человека — не самоцель для следователя. Ему куда важнее построить так называемую уголовную прогрессию. Ее смысл в том, что обвиняемый не только признает вину, но и даст показания на других людей, благодаря чему следствие получает возможность возбуждать все новые и новые дела. В этом суть и досудебного соглашения: смягчение наказания в обмен на показания», — поясняет Сафронов.

Портрет среднего обвиняемого, по мнению журналиста, выглядит следующим образом: «Мужчина или женщина (не важно), возраст — 50+ (можно больше), с высшим образованием и имеющий допуск к сведениям, составляющим государственную тайну (не обязательно, но желательно), контактирующий с иностранцами (либо по работе, либо в частном порядке)».

Журналист уверен, что «настоящих шпионов» в России не так уж много, однако «система требует все новых и новых дел».