«Будешь плохо учиться — станешь маникюршей!» — одна из главных пугалок для девочек последних поколений внезапно из акта позорного дауншифтинга превратилась в возможность переменить жизнь к лучшему. Хотя намного больше зарабатывать там не выйдет, а учиться придется чуть ли не усердней, чем на экономиста.
«Фонтанка» на примере четырех петербурженок, которым есть с чем сравнить, изучила миф о прелестях смены офисной карьеры на работу в бьюти-индустрии.
За последние десять лет маникюр из банальной косметической процедуры превратился в настоящую индустрию со своими школами, звездными блогерами и хорошо развитым рынком специализированных товаров. Девушки массово пошли из офисов, чтобы «феячить» (работать мастером — профессиональный сленг маникюрш) в надежде на самореализацию, удобный график и приятное общение. Многие — находили и то, и другое, и третье, и, поборов недоумение старых коллег, совершенно не жалеют о своем выборе.
Теперь опытные маникюрши жалуются, скорее, не на рухнувший социальный статус, а на высокую конкуренцию, демпинг новичков и избалованных клиентов.
Сардана Инютина рано построила успешную офисную карьеру. Родом из Петербурга, она училась на экономиста, а затем работала HR-менеджером в Москве. Вместе с мужем переехала обратно в родной город, надолго засела в декрете. Без общения стало скучно, и Сардана вспомнила, что проходила в студенчестве курсы по маникюру, который стал развлечением и поводом найти новых знакомых. Но чуть позже она поняла, что уже не хочет возвращаться в офис. «Чтобы надо мной кто-то стоял, смотрел! Да лучше же на себя [работать], спокойненько, в свое удовольствие», — поясняет Сардана.
Но спокойненько не вышло. Теперь она работает больше 40 часов в неделю: по 3–4 клиента в день, на каждого — по 2–2,5 часа, суббота и воскресенье — рабочие. В свой единственный выходной во вторник или среду нередко занимается учебой: в месяц берет по несколько онлайн-курсов по технике и дизайну.
«Мне муж говорит: «Да что ты делаешь, что так устаешь? Ты же дома сидишь!» Ну да, ничего не делаю! Со стороны — сижу треплюсь с девчонками, ну, маникюрчик. Это просто незаметно...» — смеясь, рассказывает Сардана.
ПоделитьсяАнастасия Хегай работала заместителем руководителя торгового центра в Воронеже, про пройденные еще в 2012 году курсы маникюра вспомнила также в декрете. «Было очень скучно с ребенком сидеть дома. У нас дома было 10 тысяч рублей, я всё выгребла и купила лампу и лаки», — вспоминает Анастасия. Она устроилась работать в салон, позже сняла свой кабинет, а в 2017 году оставила мужа и детей в Воронеже, чтобы начать зарабатывать на маникюре в Петербурге. Семья переехала вслед за Анастасией; сейчас у нее небольшая студия на три человека, она работает инструктором и принимает по четыре клиентки в день. Девушка также признается, что работает чуть ли не «24 на 7».
Все опрошенные «Фонтанкой» мастера маникюра работают больше 40 часов в неделю, то есть мечты о свободном времени «для себя» у маникюрш — миф. По крайней мере, у тех, кто стремится достичь чего-то. Значительная часть времени уходит на постоянное повышение квалификации — вебинары, марафоны, курсы. Едва ли не каждый день появляются новые техники дизайна, инструменты, материалы и производители; параллельно нужно раскручивать себя в Инстаграме. В одной из самых популярных петербургских школ для мастеров маникюра «Фонтанке» рассказали, что в базовый курс для начинающих уже входит обучение фотографии, а за дополнительную плату могут научить вести «beauty Инстаграм», снимать привлекательные сторис и строить «личный бренд». По словам Сарданы Инютиной, ей приходится дополнительно изучать SMM, чтобы набрать более платежеспособную клиентскую базу и повысить средний чек.
«Мастерам старой школы сложно адаптироваться под скорость выпуска сторис и постов», — рассказывает Мария Новоселова, которой после маникюрного этапа в своей жизни пришлось вернуться обратно к офисной работе. Раньше она работала офис-менеджером в строительной компании, но в декрете решила поискать новое. В 30 тысяч рублей обошлись базовые курсы, еще в 100 — тренировки для конкурса мастеров и покупка необходимого оборудования и расходников. Мария поменяла три салона; выяснилось, что работа в них ничуть не легче офисной. Одна из причин — отношения с коллегами. «Мы же конкуренты друг другу, — поясняет она, — чаще всего девушки портили друг другу инструменты. Меня предупредили сразу, что инструменты нужно уносить с собой домой». Среди таких подлых приемов маникюрши перечисляют, к примеру, загибание лезвий ножничек и порчу фрез в кислотных растворах.
«Идешь и думаешь — вот выучусь и буду влегкую зарабатывать 70 тысяч, — вспоминает Мария, — я не представляла вообще, о чем эта работа, когда я шла на обучение».
Месяц Мария пыталась работать на себя, но неудачно. Кабинет, а вернее, столик в салоне красоты на улице Художников она снимала по часам, если получалось записать клиентку — 100 рублей в час. Приезжать ко времени записи, а не сидеть целый день, казалось удобным.
Но клиентки подводили. «Я абсолютно со всем своим «скарбом» приезжала к записи, а они не приходили. Оставлять свои вещи я в салоне не решалась. Каждый раз всё расставляла, а потом всё убирала. Тогда, в начале, мой ценник был 700 рублей — замена гель-лака и любой дизайн, и 200 рублей я отдавала за аренду. Зарабатывая в итоге 500 рублей, я понимала, что это не совсем то, о чем думала и хотела», — вспоминает Мария.
«Можно было снять место за 10 тысяч рублей на месяц, но я боялась сразу отдать за аренду, а клиентов не найти, — говорит Мария Новоселова. — Ну и сами посчитайте, чтобы отбить 10 тысяч, мне нужно было сделать 14 маникюров — это только чтобы расплатится за аренду, а клиентов мне удалось найти не больше семи человек».
Чтобы набрать клиентскую базу, мастера идут работать в крупный салон «на поток» и уводят потом оттуда клиентов к себе. Бизнес пытается препятствовать: запрещает фотографировать работы, чтобы мастер не сделала портфолио, давать личные номера клиентам. Эти ограничения при желании, конечно, обходятся. Коллеги советовали Марии использовать такую схему, но, по её словам, у нее «не то воспитание».
Сейчас Мария Новоселова работает технологом в компании по производству гель-лаков — делает маникюр коллегам из других отделов и тестирует новинки. «В офисе сейчас проще и легче общаться, и не такая ответственность», — поясняет Мария. У этой работы есть еще одно преимущество: график 5/2. «В своем кабинете придется работать по вечерам и выходным, а я должна в это время быть со своей семьей. И я задумываюсь, надо мне это или нет», — рассказывает она.
По словам Полины Сидоренко, вкладываться в свой кабинет очень рискованно: неизвестно, когда отобьются все вложения в оснащение рабочего места. «Если один клиент не пришел, где-то эту сумму придется выдернуть, себя ущемить. Найти клиента на аренде проблематично. Многие начинают делать скидки, чтобы добрать нужную сумму, но это же тоже не вечно. И понравится ли клиентам, что ты потом поднимешь цену на 200 рублей? А ведь за пандемию очень подорожали материалы: маски, перчатки, антисептики раза в три, остальные расходники процентов на 20», — рассуждает Полина. Чтобы избежать этих рисков, девушка работает в салоне с графиком 2/2 — такой же график был и на предыдущей работе старшим менеджером по продаже дверей, когда она получала оклад 25 тысяч и процент с продаж. Еще 12–14 клиентов регулярно принимает дома в выходные.
При таком графике Полина Сидоренко зарабатывает теперь около 50 тысяч рублей — это даже больше, чем бывшая зарплата старшего менеджера. Есть другие плюсы: «Я не воспринимаю работу как работу. Не иду как на каторгу и не думаю «Господи, еще один сумасшедший день!». На душе спокойно, — рассказывает Полина. — Я встала и пошла творить красоту».
У Марии Новоселовой заработок также вырос: на позиции офис-менеджера она получала 32 тысячи рублей, сейчас — 40. «Когда ты секретарь при ком-то — будто проживаешь не свою жизнь. Знаешь всё обо всём и обо всех, но ты опустошен. В чем развитие? Только печатать быстрее стала», — признается Мария.
Анастасия Хегай рассказала, что её доход увеличился в разы: работая без выходных, она получает около 120 тысяч. «Мне не нравилось, что мной командуют, диктуют свои правила. Хотелось свободы, какая есть сейчас», — рассказывает Анастасия.
На руках у Сарданы Инютиной также остается около 50 тысяч в месяц, притом что общая выручка — около 75 тысяч. Разница — это расходники на маникюр, затраты на учебу, техническое оборудование, кофе и чай для клиенток. Сардана вспоминает: «Раньше мне казалось, что вот я сижу в офисе, такая раскрасавица, и окна в пол, я смотрю на Москву, по телефону говорю — такие образы в голове...». Сейчас клиентура Сарданы — мамочки в декрете и их мамы, уже бабушки.
Стоимость патента для мастера маникюра в Петербурге — 48 тысяч рублей в год. Документ ФНС обещает без проблем выдать в течение пяти дней после заявления. То есть, при озвученных собеседницами «Фонтанки» доходах, один месяц в году им надо будет работать исключительно на государство. При этом сразу ничего платить не надо, первый платеж через три месяца — 16 тысяч. Остаток, 32 тысячи, — в день, когда патент кончается. Можно взять патент вообще хоть на один месяц — за 4 077 рублей. Если оформить ИП и платить на УСН по 6% от дохода, по итогам года выходит примерно то же, но мороки с отчетностью чуть больше.
Тем не менее вопросы налогообложения и легализации — не самые популярные для обсуждения в профессиональной среде. Для примера, в базе патентов, выданных городской налоговой, по состоянию на 1 января 2021 года в разделе «Косметические услуги» (это с парикмахерами и мастерами прочих бьюти-процедур) их значится лишь 364 штуки. Действующих ИП с соответствующим кодом ОКВЭД (96.02.2) в Петербурге — 229 штук. Действующих юридических лиц с основным видом деятельности «Косметические услуги» — всего 45 единиц.
Вместе с тем на сайтах бесплатных объявлений нет недостатка предложений от мастеров маникюра. На одном только Avito их более 4 800. Из них частных — 4 600. Цены начинаются от весьма скромных 250 рублей, за эти деньги Анастасия, сертифицированный «мастер ногтевого сервиса» из Купчино со стажем три года, обещает сделать «комбинированный / аппаратный маникюр». Покрытие лаком и уход — еще тысяча, «дизайн оплачивается отдельно». «Моя цель — сделать ваши ручки красивыми», — пишет Анастасия и прилагает фото примеров своих работ на руках довольных клиенток.
У российских мастеров очень высоки стандарты работы и особый стиль, известный на Западе как russian manicure.Западные мастера не умеют красить «под кутикулу» (по сути, отодвигать валик кожи у матрикса ногтя и закрашивать лаком то, что только собирается отрасти) и одним движением отрезать острыми ножничками тоненькую кожицу. В профессиональной среде считается дурным тоном увлажнять руки кремом перед фотографированием работы — все и так должно быть сбрито и отпилено до идеальной гладкости. Работы мастерам добавляют и любовь россиянок к густой росписи ногтей, блесткам, стразам (желательно, Swarovski) и наращиванию ногтей.
На сайтах школ часто встречаются вебинары по болезням ногтей — грибку, отслоению, ожогам, травмам. Маникюрши вынуждены изучать стандарты СанПина, выполнения которых требуют клиентки; покупать дорогие сухожары для обработки инструментов и одноразовые пилочки. В гонке за стерильностью, модными дизайнами и раскрученным Инстаграмом сами мастера страдают от болей в позвоночнике, аллергии на ногтевую пыль и косметику, воспаления сухожилий кисти, дерматита и проблем с зрением. Но, судя по историям героинь, тяготы «русского маникюра» многим выносить всё же приятнее, чем русскую корпоративную среду.
Дарья Бережная, специально для «Фонтанки.ру»
