Николай Цехомский: В нашей новой стратегии нет спортивных сооружений (фото)

Об Олимпиаде в Корее, интересе бизнеса к спорту и долгах, оставшихся после Сочи-2014, в интервью «Фонтанке» рассказал первый зампред Внешэкономбанка Николай Цехомский.

Еще недавно Внешэкономбанк активно вкладывался в различные спортивные проекты. Среди них строительство объектов в олимпийском Сочи, «ВЭБ Арена» для ЦСКА в Москве, спонсорская помощь гоночным командам. В 2016 году у компании сменилось руководство: возглавлявший банк с 2004 года Владимир Дмитриев ушел с поста председателя, и его место занял бывший зампред Сбербанка Сергей Горьков. Должность же зампреда ВЭБа получил уроженец Ленинграда Николай Цехомский. Обновленное руководство приняло решение урезать новые проекты, связанные со спортом. О том, почему так получилось, а также о многом другом, что связывает бизнес и спорт, «Фонтанке» рассказал Николай Цехомский.

Олимпиада и санкции

– Вы наверняка слышали про допинговые скандалы, недопуск наших спортсменов на Олимпиаду в Пхенчхане. В связи со всеми этими событиями насколько сегодня российский спорт интересен бизнесу?

– Сейчас спорт является очень важным центром заработка. Так как он интересен людям, бизнес будет вкладываться. И в будущем эта ситуация вряд ли изменится. Сомневаюсь, что даже из-за отсутствия российского флага люди не будут смотреть Олимпиаду. Им все равно будет интересно, как их спортсмены будут участвовать и выигрывать.

– Считаете ли вы правильным, что российские спортсмены после всех этих историй с запретом на флаг, гимн и так далее решили ехать на Олимпиаду, вместо того, чтобы ее бойкотировать, хотя такие предложения были?

– Бойкот — это эскалация конфликта. Я тоже когда-то спортом занимался, и для меня не попасть на какие-то городские соревнования было огромной трагедией. Ты только ради этих соревнований тратишь свое время, здоровье, а в случае Олимпиады – готовишься к ней всю жизнь. Нужно ехать. Все равно все спортсмены выступают под своими фамилиями, все равно все знают, из какой они страны. Может, будет даже обратный эффект. Из-за проблемы с недопуском одних наших спортсменов и выступлением под нейтральным флагом других будет еще больше желания поддержать выступающих в Пхенчхане.

– С Олимпиады в Сочи прошло ровно четыре года, однако она остается одной из главных проблем Внешэкономбанка. Как ситуация с долгами обстоит сейчас?

– Это точно не самая главная наша проблема. Если оценивать в целом, Олимпиада в Сочи – это огромный успех нашей страны. Ведь мы обсуждаем не конкретный инвестиционный проект, связанный с Олимпиадой. На самом деле это инвестиционный проект нового курорта, который будет еще много лет радовать россиян и зарубежных туристов. Раньше в стране найти хорошее место для катания на лыжах было практически невозможно. Сейчас же у нас есть курорт европейского уровня. Достаточно тяжело оценить монетарную ценность, но, на мой взгляд, и она достаточно большая. Не надо смотреть на Внешэкономбанк как на коммерческий банк, который всегда заинтересован извлечь моментальную выгоду. Это институт развития. Если говорить о наших активах, то у нас есть понятный долгосрочный план. Это в основном кредиты, которые погашаются по мере реализации, скажем, объектов недвижимости, которые сейчас находятся в залоге у банка. Мы видим пусть и долгосрочный, но выход из этих активов и, как минимум, возврат тела долга.

- На данный момент долг по олимпийским объектам сколько составляет?

– Несколько сотен миллиардов рублей.

- Есть у ВЭБа в планах финансирование строительства еще каких-то спортивных объектов?

– Новая команда довольно быстро выработала новую стратегию Внешэкономбанка. В ней четко прописаны отрасли, в которые мы инвестируем. Это в основном отрасли высокого передела промышленности. Там нет спортивных сооружений, недвижимости, центров досуга, гостиниц. Мы считаем, что это коммерческие объекты, и они должны финансироваться классическими банками.

- По этой же причине вы прекратили поддерживать вице-чемпионку ралли марафона «ДАКАР 2017» Анастасию Нифонтову и команду VEB Racing?

– Да. Вообще вся спонсорская поддержка Внешэкономбанка была заморожена в 2016 году. Мораторий продолжает действовать и в 2018 году. Какие-то точечные вещи мы продолжаем делать, но все они проходят согласование через наблюдательный совет. А наблюдательный совет очень строго относится к расходованию средств. Когда организация не является прибыльной, предоставлять спонсорство, наверное, не очень корректно.

– По российской экономике и бизнесу санкции ударили раньше, чем по спорту. Как они отражаются на вас и насколько мешают?

– Действительно, санкции разные, и даже в бизнесе они имеют разный характер. Например, против ВЭБа сейчас действуют так называемые секторальные санкции, которые идут в отношении финансового сектора. Это ограничивает нас при привлечении средств из-за рубежа, размещении средств иностранных контрагентов – мы не можем получать от них средства больше чем на 14 дней. Это ограничивает наши возможности по рефинансированию внешних долгов, но никак не ограничивает нас в работе на российском рынке. Сейчас мы больше фокусируемся на местных размещениях в рублях, уходим из валюты, постепенно уходим от кредитования в долларах. К сожалению, у санкций есть еще очень важный эффект. Это иногда имеет даже более негативное влияние, чем сами санкции. Многие контрагенты начинают использовать так называемый подход self-sanctioning. То есть пытаются быть белее белого: «Мы на всякий случай работать с тобой не будем, ну мало ли». И вот это немного напрягает. Хотя есть и такие компании, которым санкции приносят пользу. Это в первую очередь сельскохозяйственный сектор. Один мой итальянский друг тут как-то ел российскую моцареллу. Он был приятно удивлен.

- Есть разные мнения по поводу отечественной моцареллы.

– Да? Вот он итальянец, и он такого мнения. Он даже с Берлускони поделился впечатлением о российском сыре. В условиях ограничений появляются сегменты экономики, которые начинают бежать быстрее, перестраиваться. Хотя в целом санкции несут больше негатива.

– Один петербургский бизнесмен мне недавно заявил: «Мы уже настолько адаптировались к санкциям и привыкли с ними жить, что, если завтра их снимут, начнется просто сумасшедший рост экономики». Согласны?

– Из-за того, что иностранный инвестор боится входить в нашу экономику, наши активы очень сильно недооценены. При снятии санкций ВВП и бизнес сразу не взмахнут вверх, но переоценка активов будет очень большая. Будет мгновенный upside. Есть такое единое мерило – price/earnings ratio – соотношение цены компании к ее прибыли. В России этот показатель упал в 2 – 3 раза — то есть компании в среднем сейчас стоят 5 – 6 своих годовых прибылей. В мире эта цифра доходит до 12 – 18 раз в зависимости от сектора. То есть мы очень сильно недооценены. И как только санкции будут сняты, переоценка произойдет очень быстро. Рассчитывать, что мы завалим нашей моцареллой всю Италию, наверное, не стоит. Но с точки зрения защиты от внешних конкурентов, мы сейчас намного сильнее. Буквально недавно все хорошие продукты питания импортировались. А сейчас в России уже все свое выращивается и производится.

Облигации и зарплата в биткоинах

– Вы как-то сказали, что зарубежные инвесторы, даже с учетом всех этих событий, считают Россию островком стабильности. Звучит как-то не очень правдоподобно.

– Для инвесторов в акции очень важна политическая ситуация. Тебе важно понять, в каком состоянии долг страны, как он котируется? На долг страны очень сильно влияет политическая ситуация. При резком изменении политики, например Brexit, идут очень мощные колебания. Инвесторы больше всего не любят эти колебания. В этом смысле после 2014 года, когда были введены санкции и была сильная волатильность рубля, мы стабилизировались. И сейчас инвесторы видят больше потенциальный upside, чем downside. Если говорить о валютных облигациях ВЭБа, которые были выпущены до 2014 года, то купившие их инвесторы не хотят их продавать. Они видят их абсолютно стабильным инструментом. Скажем, если завтра банк захочет выкупить свои долги, желающих их продать будет очень мало. Им нравится этот риск, им нравится доходность, которую они получают.

– Буквально за пару дней до начала текущего падения биткоина турецкий клуб «Харунустаспор» впервые приобрел футболиста за биткоины. В декабре 2017-го хоккейный клуб из Дании «Рангстед Сайер Кэпитал» предложил игрокам получать заработную плату в криптовалюте. Биткоин уже стал реальным экономическим инструментом или это мыльный пузырь?

– Наверное, какие-то расчеты в биткоинах имеют право на жизнь. При этом, при всем удобстве этой новой валюты, она настолько же непонятна регуляторам. Есть страны, которые открылись этому миру, – Корея, Зимбабве на удивление. А есть страны, где регуляторы вообще не воспринимают криптовалюту. У меня лично отношение к криптовалютам сложное. Я бы точно не хотел бы быть хоккеистом, получающим зарплату в биткоинах: непонятно, сколько завтра на нее ты купишь хлеба и колбасы. При этом как инструмент расчета криптовалюты, наверное, имеют право на жизнь. И эта их функция будет со временем переосмыслена.

– Еще пара спортивных новостей. По подсчетам британских журналистов, начиная с 2016 года «Манчестер Сити» потратил на покупку игроков обороны около 400 миллионов евро. Это больше, чем 16 стран мира (Мальта, Черногория, Люксембург, кстати, Зимбабве и другие) ежегодно тратят на военную оборону. Уже месяц упорно ходят слухи о переговорах «Манчестера Юнайтед» и «Реала» по покупке у ПСЖ за полмиллиарда форварда Неймара. Мир сошел с ума?

– Надеюсь, что нет. Не далее как вчера я наблюдал за своими детьми, которые смотрели боксерский матч в Нью-Йорке между двумя британскими ютьюберами (https://www.youtube.com/watch?v=Fga6_5AhLl4), которые прославились как комментаторы матчей футбольного симулятора FIFA. И они собрали огромное количество людей, тысячи, на стадионе, которые заплатили страшные деньги за билеты. При этом боксировать они вообще не умеют. Они просто блогеры, и они просто играют в компьютерную игру и рассказывают о ней. А дети их смотрят. А кто такой Неймар? Неймар — это игрок в этой игрушке, у которого 85-й или 90-й рейтинг.

– А вы в теме.

– Да-да. Ну у меня же дети есть. А в реальной жизни Неймар – суперзвезда футбола. Какое количество людей следят за каждым его движением! Мы же не удивлялись, когда, например, Брюс Уиллис получал гигантские гонорары за свои фильмы или Майкл Джексон собирал колоссальные концерты. Так же и с футболистами. К сожалению, этого нет в хоккее, и этого уж точно нет в настольном теннисе или лыжах. Кто знает первую десятку лыжников в мире? А футболистов назовет каждый. В этом уникальность этого вида спорта. Ну и еще, наверное, оборона Мальты менее важна мальтийцам, чем «Манчестер Юнайтед» их линия защиты.

Учеба вместо спорта

– Вы сами занимались спортом?

– Давно это было. Я занимался в петербургском клубе «Зенит» греблей на байдарках.

– Тренировались на канале на Крестовском острове?

– Да, и на канале, и на Малой Невке. Где только ни гонялись. Даже на Фонтанке. Был такой чемпионат «Золотые весла», который традиционно проходил на Фонтанке в день города, и мы в нем постоянно участвовали.

– Что было самым запоминающимся в этой карьере?

– Году в 1987 – 1988-м мы выиграли чемпионат города в двойках с моим другом, с которым мы долго занимались в клубе. Это был, наверное, пик в спортивной карьере. Причем мы выиграли чемпионат в категории на два года старше. Никто не ожидал, что мы сможем всех обогнать. Для нас это была огромная победа. После нее мы попали в сборную Питера. Я много выигрывал в одиночке, но именно победа в двойке принесла самое большое удовлетворение – это был командный успех.

– Медаль или грамоту сохранили?

– Да-да, где-то дома лежат. Вообще спортом я болел. Зимой-то, особенно в Питере, не погребешь, тогда занимался лыжами. По лыжам тоже был чемпионом своего спортивного лагеря. В Кавголово соревновались, где, кстати, кубок мира проходил.

– Был вариант продолжить спортивную карьеру?

– Был. В 1989 году передо мной стоял выбор: поехать учиться в США или готовиться к чемпионату города. И я как-то не смог тогда отказать себе в возможности поехать в Америку. Это испортило мои отношения с тренером. Дальше мы не смогли продолжить работу. Я потом вернулся в Петербург, снова начал заниматься греблей, но уже у другого тренера и в другом клубе. Возвращаться в форму было очень тяжело. В итоге я выбрал учебу. Хотя мне потом еще лет десять гребля снилась – долгое время это было моим главным занятием в жизни. Но я не жалею. У спортсменов очень короткая профессиональная жизнь, они очень сильно рискуют: что-то порвал, заболел – и все, ты вылетаешь. Поэтому всегда душа болит за любого спортсмена. Я не понаслышке знаю, сколько труда они вкладывают в свое дело. Спорт очень важен с точки зрения формирования характера. Он учит себя превозмогать, заставлять, хочется лениться, но ты все равно что-то делаешь, идешь к своей цели, чтобы оказаться на пьедестале, занять первое место. Это очень важные и для бизнеса навыки.

– Как ваши отношения со спортом складываются сейчас?

– Я занимался какое-то время сквошем, потом на локальном соревновании порвал себе связки и понял, что все, пора завязывать. Мне очень нравятся горные лыжи. Все планирую к беговым вернуться. Сейчас как раз снега много. А так... как и у всех довольно пассивное отношение к спорту: спортзал, ходьба – 10 тысяч шагов в день...

– Кажется ведь, что еще недавно в бизнесе была мода на спорт.

– Знаете, мода есть и сейчас. Среди моих друзей много таких, которые раньше любили рестораны и клубы, а сейчас с головой погрузились в марафоны, триатлоны, кайтсерфинги. В ВЭБе есть большая спортивная тема, во многом из-за того, что Сергей Горьков – очень спортивный председатель. Появилось новое большое мегахобби – «Гонка Героев». Я в прошлом году бегал. Если б я до этого знал, что это такое... Тяжелейшая история, но в этом году опять собираюсь. Спорт объединяет команду. Мы сейчас в правлении ищем командный вид спорта, в который все могут играть без страха что-то себе порвать или сломать. Может, волейбол?

– Часто бываете в Петербурге?

– Стараюсь быть чаще. Буквально на прошлых выходных был. Ездил на годовщину смерти отца. У меня там брат живет. Семья вся осталась в Питере.

– То есть по личным делам преимущественно.

– Да, бизнеса у нас там не очень много. Наш бизнес в ВЭБе достаточно централизованный. Вот когда работал в Сбербанке, часто ездил в Питер по делам.

– То есть никаких проектов связанных с Питером, в ВЭБе сейчас нет?

– Ну почему. У нас сейчас большой объем проектов, которые ждут рассмотрения. Там точно есть и петербургские проекты, но сейчас рано говорить о финальных стадиях. Все же зависит от инициаторов проектов, от их активности и желания. Мы финансируем большие проекты в промышленности. Поэтому, наверное, не в самом Питере, а какие-нибудь областные истории могут быть.

– Три года назад в одном из интервью вам задали вопрос, куда бы вы вложили 10 миллионов долларов. Тогда вы ответили, что положили бы эти деньги на депозит в Сбербанк. Как бы вы распорядились этой суммой сейчас?

– Сейчас бы я поступил иначе. Думаю, что сейчас самое время смотреть на новую экономику, на некие венчурные истории. Очень много чего происходит в области искусственного интеллекта, новых моделей бизнеса. Совершенно точно я бы сделал свой небольшой венчурный фонд и начал бы раздавать небольшими объемами деньги в такого рода проекты, потому что считаю, что потенциальный рост там очень большой.

Беседовал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»