Что я хотел сказать Путину

Глава ассоциации «Грузавтотранс» Владимир Матягин — о том, что он хотел сказать президенту как участник встречи с бизнесом и почему считает, что тот должен был его услышать.

Я должен был участвовать во встрече предпринимателей с Владимиром Путиным в прошлый четверг, 26 марта. Перед встречей всем участникам сделали тест на коронавирус. Теперь я точно знаю, что здоров, хотя на саму встречу не попал.

То, что я в итоге услышал в телетрансляции, меня не порадовало. По большому счету, это было лизоблюдство: «Все прекрасно, все хорошо, вот это нам добавьте — и будет отлично». Мы были на предварительном собрании с администрацией президента — озвучили наши вопросы и разъяснили, почему их обязательно нужно донести до президента. Но в последний момент состав участников кардинально урезали: сначала нас было больше 30, а стало где-то 20.

У нас было только два вопроса. Первый: о создании структуры, которая отвечала бы за развитие внутреннего грузового транспорта. Второй: о введении ответственности для грузополучателя за принуждение нарушать законодательство. Есть такое выражение: можно попросить рыбу, а можно попросить удочку — инструмент для того, чтобы создать условия. Мы не хотим просить денег, рыбы. Дайте нам возможность нормально работать. Дайте нам условия и орган, который действительно был бы на защите перевозчиков. Нашу отрасль уничтожают, а потом задаются вопросом: почему у нас коллапс в экономике? Да потому что мы — ее связующее звено.

Нет органа, который отвечает за внутренний транспорт, и на нас продолжают вешать дополнительные поборы, опции, условия, которые невозможно выполнить с точки зрения логики. С перевозчика требуют соблюдения осевой нагрузки автомобиля, а он априори не может за нее отвечать. На предприятиях нет весов осевой нагрузки! Ну как с перевозчика это просить, если отгружает предприятие? Мы едем и знаем, что нас в любом случае примут на посту и нам в любом случае придется давать на лапу.

Хороший вопрос на встрече с Путиным задавали рестораторы. Да, им, определенно, сейчас будет сложно, но поддержку от государства они получат. А вот транспорт — нет. Повалится огромное количество компаний. Всего в грузовом транспорте работает 6,5 млн машин (по данным Росстата), но, кроме их водителей, есть еще обслуживающий персонал, диспетчеры, бухгалтеры, управляющий состав, медики, члены их семьи, поставщики. Тех, кто зависит от нас, — десятки миллионов. У них кредиты, ипотеки, и если они потеряют работу, никакие отсрочки на 3–4 месяца их не спасут.

К Дмитрию Медведеву я заходил в 2017-м. По итогам он дал 12 поручений, и они до сих пор не выполнены — 23 марта с тех пор исполнилось ровно три года. Там говорилось об ответственности грузоотправителя и грузополучателя, штрафстоянках, аварийности дорог, подготовке водителя. И чего? Задаешь вопрос, а тебе говорят: «В стадии проработки». А Иннокентий Алафинов, первый замминистра транспорта, в ноябре мне вообще сказал в кулуарах: «Да мне на ваш грузовой транспорт по барабану. В нашем функционале нет вопросов развития внутреннего грузового транспорта. Вы идите в Минэкономразвития, в еще какие-то структуры».