«Отверстие в корпусе МКС показало надежность нашей техники»

«Неуверенное сверло» оставило в корпусе корабля «Союз МС-09» неопровержимое доказательство безопасности космических кораблей российского производства. Но это не повод для гордости.

История с отверстием в корпусе космического корабля «Союз» продолжается - «Роскосмос» взял паузу до середины сентября, чтобы провести собственное расследование. До тех пор корпорация попросила СМИ не тиражировать комментарии анонимных «источников». Тем не менее маленькая, залитая клеем дырочка для «Союза» может оказаться глубокой ямой для космической индустрии — это не мем про утопление таксы, на кону и без того шаткая деловая репутация. Разделит ли казус с утечкой воздуха с МКС историю отечественной космонавтики на «до» и «после», рассказал «Фонтанке» академик Российской академии космонавтики Александр Железняков.

- После того как основной версией происхождения дыры на МКС стало «воздействие сверлом», в РКК «Энергия» пообещали проверить все имеющиеся космические аппараты. Как технически можно проверить 10 кораблей на наличие дыр, которые не обнаруживаются даже при испытаниях на герметичность?

– Вы не совсем правы, 10 аппаратов находятся в различных стадиях производства. Непосредственно на космодроме — только три. Судя по всему, отверстие на МКС – результат оплошности одного из рабочих, который случайно просверлил дырку. Но потом залил ее клеем и никому не сказал. На земле отверстие было залито эпоксидной смолой. А уже в космосе под действием вибрации станции, невесомости и других факторов эта затычка разрушилась и вылетела. Будем надеяться, что это единичный случай был. А проверить можно, только если тщательно осмотреть все внутренние и внешние поверхности корабля.

- Что случилось в индустрии, если такое стало возможным? Что-то треснуло в «Роскосмосе»?

– Треснуло давно. И не только в «Роскосмосе». К сожалению, это болезнь всех высокотехнологичных отраслей. Сегодня у нас уровень образования гораздо ниже, чем был в советское время. Квалификация рабочих, которые трудятся на предприятиях ракетно-космической отрасли, тоже снизилась. Нет кадров. Нет соответствующего человеческого отношения к работе. Перемена сознания вместе с падением уровня квалификации привели к тому, что у нас наблюдаются подобные эксцессы. Такие абсурдные ситуации не в первый раз возникают. В 2013 году упал «Протон» – там датчик угловой скорости поставили вверх ногами. Физически это сделать почти невозможно — но как-то умудрились. Второй случай — в разгонный блок перелили топлива, полторы тонны были лишние. В результате утяжеления конструкция просто не смогла долететь до нужной орбиты. И это кризис не только ракетно-космической отрасли.

- Это все последствия тяжелых 90-х и развала Союза? Или за последние годы что-то не то произошло?

– Я бы все-таки грешил на последние годы. Нельзя все сваливать на развал Союза. Да, это было большое потрясение для нашей страны, для нашей экономики, для людей. Но мы первый спутник запустили в космос через 12 лет после окончания Великой Отечественной войны. А это тоже было огромнейшее потрясение. С момента развала Союза прошло 27 лет. Можно было уже дважды перестроиться. Так что это уже ошибки современности.

Конечно, 90-е годы продолжают сказываться. Но от этого влияния мы могли бы избавиться, если бы такая цель была поставлена. А у нас произошел переход от нормального отношения к делу к доминированию коммерческих интересов. Во главу угла поставлены деньги, зарплаты. Отсюда все наши беды. Человек пришел на работу, устроился, но платят ему мало. И он считает, что работать не надо. Хотя сам согласился с такими условиями. Видимо, проблема в психологии людей — мы лучше не стали.

- А какова средняя зарплата инженера, который занимается строительством ракет? Их же не какие-то низкоквалифицированные рабочие строят.

– Да, квалификация рабочих ракетно-космической отрасли выше, чем на обычных машиностроительных заводах. По зарплате у меня цифры трехгодичной давности, может быть, что-то за последнее время и изменилось. Если по отрасли брать, средняя зарплата рабочего составляла чуть меньше пятидесяти тысяч рублей в месяц. Но это варьировалось в зависимости от региона и от предприятия. Например, на Воронежском механическом заводе зарплаты были ниже, в среднем 25 – 27 тысяч рублей. В Подмосковье, в «Энергии», наверное, было больше. Но человеку всегда мало, сколько бы он ни получал. Приходя на работу, соглашаясь с теми условиями, которые тебе предложили, будь добр, отрабатывай эти деньги, какими бы они ни были.

- Возможно ли все же, что дырку просверлил психически неуравновешенный космонавт?

– Трудно представить, что на орбите оказался человек с какой-то ненормальной психикой. Космонавтов готовят не один день, и рубить сук, на котором сидишь, абсурдно. К тому же в замкнутом пространстве корабля человек не может остаться в абсолютном одиночестве. Там везде видеокамеры. Провернуть такое незаметно просто физически невозможно. Мне кажется, что все это произошло еще на земле.

- Каковы будут последствия для нашей космической отрасли? Мы же ракетные пуски, двигатели и даже небольшое количество ракет продаем за рубеж, это сильный удар по деловой репутации?

– Последствия можно будет оценить только после того, как будут сделаны окончательные выводы о причинах этой ситуации. Но не думаю, что это будет иметь какие-то серьезные экономические последствия. Инцидент с утечкой воздуха по времени наложился на то, что как раз сейчас американцы отказываются от полетов на наших «Союзах». У них вот-вот выйдут в серийное производство собственные пилотируемые корабли, они будут пересаживаться на них. А мы будем эксплуатировать «Союзы» до тех пор, пока не появится «Федерация». Но освободившиеся от американцев места на борту мы собираемся продавать космическим туристам. Уже подписано соглашение с ОАЭ о том, что в апреле 2019 года на МКС отправятся профессор информационных технологий Султан Сейф Аль Неяди и военный пилот Хазза Али Аль Мансури. Аналогичные переговоры идут с Бахрейном, есть и другие желающие. В этом плане могут быть репутационные издержки, но незначительные. Потому что ситуация с отверстием в корпусе показала надежность нашей техники. Во главе угла стоит безопасность космонавтов — а она была соблюдена даже в этой нештатной ситуации.

- А что должен сделать «Роскосмос» в этой ситуации? Повиниться, почистить ряды?

– Наверное, ничего особо делать не придется. Потому что очередная перестройка в структуре идет. Меняются руководители подразделений, меняется подход к делу. Говорить о том, что нужно усилить контроль за качеством выпускаемой продукции? Мы об этом говорим семь лет, каждый раз после каждой аварии. Куда уж дальше усиливать? Расследуют этот инцидент, примут меры по недопущению подобного в будущем, и дальше все будет, как было.

- Как это соотносится с посланием президента Федеральному собранию о вооружении, способном атаковать из космоса, и грядущем технологическом прорыве? Есть какой-то заповедник, где все в порядке с дисциплиной на производстве?

– Я не думаю, что такой заповедник есть. Но я никогда не говорю о военной космонавтике. Эта тема настолько тонкая и опасная, что давайте лучше спрашивать нашего президента, что именно он имеет в виду. Но я опасаюсь, что если в таких высокотехнологичных областях, как судостроение, авиационная и космическая техника, у нас постоянно происходят какие-то казусы, то, наверное, и другие сферы пронизаны таким же отношением к делу.

- На сколько лет мы отстали от США и Китая?

– Это вопрос тонкий. С одной стороны, в каких-то отраслях мы отстали, в каких-то — еще можем лапками подергать. Если говорить о космонавтике, мы сохраняем более-менее приличные позиции и держимся на уровне в пилотируемой космонавтике и в двигателестроении. Вы же видите — даже когда в космосе обнаружилось сквозное отверстие и течь воздуха, ничего фатального не произошло. Мы доказали надежность нашего пилотируемого космического корабля. Единственного, который летает уже более 50 лет. То же можно сказать о двигателестроении. Да, эти двигатели были созданы в советское время, при Глушко (Валентин Глушко – основоположник советского жидкостного ракетного двигателестроения, в 70-е годы прошлого века – главный конструктор космических систем. - Прим. ред.), они модернизированы, но это все те же двигатели. Но и наши конкуренты пока ничего лучшего не создали. А в остальных отраслях мы отстали, и в спутниковой, и в навигационной. В первую очередь из-за элементной базы. Электроника, которая ставится на спутники и могла бы конкурировать с той, что поставляется из США и Европы, у нас сегодня не производится.

- Есть ли что-то, созданное в России, а не в Советском Союзе, чем мы можем гордиться?

– Из того, что было создано в российские времена, я не могу назвать ни одной позиции, которой мы могли бы гордиться безоговорочно. У нас не так много новых аппаратов. Построена новая ракета «Ангара». Но ее строили с 95-го года. Она только будет учиться летать, в разряд новых ее уже не отнесешь.

- Она не устарела ли?

– Если говорить откровенно, то да, это уже не верх совершенства. Когда начиналась ее разработка, там было применено много новых технических решений. Но время прошло, многое изменилось. Теперь ее нельзя считать серьезным конкурентом носителям других стран.

- А «Федерация», которая придет на смену «Союзу»?

– «Федерация» – фактически корабль больших размеров, чем «Союз», имеющий по сравнению с «Союзом» несколько улучшенные характеристики. Может быть, он будет летать к Луне. Но все эти технологии были созданы в прошлом веке.

- Но фундаментального прорыва ведь никто не совершил, и у нас есть шанс наверстать?

– Шансы есть — надо создавать двигатели, работающие на иных физических принципах. На каких именно — не скажу, потому что не представляю каких. Да и никто не представляет — знали бы, уже бы сделали. Но на сегодняшних химических двигателях предел, куда мы можем улететь, — это Марс. А хотелось бы слетать не только на Марс и не за 9 месяцев, а побыстрее. Но здесь все упирается не в дисциплину на производстве, а в фундаментальную науку. В которой тоже есть проблемы. Но в любом случае ее нужно держать на уровне, это основа прогресса.

- Если все настолько запущено, может быть, ну его, этот космос, сначала порядок на Земле навести? Какой практический смысл народу в полетах к Марсу, которые, может быть, не состоятся?

– Большой смысл. Человек как биологический вид постоянно стремится расширить ареал своего обитания. Была эпоха великих географических открытий, потом мы покоряли воздушное пространство, теперь — космос. Мы всегда будем стремиться расшириться, нас становится на Земле все больше. Иначе мы скатимся в войны и передел мира.

Что нам дал за последние полвека космос? Мы приходим домой, включаем телевизор. Выходим в Интернет. Звоним по мобильному. Узнаем прогноз погоды. Во время стихийных бедствий информация со спутников помогает эвакуировать людей из опасных районов. Без космоса всего этого не могло быть. Если мы дальше хотим развиваться как цивилизация, нам необходимы ресурсы. Ресурсы на Земле не бесконечны. Они есть в космосе. Мы можем оставить эти амбиции и заняться земными делами. Но все зависит от того, какое место наше государство видит для себя в будущем. Если мы претендуем на роль великой сверхдержавы, то космосом надо заниматься обязательно.

Беседовала Венера Галеева, «Фонтанка.ру»