«Навальный может вернуться в Россию только сдаваться». Глеб Павловский про ответы Путина по «берлинскому пациенту» (фото)

С Навальным работают спецслужбы США, а если бы в России его хотели убить, «то довели бы до конца», заявил президент России. Первый политтехнолог нынешнего главы государства дал «Фонтанке» перевод сказанного.

Владимира Путина о Навальном и расследовании Bellingcat спросили трижды. В первый раз LIFE, через запятую про другие «громкие расследования», про «вторую» и «третью дочь». Второй раз BBC через запятую с «новой холодной войной». И в третий раз про обнародованные лица сотрудников, которых «складывают в помойку». Почему президент выбрал именно такую тактику ответов на главный вопрос сезона о связи ФСБ с покушением на «лидера оппозиции» и как понимать сказанное, «Фонтанке» рассказал первый политтехнолог президента политолог Глеб Павловский.

— Глеб Олегович, у команды президента было трое суток на подготовку к вопросу, который бы, очевидно, прозвучал хотя бы один раз. Он прозвучал трижды. Ответы мы слышали. Первый заход сделал LIFE. «Вышло несколько интересных расследований. Про вашу дочь и бывшего зятя Шамалова, других якобы близких вам людей. На этой неделе вышло расследование про Алексея Навального. Почему до сих пор не возбуждено дело по факту его отравления? И кто его отравил, скажите, пожалуйста». Вас не удивила реакция Путина, то, как это было исполнено?

— Нет. Меня это совершенно не удивляет. Я ждал, что эта тема будет проигнорирована. Как бы обойдена. И это, с точки зрения Кремля, сейчас лучший способ обращения с этой темой, потому что расследование, опубликованное Bellingcat, очень детализированное. Вдаваясь в его разбор, очень трудно выработать убедительную версию в ответ. Поэтому любое, даже пускай пропагандистское, опровержение, связанное с содержанием такого сложно, богатого фамилиями и цифрами документа, будет идти в минус. Значит, его надо просто конструктивно замолчать. То есть сказать что-нибудь малозначительное. Всячески понижая статус вопроса. Что и было сделано.

Из ответа Владимира Путина на первый вопрос про расследование о покушении на Навального: «Это легализация материалов американских спецслужб. Что, мы не знаем, что они геолокацию отслеживают, что ли? Наши спецслужбы хорошо это понимают и знают. Знают сотрудники ФСБ и других специальных органов. И пользуются телефонами там, где считают нужным не скрывать свое место пребывания. Но если это так, а это так, я вас уверяю, это значит, что этот пациент в берлинской клинике пользуется поддержкой спецслужб. США в данном случае. А если это правильно, тогда это любопытно. Тогда спецслужбы [РФ] за ним, конечно, должны присматривать. Но это совсем не значит, что его травить нужно. Кому он нужен? (Смеется.) Понимаете? Если бы уж хотели, то довели бы до конца».

— Это удачная стратегия с точки зрения минимизации ущерба?

— Смотря что считать удачным. Вопрос здесь в том, к кому была обращена эта пресс-конференция. Это ведь не было пресс-конференцией в точном смысле слова, просто потому, что она не была обращена к тем, к кому пресс-конференции обращены как таковые. То есть к сообществу массмедиа, которые в свою очередь между собой различаются на качественные, некачественные, бульварные, соцсети и так далее. Здесь было обращение к такому недифференцированному массиву, к социальным сетям больше, нежели чем к медиа, где важные и неважные темы смешаны. Что мы и увидели. Смешения важного с неважным. Собственно говоря, качественная пресса на этот раз практически и не получала голоса…

— Второй вопрос задал корреспондент BBC. «Вы читали доклад Bellingcat, который подробно рассказывает, что за покушением на Алексея Навального стоит российское государство?» — спросил Стив Розенберг из «BBC news». Это было ближе к концу марафона…

— Вообще-то на пресс-конференции президента раньше где-то до четверти вопросов было от западных и иностранных медиа. А сейчас их практически ужали до BBC и возлюбленного фана Путина из Исландии. Это смешно. И BBC получили порцию хорошо известной нам риторики про холодную войну, обиды, что нас не слышат и нам не отвечают…

— С попыткой Путина задать встречный вопрос всему Западу в лице Стива Розенберга о том, почему Германия не делится «даже заключением» о применении «Новичка»…

— Ну, это один из путинских приемов. Но Путин быстро отступил, потому что западный корреспондент обучен таким вещам, когда его пытаются спросить самого, вместо того, чтобы ответить (Розенберг в ответ Путину сказал, что журналист не отвечает на вопросы, а задает их, после чего Путин извинился. «Допустим, этот вопрос просто повис в воздухе», — отметил Путин. — Прим. ред.). В итоге это означает одно. Путин считает, что в российской массовой повестке этой темы нет, во всяком случае сейчас. А в международной повестке она занимает весьма низкий ранг, поскольку основная тема — пандемия, вторая волна и локдауны в Европе. Удачный это ход? Я совершенно не могу одобрять эту деятельность. Стратегически это ведет страну ко всё большей изоляции. Мы говорим: «У нас другая повестка». Но какая другая, мы на самом деле предъявить не можем. Тогда появляются эти бесчисленные толпы девушек в желтом плаще и черной куртке с какими-то дикими плакатиками… В мире, даже в третьем мире, это не считается пресс-конференцией. Мы говорим: «Ну да, мы так ходим, с расстегнутой ширинкой». Ходите? Ну, ходите (смеется). Я не могу сказать, что это удачное решение. Мы говорим миру: «Наша логика абсурдна, вы «всё равно ничего не поймете», мы не будем ничего логически объяснять». Таким же образом объясняется отсутствие расследования по отравлению Навального в России. Дела ведь возбуждаются по самым разным вопросам. Тут мы говорим что-нибудь первое попавшееся…

Из ответа Владимира Путина на второй вопрос про расследование о покушении на Навального: «Мы готовы к расследованию. Если у кого-то есть данные о том, что применялось химическое оружие, в данном случае «Новичок» (всё время об этом говорят), мы вас просим, дайте нам, пожалуйста, эту информацию. Мы предложили, чтобы наши специалисты выехали на место — и в Германию, и в Швецию, и во Францию — и вместе с коллегами на месте разбирались с этой проблемой. Или мы вас просим приехать к нам, привезти биологический материал и хотя бы дать нам официальное заключение. Стивен, вы мне можете объяснить, почему нам до сих пор, несмотря на многократные запросы Генеральной прокуратуры РФ, до сих пор даже официального заключения не дают? Власти Германии передали весь материал в Организацию по запрещению химического оружия. Они нам тоже ничего не дают, ссылаясь на то, что Германия им запретила давать какую-либо информацию. А Германия говорит: «Возьмите там».

— «Мы вас просим приехать к нам, привезти биологический материал» — это «первое попавшееся»?

— Да-да, приезжайте к нам в Сибирь! Нет. Я бы не рекомендовал, конечно, такую тактику. Повторяю, она уменьшает позицию для маневра с каждым следующим шагом.

— Неужели можно было ответить иначе?

— Я не буду сейчас изобретать этот ответ. Но информационно ответить было можно. Так или иначе. Не надо делать вид, что это что-то такое небывалое. И в стране, и в мире. Политические убийства практикуются разными правительствами. Посмотрите просто, как в этих случаях отвечают на вопросы журналистов, безусловно, более въедливых, чем наши. Отвечают, конечно, ничего не говоря. Но отвечают. Тут нет ответа. Хамство.

— «Если бы уж хотели, то довели бы до конца»?

— Вот так вообще никто не отвечает. В мире так не отвечает никто. А когда он начинает говорить, что там всё свалено в кучу, что там каша («Такая компиляция. Помойка, где сбрасывают и сбрасывают в надежде на то, что это произведет впечатление на граждан, посеет недоверие к политическому руководству. Это одна из форм информационного противоборства», — сказал Владимир Путин в ответ на третий вопрос по теме расследования перемещения агентов спецслужб вместе с Навальным. — Прим. ред.), а потом вдруг говорит, что нет ничего такого в том, что человек включил свой мобильный телефон, имея в виду героя расследования по фамилии «Александров», это как раз и показывает, что на самом деле он в курсе деталей. То есть он просто взял и прикрыл этого на самом деле лопуха, который со своим мобильником в общем-то наполовину запалил всю контору (улыбается). Прикрыл. Что Путин этим сказал? Он сказал: «Это мой вопрос. Его не трогать». И тут я сразу понял, что там у них уже началось шевеление по поводу того, что из-за этого «Александрова» всё и провалилось…

— Путин — милосердный?

— Он милосердный, да. Милосердный. Но милосердный как раз к некомпетентным сотрудникам. Вот в чем дело… Это беда.

— Разве так было не всегда? Разве, не будь он в этом смысле милосердным, он бы стал тем, кем он стал?

— (Пауза) Это уже такой разговор из параллельной истории. Здесь есть свойство характера. А есть атмосфера вседозволенности, которую он действительно создает в своем ближнем круге. И эта атмосфера делает одновременно возможной неконвенциональные, совершенно глупые, нелепые вещи. Нафиг никому не нужные вещи, как такого рода покушения и операции. И одновременно та же атмосфера делает возможной коррупцию.

— Заметьте, он снова не назвал имя, но во всём сказанном можно увидеть намеки Навальному не возвращаться?

— В какой-то степени, да. Он в целом исходил из того, что этот парень — предмет разработки западных спецслужб. Что он может вернуться, с его точки зрения, только в одном случае — сдаваться (улыбается). С отказом от продолжения сотрудничества с иностранными разведками. Он не пугал прямо. Но смысл был именно такой. Думаю, что именно эта линия будет дальше разрабатываться.

Николай Нелюбин, специально для «Фонтанка.ру»