Сейчас

-1˚C

Сейчас в Санкт-Петербурге

-1˚C

Переменная облачность, Без осадков

Ощущается как -3

1 м/с, сев

769мм

81%

Подробнее

Пробки

0/10

«Слово "месть" мы ещё услышим не раз». Иранист о будущем исламской революции

2823
AP Photo/Ebrahim Noroozi/ТАСС
AP Photo/Ebrahim Noroozi/ТАСС
ПоделитьсяПоделиться

Иранист Николай Кожанов объяснил «Фонтанке», что последствия январских событий вокруг Тегерана станут заметны к весне. Гибель украинского самолёта – не фактор перемен международной политики Ирана.

Протесты иранских студентов с политическими требованиями будут купированы властями исламской республики, потому что они малочисленны, Иран продолжит использовать убийство генерала Касема Сулеймани для единения общества, а уничтожение украинского самолёта под Тегераном не приведёт к дальнейшей конфронтации. Об этом в интервью «Фонтанке» рассказал доцент Катарского университета, старший научный сотрудник ИМЭМО РАН, иранист Николай Кожанов.

– Николай, иранские студенты в выходные вышли протестовать после того, как власти Ирана признались, что гражданский самолёт был сбит военными. Молодые люди требовали политических перемен. Когда такое было раньше?

– Событие не уникальное для Ирана. И в долгосрочной динамике, и в последние несколько лет иранское студенчество, которое традиционно активно, уже неоднократно заявляло требования политических перемен. В последнее время произошло значительное ухудшение экономической ситуации, существует высокий уровень безработицы среди молодёжи. Раздражение накапливалось. На этом фоне власти Ирана в последние несколько дней сделали ряд весьма чувствительных и глупых ошибок. Поначалу они пытались создать неверное представление о количестве жертв их обстрела американской инфраструктуры в Ираке (Иран ударил по военным базам в Ираке после убийства генерала Сулеймани. – Прим. ред.). Потом пытались скрыть от населения факт того, что украинский «Боинг» был сбит. Эти попытки лжи и стали триггером, который напомнил студенчеству, среднему классу и остальным слоям иранского населения, что им десятилетиями обещали лучшую жизнь, определённые послабления, но эти обещания никогда не были реализованы полностью. Если вообще начинали реализоваться. События последних дней, которые в других временных рамках не сыграли бы значительной роли, на данный момент послужили спусковым крючком. А вообще смесь факторов прежняя: тяжелая социальная ситуация, неопределённость судьбы молодёжи, которая активно иммигрирует, и обманутые ожидания.

– Почему на этот раз обошлось без отключения Интернета, как в ноябре прошлого года? Оттепель?

– Масштаб не тот. То, что мы видели в последние дни, показало, что по таким поводам на улицы готова выходить незначительная часть иранского общества. Если осенью прошлого года или два года назад лозунги на улицах были больше экономические, то сейчас политические. Осенью 2019 года на улицу шли более широкие с точки зрения социального состава слои населения. Тогда поводом был резкий рост цен на бензин. Экономические требования всегда опаснее. Сегодня же мы имеем дело с узкой прослойкой столичного населения. В провинции требования политических перемен могут и не отыграть. Массовые экономические протесты опасны тем, что рано или поздно они могут трансформироваться в массовые политические. Именно поэтому тот протест давили в основе, отключали Интернет. Только что прошло прощание с убитым генералом Касемом Сулеймани. Население продемонстрировало определённое единство вокруг идеи необходимости защиты страны, которая находится в непростом положении. Это позволило сдержать, притушить накал страстей. Даже люди из критиков режима проявили солидарность с Сулеймани и потребовали мести. Поэтому люди не очень активно шли на улицы на нынешние протесты.

Фото: Фото из архива Николая Кожанова
ПоделитьсяПоделиться

– Сбитый украинский самолёт отменил желание Ирана мстить дальше за Сулеймани?

– Слово «месть» мы ещё услышим не раз. Просто его будут применять к тем действиям, которые Иран делал бы в регионе так или иначе. Перед Ираном стоит задача подтолкнуть США к переговорам, к снятию санкций. Сделать это можно либо давлением на политическом треке, либо определёнными силовыми акциями в регионе. Но, скорее всего, теперь мы увидим некоторое ограничение на использование силовых вариантов. Не исключаю, что они будут, просто не столь масштабными и звучными, как ракетный обстрел территории соседнего государства. Но в этом смысле и дальше надо смотреть на Ирак. Откровенно было заявлено, что одним из приоритетов Ирана является выдавливание американцев из Ирака. Кроме того, за развитием событий нужно следить по ситуации в Персидском заливе, где сохраняются угрозы безопасности поставок энергоресурсов. Необходимо смотреть и на то, что происходит в Афганистане.

– Израиль может выдохнуть? «Сокрушительный ответ» Тегерану отменяется?

– Полностью исключать израильское направление мы не можем. Да, израильтяне неоднократно демонстрировали, что они могут ответить. И ответить хорошо. Иран это осознаёт. Но, с моей точки зрения, действия иранских властей будут всё же сосредоточены на Ираке, Афганистане и Персидском заливе. И всё это будет подаваться, в том числе, под видом мести. Населению был продан образ мученика. Верховный лидер и военное командование пообещали, что будут мстить. Пока месть сымитировали. Имитация эта, мягко говоря, пришлась по душе далеко не всем. В Иране сегодня есть расхожая шутка, что от мести и удара по врагам не погиб никто, а при похоронах Сулеймани умудрились убить 80 человек. Людей затоптали. Что это за месть? Повторюсь, что в одежды мести будут облачать те шаги, на которые Иран пошёл бы в любом случае.

– Неужели сбитый самолёт никак не влияет на настроения иранского общества? Несколько сотен протестующих – это всё?

– Конечно, сбитый самолёт влияет на общество. Важен психологический аспект: мы мстили, но отомстили не тем. Очень много иранцев было на этом борту. Сейчас власти Ирана пытаются всё отыграть назад. Идёт активная пропагандистская программа, подчёркивающая, что власти страны скорбят по погибшим. Постараются не повторить трагедии. Власти осознают, что «Боинг» может стать опредёлённой поворотной точкой, когда единение вокруг погибшего Сулеймани в защиту интересов родины может превратиться в идею, что режим пора менять. Власти пытаются этого избежать за счёт активной пропаганды, которая была развернута буквально в считанные часы.

– Тех, кто посмел на улице сказать: «Хоменеи, уходи», не станут трогать, или будут репрессии?

– Наиболее активных посадят. С менее активными попытаются договариваться. Но пока посадок нет. Надо учитывать, что поток информации из Ирана весьма ограничен. Плюс нужно сделать поправку на информационную войну, которая ведётся как Ираном, так и его оппонентами. Есть информация о том, что по протестующим применяли газ. Разгоняли студентов в первые часы после начала выступлений.

– Почему же власти Ирана через три дня после сбитого «Боинга» признались, что это не поломка техники, а удар ракетой?

– Просто не имело смысла дальше скрывать. Уже было множество заключений, основанных на видеосъёмке, фотографиях с места событий, которые говорили, что, мягко говоря, самолёт упал не сам. И не в результате технической поломки. Плюс иранцы очень неуклюже пытались замести следы, когда пригнали бульдозеры, чтобы по-быстрому всё убрать. Важно не нажить ещё больше врагов, чем они имеют сегодня. Естественно, они оглядываются на то, что говорят на Западе. Пытаются минимизировать риски.

– Кто может добавиться в список врагов Ирана дальше?

– Те же европейцы весьма колеблются. Если Иран окончательно и полностью не будет контролируем с точки зрения развития своей ядерной программы, то стоит ли применять ранее оговорённые механизмы и вводить новые санкции? Или сославшись, что это всё инициировано американцами, сделать определённые поблажки? Европейцы постоянно кормят Иран обещаниями, что однажды у них заработает система «Инстекс», которая позволит совершать торговлю со странами ЕС, избегая негативного влияния санкций США, что от европейцев всё-таки придёт какая-то помощь.

– Как сбитый самолёт влияет на стойкость ЕС по вопросу ядерной сделки с Ираном?

– Только фоном. Негативный фон, который ставит под вопрос улучшение отношений. Однако Тегерану некуда деваться, и они будут пытаться продолжать давить именно по ядерному направлению. Однако использования грубой силы, как подрыв саудовской нефтяной инфраструктуры, мы в ближайшее время не увидим, учитывая всю негативную шумиху. И по ядерному досье тоже будет какое-то время оттормаживание. Иранцы уже сделали и заявление по ядерному вопросу. Будут всё продолжать. И по региональному вопросу. Ведь не без их участия иракцы потребовали вывода американских войск. Дальше, как правило, иранцы дают международному сообществу полтора-два месяца, чтобы переварить эти сигналы и попытаться принять устраивающие Иран решения. Последствия мы увидим не раньше конца февраля – начала марта.

– На фоне требования вывести американские войска из Ирака Багдад задумался о покупке у России ракетных систем С-400. Что сдерживает РФ от продажи этого оружия?

– Идея покупки С-400 Багдадом, на мой взгляд, не имеет иранского следа. Сдерживает эту сделку только отсутствие денег у Ирака. Хотя, скорее всего, есть давление со стороны Вашингтона на Багдад. Вероятность выдавливания американцев из Ирака на самом деле невелика, несмотря на заявления о скором выводе. Многоходовка, затеянная иранцами на политическом направлении, состоит в том, что дальше Вашингтону придётся обосновывать своё пребывание в Ираке. Им создали проблемы с легитимностью. Но на практике никто никуда не уйдёт.

– Что дальше будет пытаться делать Вашингтон с Ираном? Трамп явно не готов идти на военное обострение.

– Я не согласен, что Вашингтон совсем не готов к обострению. Он не готов к обострению, которое выведет взаимные отношения на уровень открытого конфликта. Почему Вашингтон и согласился на шоу, связанное с обстрелом своих баз в Ираке, потому что возникло понимание, что с убийством Сулеймани немного переборщили. Убили ведь не террориста. Убили высокопоставленного чиновника. Человека, которому, по логике, гарантирована неприкосновенность. Но это не значит, что США откажутся от игры с Ираном, которая идёт последний год с постоянными уколами на политическом и военном направлении. Будут продолжать давить на санкционном треке.

– Так вроде дальше гайки санкций уже не заворачиваются?

– Дальше можно жёстче отслеживать нарушения санкционного режима. Можно полностью отключить нефтяной экспорт из Ирана. Он и так подпадает под санкции по целому ряду направлений. Речь о доработке санкций. И это может затронуть другие страны региона. У Ирана значительный экспорт именно в самом регионе. Продают ведь соседям. Плюс торговля Ирана с азиатскими странами. Вариантов много. Впрочем, для покупателей Иран как партнёр заменим. Докручивание санкций приведёт к сокращению подпитки иностранной валютой самого Ирана. Речь о последовательном отсечении иранских попыток обойти санкции.

– США способны таким образом качать социальный протест внутри Ирана?

– Да. Иранская карта остаётся на столе «кандидата в президенты» Дональда Трампа. С моей точки зрения, Трамп хотел бы эту карту разыграть в несколько ином ключе. Он бы хотел продемонстрировать миру, что он смог принудить Иран к переговорам. Решить проблему взаимоотношений, урегулировать региональные разногласия, переподписать СВПД на двусторонней основе. Американцы будут давить, но мягче. Где-то погибнет не генерал, а полковник КСИР. Где-то прикроют потоки финансирования. Вашингтон, как и Тегеран, глубоко не един относительно того, что делать дальше. Ряд людей хочет смены режима в Иране. Единение в США только одно – нужно договариваться. Для иранцев же то, кто дальше сядет в кресло в Белом доме, будет влиять только на жёсткость диалога. То, что возвращения к ядерной сделке с США не будет после переизбрания Трампа или смены президента США, это факт.

– Но пока говорить о том, что последние события вынуждают иранские власти идти на уступки внешним силам или меняться самостоятельно изнутри, мы не можем?

– Страна вовлечена в конфронтацию. Перемены внутри – новый источник нестабильности системы власти. Внутриполитическая элита Ирана в консенсусе – нужно обеспечивать выживание режима любой ценой. Нужно договариваться с американцами. Но договариваться они пока готовы только с позиции силы. Помимо этого продолжат давить оппозицию внутри. Не будут допускать появления организованной несистемной оппозиции. Ситуация внутри Ирана нестабильная, но не критическая. Я бы сказал, что она постепенно разогревается. Но очень постепенно.

– Какова роль России сейчас в противостоянии Ирана с США? «Надеюсь, что до крупномасштабных конфликтов дело не дойдёт» от Путина – это всё?

– Мы ничем здесь не можем участвовать. Точнее, варианты участия Москвы в этом споре минимальны. Например, Кремль мог бы попытаться обеспечить канал для общения. Но, с учётом отношения к Путину со стороны американской политической элиты, этот вариант практически невозможен. Второй вариант – помогать Ирану в вопросах облегчения санкционного давления. Но Россия весьма ограничена финансово и, мягко говоря, не обладает необходимым технологическим запасом. Мы ничего толком Ирану дать не можем. Россия может оказывать моральную поддержку. Идеальным вариантом для Москвы будет сохранение текущей ситуации. Максимум – холодный мир американо-иранских отношений начала 2000-х годов. «Мир» того образца, который закончился после разочарования в Иране американцев в 2004 году и включения страны в «ось зла». Когда гарантированно тлеющий конфликт не позволял договориться с США, но и не поставил Иран на угрозу глобальной дестабилизации.

– Как меняется отношение европейцев к Тегерану? Начнут подыгрывать Вашингтону?

– Санкции показали, что европейский бизнес ориентируется на угрозы, которые исходят с американской стороны, поэтому европейский бизнес скорее будет слушаться американцев, а не свои национальные правительства. Внутри Европы достаточно сильное лобби. Яркий пример – та же Франция, где, несмотря на потуги Макрона стать посредником, МИД страны в целом остаётся просаудовским. Европа существенным образом опасается Ирана, вооружённого оружием массового уничтожения. А иранские власти не придумали ничего лучше в последние годы, кроме попыток ликвидации своих врагов внутри Европы, чем откровенно заставили некоторые страны перейти в антииранский лагерь. Трамп практически заставил Европу слушаться его воли в отношении Ирана. Если вдруг иранцы заявят, что вообще ничему не будут подчиняться, в том числе договору о нераспространении ядерного оружия, то, естественно, антииранская позиция в Европе только усилится.

– Сколько в этом смысле есть времени у Тегерана?

– Отношение Европы к Ирану станет очевидным в ближайшие два-три месяца.

– В сухом остатке ни убийство Сулеймани, ни ракетный удар по базам в Ираке, ни сбитый «Боинг» не меняют расклад сил и не ускоряют конфронтацию?

– Поменялись нюансы. На фоне всех этих ярких шагов последних дней, будет наложен запрет на существенные и значимые силовые акции Тегерана. А всё остальное останется в тех же параметрах игры по обмену взаимными уколами и попытками понять, пойдёт ли оппонент после этих уколов к столу переговоров. 

– То есть убийство почти двухсот человек в украинском самолёте – это всего лишь «неприятный инцидент» без заметных последствий?

– Это трагический инцидент. Не более того. С тактической точки зрения, он может лишь чуть замедлить тех же иранцев. Сделает попытки США мобилизовать общественное мнение против Ирана более эффективными. В 2020 году должны были быть сняты определённые ограничения на поставки вооружений Ирану. Скорее всего, их под предлогом сбитого самолёта не снимут. Но стратегически это ничего не меняет. К сожалению.

Николай Нелюбин, специально для «Фонтанка.ру»

Фото: Фото из архива Николая Кожанова

ЛАЙК0
СМЕХ0
УДИВЛЕНИЕ0
ГНЕВ0
ПЕЧАЛЬ0

Комментарии 0

Пока нет ни одного комментария.

Добавьте комментарий первым!

добавить комментарий

ПРИСОЕДИНИТЬСЯ

Самые яркие фото и видео дня — в наших группах в социальных сетях

Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter

сообщить новость

Отправьте свою новость в редакцию, расскажите о проблеме или подкиньте тему для публикации. Сюда же загружайте ваше видео и фото.

close