В России из-за коронавируса перестали тестировать на допинг. Гендиректор РУСАДА не советует спортсменам расслабляться

Генеральный директор Российского антидопингового агентства Юрий Ганус в интервью отделу спорта «Фонтанки» рассказал о спортсменах, которые думают, что их не проверить в период эпидемии коронавируса, и о том, сколько Олимпиад из-за этого может пропустить Россия.

На днях российский боец UFC Петр Ян заявил: «Я думаю, в такое время все продвинутые химики, которые знают, как и что ставить, как выводить, пользуются этим моментом, потому что USADA (американское антидопинговое агентство) сейчас не проверяет». Мы связались с гендиректором РУСАДА Юрием Ганусом, чтобы узнать, насколько спортсмены, оставшиеся без контроля, — опасная проблема.

— Осмелюсь предположить, что сейчас у вас, наверное, самое спокойное время с того момента, как вы возглавили РУСАДА?

— Все вообще наоборот. Каждый день через меня сейчас проходит около 150 документов. Мы выходим в онлайн-форматы. На удаленный режим работы перешли в начале марта. Первые сотрудники у нас ушли на самоизоляцию 17 марта, второй эшелон — это 70 % — ушел 23 марта. Окончательно все ушли 29-го. За это время, начиная с 31 марта, у нас было три крупных онлайн-мероприятия. Во-первых, это был образовательный антидопинговый онлайн-марафон, который длился несколько дней.

У нас был огромный семичасовой марафон в День борьбы за чистый спорт 9 апреля. В нем принимали участие двукратная олимпийская чемпионка Анна Богалий, трехкратная чемпионка по легкой атлетике Ласицкене, новый президент ВФЛА Юрченко, генеральный директор австрийского антидопингового агентства Майкл Сепик. Отписывался директор испанского антидопингового агентства. У них там совсем беда — работа агентства практически остановлена, часть сотрудников поражена коронавирусом, а у некоторых даже родственники умерли. Были представители ВАДА и глава Министерства спорта Олег Матыцин. Мы не хотим, чтобы кто-то из спортсменов был каким-то образом обделён. РУСАДА поддерживает практически стопроцентную функциональность, кроме того, что мы приостановили тестирование. Последнее тестирование было 30 марта. Мы хотели приостанавливать поэтапно, по мере поражения регионов, но тут вопрос уперся в другую проблему. Как вы знаете, лабораторию в России закрыли, и, в отличие от большинства ведущих стран мира, мы вывозим наши биоматериалы за границу. Мы работали с лабораториями Италии и Испании, но из-за эпидемии в Европе начали закрываться страны для въезда иностранных граждан. А ведь мало собрать пробы, их надо еще обработать. В России их сейчас обрабатывать негде. Это можно делать только в аккредитованной ВАДА лаборатории — таких в России не будет еще лет 8–10.

— То есть сейчас действительно сложилась ситуация, при которой спортсмены могут употреблять, что хотят?

— Они могут так думать, но они недооценивают возможности научного прогресса с точки зрения идентификации допинга. Когда мы выйдем из этой вынужденной приостановки тестирования, мы начнем вести беспрецедентный ретроспективный анализ. Поэтому, даже если спортсмены что-то будут использовать, мы это обязательно обнаружим.

— Есть понимание, когда вы снова получите доступ к иностранным лабораториям?

— Эксперты говорят, что пик эпидемии будет в июне-июле.

— То есть перерыв в тестировании может составить несколько месяцев.

— Да, но мы собираемся закупать антибактериологические костюмы. Просто сейчас их не хватает даже для врачей. Когда промышленность выйдет на определенный уровень производства, мы будем выходить работать, даже когда эта беда еще не до конца пройдет. Во-вторых, допинг обычно используется, чтобы входить в тяжелый соревновательный сезон и выходить из него. А мы на выходе из этой эпидемии сразу начнем активное тестирование. Мы покроем тестированием все наше поле. За первый квартал 2020 года мы успели отобрать около 2700 проб. Это самый большой показатель за последние три года для этого периода. Естественно, выходить будем с еще большими планами.

— В антидопинговом агентстве США заявили о начале тестирования в режиме онлайн: спортсменам присылают оборудование, и допинговый офицер следит в онлайне, как спортсмен сдает анализы. Может, за этим будущее?

— Онлайн-тестирование предполагает предоставление оборудования спортсменам, профессиональное сопровождение процедуры и заполнение протокола. Понятно, что заполнить протокол спортсмен может самостоятельно в специальной программе. Но он что, сам у себя кровь будет брать? То есть нужно соблюсти определенную процедуру. Для этого сами спортсмены должны быть обучены. В общем, там масса вопросов. Еще важно, чтобы процедура соответствовала международным стандартам, а международные стандарты пока не предусматривает онлайн-формата. К тому же для проведения процедуры инспектор должен предложить спортсмену три-четыре комплекта оборудования на выбор. Если мы будем сыпать оборудованием по спортсменам, у нас не хватит никакого бюджета. А потом спортсмен не захочет выходить на связь — скажет, что проблемы с Интернетом. Другое дело, если проводить в онлайн-формате, например, образовательные программы. Мы и раньше планировали усиливать нашу работу в таком виде, но нынешняя ситуация позволит нам ускорить эти процессы.

— То есть сейчас вы занимаетесь просвещением в основном.

— Нет. Наш отдел тестирования продолжает активно работать. Хотя мы и приостановили тестирование, но активно ведется планирование. Работает отдел обработки результатов. Спортсмены почему-то решили, что получили индульгенцию по незаполнению системы ADAMS (система антидопингового администрирования и менеджмента, в которой спортсмен, входящий в национальный пул тестирования или в пул тестирования международной федерации, ежедневно должен заполнять информацию о своем местонахождении. — Прим. ред.). Появилась расхлябанность. Пока мы только призываем, но скоро начнем фиксировать нарушения.

— Cейчас все работаете удаленно?

— Да, с 29 марта. У нас всё в онлайне. Сейчас мы еще прорабатываем вопрос с проведением онлайн-слушаний. Отдел ТИ (терапевтическое исключение. — Прим. ред.) работает очень активно и серьезно. Более того, глава отдела ТИ у нас ответственен за контроль ситуации с коронавирусом среди сотрудников. Он собирает информацию о температуре по всей стране. Начиная с 6 апреля каждый сотрудник РУСАДА до 12 часов дня должен сдать замер температуры. Отдел расследований тоже активно ведет работу.

— Положительных случаев коронавируса среди ваших сотрудников не было?

— Не было. Но вы же видите, какие мы принимаем меры. Мы закупили средства индивидуальной защиты и предоставили их нашим инспекторам допинг-контроля, которые выезжали на тестирования спортсменов. А те предоставляли их спортсменам.

— Как вам лично работается из дома?

— У меня постоянно включены два рабочих компьютера, два принтера. Мы полностью подготовились, потому что РУСАДА — это организация непрерывного режима работы. Мы подали заявки на пропуска в Москве. Продолжаем коммуницировать с зарубежными федерациями, с ВАДА, с рабочими группами совета Европы.

— То есть на ваш распорядок дня эпидемия повлияла мало.

— Мой рабочий день перегружен. В самом начале я еще думал, что будут какие-то окна в графике, но пока ничего такого и близко нет. Ко мне приходят документы. Хорошо, если какие-то из них я могу подписать в электронном виде, а другие нужно распечатать, подписать, поставить печать, отсканировать и отправить. Поэтому, еще раз повторюсь, мы продолжаем работать практически в прежних объемах. Да, приостановлено тестирование, но мы расширяем сотрудничество с федерациями. Главное, чтобы они и спортсмены не засыпали. Сейчас хорошее время, чтобы повышать уровень знания антидопинговых правил.

— Сейчас идет дискуссия по поводу того, должны ли в связи с приостановкой соревнований переноситься и сроки дисквалификации спортсменов. Какой у вас взгляд на эту ситуацию?

— Сначала скажу вот о чем. Спортсмены не могут не тренироваться, и сейчас для них очень трудное время. На мой взгляд, спортсменов нужно было собрать и закрыть на строгий карантин. Если есть проблема с обслуживающим персоналом, я бы взял для этого дела военных. Они с удовольствием готовили бы еду спортсменам и занимались другими делами. При этом никто не входил бы и никто не выходил. И тогда спортсмены могли бы спокойно тренироваться. Сейчас спортсмены распущены по домам, и существует риск заражения от родственников или друзей. А теперь по поводу продления дисквалификаций. Не думаю, что это хорошая идея. Потому что это чрезвычайное обстоятельство. Век спортсмена короток. На период эпидемии течение срока жизни ведь не останавливается. Спортсменам, наоборот, сейчас стало труднее поддерживать форму. Это не та мера, которая нужна. Как показал пример Китая, эпидемия длится три-четыре месяца. Но это не повод для того, чтобы нарушать права спортсменов и увеличивать сроки дисквалификации.

— Из-за эпидемии подвисла апелляция России в CAS. На ваш взгляд, это повлияет больше в положительную или отрицательную сторону?

— Это никак не может повлиять на нашу апелляцию. К сожалению, три Олимпиады мы пропустим, судя по всему. Санкции ВАДА предполагают срок четыре года. Но это не обязательный срок. Как и раньше, все остается в наших руках. Это значит, что, как и раньше, мы можем сократить этот период. Для этого надо провести честное расследование, ответить на все вопросы, представить материалы в комитет по соответствию. Если комитет удовлетворят наши ответы, он может выйти на ВАДА с предложением о сокращении срока наложения санкций. Так что, если ничего не будет сделано, то мы пропустим три Олимпиады. Если бы решение принимали в декабре, тогда было бы только две.

— Поздняков называет голословными утверждения про пропуск трех Олимпиад.

— Если бы токийскую Олимпиаду не перенесли, мы бы в ней участвовали. А так получается, что три. Надо просто ответить на все вопросы и постараться выйти за более короткий срок из санкционного режима. Кстати, три Олимпиады — это еще не самый пессимистичный сценарий, но отчаиваться не надо. Все в наших руках. Нужно начать отвечать на поставленные вопросы. Отмолчаться не получится. Они же как говорят: это проблема доверия к России и российским спортсменам. Что если мы не расследуем, значит есть основания не доверять нашим спортсменам, значит мы что-то скрываем.

Записал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»