Константин Богомолов 10 февраля опубликовал в «Новой газете» «манифест режиссёра» — «Похищение Европы 2.0». Редакция предупредила, что публикует его в порядке приглашения к дискуссии, и ответ обязательно последует.
В тексте Богомолов осуждает «новую этику», которая изменила ту Европу, к которой шла Россия и о которой мечтала. И призывает заново отстроить «Европу здорового человека», сформулировав «новую правую идеологию».
Среди сформулированных режиссёром тезисов — желание Европы «ликвидировать сложного человека». Он заключает, что «человеческим Чернобылем стал нацизм», освободившись от которого, Запад решил «застраховаться» от подобного впредь и «кастрировать сложного человека», которого режиссёр сравнивает с героями Достоевского, «одновременно высокого и низкого, ангела и дьявола, любящего и ненавидящего, верующего и сомневающегося, рефлексирующего и фанатичного».
«Запад декларирует себя как общество, «заточенное» на реализацию личностных свобод. На самом деле сегодня Запад ведёт борьбу с человеком как со сложной и трудноуправляемой энергией», — считает Богомолов.
Он полагает, что «современный западный мир оформляется в Новый этический рейх со своей идеологией — «новой этикой».
«Нацики» сменились столь же агрессивным и так же жаждущим тотального переформатирования мира микстом квир-активистов, фем-фанатиков и экопсихопатов», — проиллюстрировал он свою мысль, добавив, что теперь человека «лишают права свободно ненавидеть».
В качестве инструмента репрессий он называет социальные сети, а доносчиков видит в пользователях сети.
«В «прекрасном» западном государстве будущего художник может лишиться работы, поскольку поддерживает не ту систему ценностей, — рассказывает Богомолов. — Впрочем, уже не только художник, фигура влияния. Ситуация развивается стремительно, и сегодня любой скромный научный сотрудник какого-нибудь заштатного американского института или просто мирный и вполне себе успешный студент может быть изгнан из стен заведения за «не то» мнение о текущей политической или общественной жизни».
В происходящем он видит уход от ценностей христианства и даже видит определённый символизм в пожаре в соборе Парижской Богоматери.
Опасность режиссёр находит и в глобализации, видя угрозу создания новой тотальной империи, из которой не эмигрируешь. Современную Европу он сравнивает с покинутым и оставленным на разграбление вишнёвым садом.
«Современная Россия безусловно далека от той Европы, к которой стремилась. Но она, очевидно, не хочет и в новый европейский паноптикум», — пишет он.
Режиссёр признает, что нынешняя Россия также далека от идеала.
«Мне отвратительны дух насилия и атмосфера страха, — обозначает он. — Но это не означает, что я приму превращение страны вертухаев и рабов в страну, где стучат не от страха, а от сердца, травят не от дремучести, а от просвещенности, где разноцветные (включая белый) Швондеры от BLM входят в дома и требуют профессуру присесть на колено, поделиться жилплощадью и сдать деньги на помощь оголодавшим Флойдам».
При этом он обращается к истории, напоминая, что многое из того, через что проходит Европа, уже было в нашей стране век назад.
«Россия прошла все это в 17-м. И феминитивы, и прочие надругательства над языком, и попытку освободиться от половой или культурной принадлежности, и собрания с обсуждениями морального облика, и массовые требования трудящихся, и даже детей, предающих своих родителей, — так случилось недавно в США, когда девочка-демократка сдала своих родителей-трампистов полиции, узнав, что они участвовали в протестах и штурме Капитолия», — написал он.
В заключение режиссёр призывает «ясно и внятно сформулировать новую правую идеологию, идеологию вне радикальной ортодоксальности, но строго и непримиримо отстаивающую ценности сложного мира в опоре на сложного человека». И, в конце концов, «заново строить нашу старую добрую Европу», ту, которую, по мнению Богомолова, потеряли нынешние европейцы и о которой Россия мечтала, — её он называет «Европой здорового человека».
