Шаргунов: Если человека начали жевать челюсти системы, то выплюнет она его с большой неохотой

Депутат и писатель, предложивший декриминализировать статью «за репосты», объясняет, что должно случиться в Госдуме, чтобы его поддержали.

Депутаты Госдумы Алексей Журавлев и Сергей Шаргунов внесли на рассмотрение в Думу законопроект, заменяющий уголовное наказание за репосты и лайки в соцсетях на административное. Реальные сроки за возбуждение ненависти и унижение человеческого достоинства предлагается сохранить, только если они совершены с применением или с угрозой насилия. Писатель Сергей Шаргунов рассказал «Фонтанке», при каких условиях Госдума одобрит его инициативу и почему от статьи 282 не защищены даже те, чьи страстные высказывания активно использует государственная пропаганда.

- Вас попросили задать на «Прямой линии» Путина вопрос о целесообразности статьи 282 в ее нынешнем виде?

– Я записал видеоролик, отправил его на сайт. А потом мне перезвонили во время «Прямой линии» и предложили задать cвой вопрос прямо в эфире.

- Вы сказали президенту, что получаете много тревожных сигналов из провинции по поводу применения статьи 282 — что это за обращения?

– Мне очень много пишут родственники тех молодых людей, которых привлекают за экстремизм: мамы, тети, бабушки, сестры, братья. Пишут и по поводу истории с «Новым величием» (члены ранее никому не известного оппозиционного движения «Новое величие» были арестованы в Москве в середине марта 2018 года, их обвинили в создании экстремистского сообщества. – Прим. ред.), и по поводу «мухинцев» (члены Инициативной группы по проведению референдума «За ответственную власть» (ИГПР «ЗОВ») публицист Юрий Мухин, журналист РБК Александр Соколов, инженер Валерий Парфенов и подполковник ВВС Кирилл Барабаш были осуждены за экстремизм в 2017 году по ч. 1 ст. 282.2. По версии следствия, они продолжили деятельность запрещенной в 2010 году решением Мосгорсуда организации «Армия воли народа» (АВН). Парфенов и Барабаш были приговорены к 4 годам, Соколов — к 3,5 года колонии общего режима, а Мухин — к 4 годам условно. — Прим. ред.).

Молодые люди, студенты часто обращаются, когда кто-то из них что-то не то лайкнул или не та песня оказалась в плей-листе. И всем этим приходится заниматься. Потому что, как справедливо отмечает правительство в своем заключении, количество экстремистских дел у нас из года в год возрастает. Только выводы из этого, на мой взгляд, делаются неправильные. Мол, давайте не смягчать, а ужесточать законодательство. Я думаю, что при желании можно осудить буквально каждого, кто рассуждает вслух о чем-то, к чему он неравнодушен. Я не устаю повторять: дамоклова дубина висит над каждой размышляющей головой. Главная проблема 282-й — это расплывчатость формулировок. И по этой статье можно привлечь любого.

- Вы упомянули про Юрия Мухина, под руководством которого находилась группа по проведению референдума об ответственности власти. Он еще в Советском Союзе подвергался прессингу КГБ за свои взгляды. То, что сейчас происходит в стране, похоже на возвращение советской практики или больше на времена царской охранки?

– Я не сторонник прямых и грубых аналогий. Тот же Юрий Мухин, несмотря на то что в советское время ему приходилось претерпевать трудности, оставался советским патриотом и видел все то хорошее, что было в Советском Союзе. Я думаю, что самое главное во все времена, вне зависимости от того, какая эпоха на дворе, — отстаивать человеческое достоинство. И в этом смысле я полагаю принципиальным то, чтобы право человека на свободное выражение своих мнений в нашей стране не было запрещено. Надо не бесконечно копаться в прошлом с его прегрешениями и трагедиями, а быть настроенными на здоровое будущее. А здорового будущего не будет, если в нынешней ситуации будут стращать и тем более приговаривать к реальным срокам тех, кто не понравился кому-то, решившему обзавестись новыми звездочками на погонах.

История с Мухиным вообще травматичная, потому что его можно назвать одним из авторов патриотической субкультуры. И как известно, арестовывали его в Крыму, на пляже, защелкнув наручники. Этот человек всегда выступал за право крымчан на воссоединение с Россией. В этом смысле надо понимать, что любой из тех, чьи воззрения сегодня в тренде и используются официозом — например, писатель Александр Проханов, — может в любой момент оказаться объектом разработки, мишенью для преследования. Защищенных нет. Любое публичное высказывание, эмоциональное, страстное, яркое, заведомо подпадает под эту антиэкстремистскую статью.

- Каков портрет человека, который может пострадать от статьи «за репост»?

– Любой может пострадать. Но очень часто это касается людей молодых, студентов, часто из провинции. Человек иногда просто по приколу может что-то лайкнуть, репостнуть, будучи даже с этим не согласен. Или может быть даже не в курсе, что песня «Качай железо» включена в реестр запрещенных материалов. Человек, который погружен в постмодернистскую культуру, который любит авангард, может завтра за песню Монеточки или Егора Летова, если таковые пополнят список запрещенных материалов, оказаться ответственным. Человек вывешивает фотографию депутата Госдумы в футболке с надписью «Православие или смерть» (в Российской Федерации признан экстремистским и включён в Федеральный список экстремистских материалов под номером 865 по решению Черёмушкинского районного суда города Москвы. – прим. ред.) – и этого человека привлекают к ответственности. Есть ощущение, что работает некий робот, который пока не в состоянии хватать каждого лайкающего, постящего и пишущего, но тем не менее совершенно бездушно и автоматично начинает прессовать того, кто к нему попадет. Сказано, например, «пора заканчивать с этой экономической моделью» – и все, уголовное дело.

- Антиэкстремистские статьи активно начали применять после 2014 года. Бывают ли в принципе темы, дискуссии, которые в обществе должны быть признаны недопустимыми? Крым, Ингрия, незаконная миграция, столкновение культурных противоречий жителей разных регионов страны?

– В данном случае я могу высказать свою позицию. Я, как человек пишущий и читающий, считаю, что все то, что не приводит непосредственно к насилию, должно быть допустимо. Поэтому я сторонник всевозможных дискуссий, в том числе самых острых, но противник открытых призывов к насилию.

- Какие недостатки ваши коллеги-депутаты нашли в вашей инициативе? Какие изменения могут быть внесены в ходе обсуждения документа в начале июля?

– Будет круглый стол, который проводится в связи с тем поручением, которое дал президент по итогам «Прямой линии». Надеюсь, что на этом круглом столе будут не только представители прокуратуры. Хотелось бы, чтобы выступили адвокаты обвиняемых по 282-й статье. Потому что позиция обвинителей заранее понятна. Иной раз можно огульно сразу сообщить, что арестованные — сущие злодеи. А хотелось бы детализации того, что реально предъявлено и вокруг чего строятся эти дела. Что касается коллег-депутатов, то очень многие из них в кулуарах выражают согласие с тем, что я говорю. Но очень многое зависит от позиции государства как такового и, в частности, позиции руководителей фракций. Поэтому, если будет отмашка, тогда поддержат.

Многие меня упрекают: зачем вообще сотрясать воздух, задавать вопрос президенту и вносить инициативу, если ее не поддержат? У меня есть на это довольно простой ответ. Задавать вопрос — чтобы услышала вся страна. Задавать вопрос — чтобы по возможности обезопасить потенциальных жертв расправы. Вносить инициативу, чтобы был общественный резонанс. Да, возможно, сейчас предложение перенести «уголовку» в «административку» не будет принято, но я надеюсь, что здравый смысл все-таки восторжествует. При этом я хочу подчеркнуть, что не все, кого привлекают по 282-й статье, мыслящие и симпатичные люди. Хватает в Интернете и дикости, и жести. Но клепать налево-направо дела, превращая людей в уголовников, — избыточная история. Есть те, чьи взгляды радикальны и маргинальны. Но всегда ли это повод для жесткого преследования? Позвольте маргиналам пребывать в своих маргинальных мыслях и исповедовать те зачастую лунатичные преставления, которые у них есть. Пускай будет разнообразие.

- Может быть, проблема не в статьях, а в палочной системе, из-за которой правоохранительные органы их используют для отчетности, и менять надо эту систему?

- Да, видимо, нужно повышать удойность, увеличивать количество раскрытых экстремистских преступлений. Проводится мониторинг соцсетей и вылавливаются живые души. Человека подгоняют под статью. Если человека закрутило, если его начали жевать челюсти системы, то выплюнет она его с большой неохотой.

- Вы говорили, что статью 282 надо вообще отменить. Получается, ваша инициатива для вас — компромисс и вы будете бороться за большее?

– Конечно, я считаю, что не надо никого карать за мыслепреступления. Открытые призывы к насильственным действиям, повлекшие за собой насильственные действия, — это преступление. Тем более есть отдельная статья, карающая за оправдание террористической деятельности. Я считаю, что в Уголовном кодексе достаточно статей, которые ставят заслон насилию и поддержке насилия. В этом смысле 282-я с ее расплывчатостью приводит к тому, что те, кто мог бы жить и дышать на свободе, в 21-м веке оказываются в тюрьме или лагере, как упомянутые выше Парфенов, Барабаш и Соколов или политолог Петр Милосердов, который сейчас сидит в Бутырке (бывший кандидат в муниципальные депутаты Ломоносовского района Москвы Петр Милосердов был арестован судом 30 января 2018 года за создание экстремистского сообщества, был фигурантом уголовного дела в отношении лидера запрещенной в России националистической организации «Русские» Александра Поткина (Белова). – Прим. ред.). Некие высказывания, песенки, размышления вслух — то, что не сопряжено с призывами к насилию, – не должно наказываться. 282-я в ее нынешнем виде — избыточная статья.

Беседовала Венера Галеева, «Фонтанка.ру»