Зовусь я Ион Йонсен, мой дом — штат Висконсин (фото)

Прошло уже более ста дней с начала президентства Дональда Трампа, а элиты в США по-прежнему не могут объяснить себе феномен прошедшего голосования.

Демократические побережья с крупнейшими городами и университетами не понимают настроений «в глубинке» и винят избирателей Трампа в ограниченности. Те, в свою очередь, называют демократов бездельниками. Истина же, как обычно, кроется где-то посередине. «Фонтанка» отправилась на Средний Запад — изучать тех американцев, которых никак не могут понять на берегах Потомака.

Вашингтон встречает жарой, неожиданной, как все в Америке; дорожными пробками — большими, как все в Америке, где даже стандартная маленькая кола в полтора раза толще своей европейской сестры; сплошь розовыми, цвета «вырви глаз», сакурами — яркими, как все в Америке; самолетами, летящими низко над Потомаком; аэропортами, двумя, одним — имени Даллеса, другим имени Рейгана (не хватает в рифму Першинг-сквера в Нью-Йорке); толпами бегунов на Национальной аллее и просто валяющимися на траве вокруг символа города – обелиска Джорджу Вашингтону.

Вашингтон кажется под стать той самой одноэтажной тихой Америке, о которой мало что знают туристы, прибывающие посмотреть на Нью-Йорк и Статую Свободы. Cпокойный, привольный, зеленый город на низких пологих холмах, у неширокой реки. Посреди дороги в фешенебельном районе с аккуратными и очень дорогими домиками торчит столб с баскетбольной сеткой. Посреди газона на оживленной центральной улице копаются серые белки, не останавливающие ничьих взглядов, и слышно пение птиц. Скворцы, такие же, как и везде, и даже простецкие одуванчики в траве, но еще сойки и какие-то неизвестные дивные птицы с золотой грудкой – не наши иволги, другие. По окраинной улочке, шурша, проезжает автобус номер 22, на котором впереди обыденно написано – «Pentagon». И правда, вот он, Пентагон, на том берегу. В парке Джорджтауна золотистый ретривер Джули приносит в зубах мокрый синий мячик: поиграй со мной. «Забирайте ее себе!» – смеется хозяин.

В поисках Trump's voters

В прошедшие выходные в США отмечали «первые сто дней президентства Трампа», сообщали российские СМИ: однако на самом деле русское «отмечали», означающее торжества, празднества, митинги и флаги, совершенно не подходит к этой дате. Вашингтон не празднует. 95% вашингтонцев голосовали за Хиллари Клинтон, и проще поймать сойку на Национальной аллее, чем найти в этом городе кого-то, кто признается, что он – избиратель Дональда Трампа. Шок, охвативший город после вести о его победе, кажется, не прошел: журналисты и эксперты до сих пор живут прошлым днем, все еще обсуждая, как это случилось и почему Хиллари проиграла. Первые сто дней президента — традиционный для американской политики рубеж, введенный Рузвельтом в тридцатых годах прошлого века, – стали для СМИ очередным поводом рассказать о том, как у Трампа ничего не вышло: как провалилась в конгрессе отмена обамовской реформы здравоохранения Obamacare, как законы, ужесточающие иммиграционные правила, были заблокированы в судах, и лишь удары по Сирии и Афганистану позволили укрепить пошатнувшуюся поддержку. И хотя сам Трамп объявил, что его первые сто дней стали «одними из самых успешных в истории», обосновав это тем, что к этому сроку он подписал «рекордное число указов» (около 30), в демократическом Вашингтоне, который в результате выборов потерял представительство в конгрессе, не найти ни одного крупного консервативного издания или хотя бы одного умного и протрамповски настроенного эксперта.

Поэтому неудивительно, что ужин Ассоциации корреспондентов Белого дома в Вашингтоне, по традиции проводящийся на сто дней, впервые за 36 лет прошел без президента и вице-президента. Трамп без обиняков заявил, что он предпочитает в этот день быть «подальше от вашингтонского болота». Однако и само «болото», судя по всему, не понимает, почему оно оказалось там, где оказалось. На вопросы о том, проводились ли в стране после выборов серьезные исследования аудитории Трампа, в редакциях газет отвечают: «Мы работаем над этим», и разговор, как правило, скатывается к нанесенной демократам обиде, насмешкам над ограниченностью республиканцев и недальновидностью голосовавших за них «синих воротничков». Понять, как это случилось и почему, в Вашингтоне, похоже, пока не готовы. Избирателей Трампа (Trump's voters) надо искать в других местах.

Наиболее интересны для этого прежде всего так называемые штаты «ржавого пояса»: Висконсин, Мичиган, Пенсильвания, Огайо, Айова и Индиана. Названию «rust belt» уже несколько десятков лет, и связано оно с длительным промышленным упадком: в середине 1950-х в этих северных штатах были развернуты десятки крупнейших предприятий тяжелой промышленности в США, однако в 1970-е энергетический кризис нанес по индустрии сильнейший удар, от которого она так и не оправилась. Самым известным символом упадка этих территорий стал наполовину заброшенный Детройт — прежде мировой автомобильный супергигант. Глобализация экономики также не добавила «ржавому поясу» промышленного потенциала, что президент Трамп умело использовал в предвыборной агитации, обещая вдохнуть жизнь в заброшенные предприятия и вернуть рабочие места «на родину». Именно поэтому, как считает большинство местных политологов, в этом электоральном цикле «ржавый пояс», впервые за много лет, «покраснел» (красным цветом на карте помечают республиканские штаты, в отличие от синих демократических). Так, например, Висконсин стал «красным» впервые за 32 года последовательного голосования за демократических кандидатов.

Расслабьтесь, это Мидвест

В сувенирных лавках Милуоки, крупнейшего города Висконсина (с населением в шестьсот тысяч), первое, что привлекает внимание, — странного вида пластиковые шляпы в виде сырных голов. Сыр в Висконсине — продукт стратегический и очень качественный, что не может не радовать заезжего россиянина; этот штат считается «молочной фермой Америки». Граждан штата в шутку называют cheeseheads — «сырные головы». А любители американской литературы сразу вспомнят песенку о них, процитированную героем Курта Воннегута: «Зовусь я Ион Йонсен, мой дом – штат Висконсин, в лесу я работаю тут. Кого ни встречаю, я всем отвечаю, кто спросит: «А как вас зовут?» Зовусь я Ион Йонсен, мой дом – штат Висконсин...»

Согласно распространённому стереотипу, Висконсин — это глубинка, где нет ничего, кроме коров, а сами жители говорят, что коров тут больше, чем людей. Второй стратегический продукт штата — пиво, что не может не навести на мысль о том, что здесь должно быть много выходцев из Германии. И правда, основной костяк белого населения штата составляют потомки немецких, скандинавских и польских эмигрантов середины XIX века. Трудолюбивые и простые люди. «Мы не очень образованный штат, – шутливо извиняется журналист из газеты Milwaukee Journal Sentinel Джим Нельсон, – у нас тут всего четверть населения закончили колледж».

Но главным богатством штата является не молоко и не пиво, а, конечно же, люди, «люди Мидвеста» (Среднего Запада), которые даже среди в целом добродушных американцев славятся совершенно особой, уникальной доброжелательностью. Здесь надо быть осторожным с вопросами и просьбами, потому что первый же знакомый бросится помогать вам с такой охотой, как будто только для этого прожил свою жизнь. Спросите его, где здесь купить еды и чаю (хороший чай в США найти нелегко), и через пять минут вы уже будете в его машине по дороге в супермаркет; таща за вами тяжелые сумки в номер, ваш знакомый в ответ на благодарности рассмеется и скажет: «Это нормально, расслабьтесь, здесь вам не Нью-Йорк, это Мидвест, ребята». «Люди здесь nice, – рассказывают Андрей и Оля, программисты из России, живущие в пригороде Милуоки уже 17 лет. – Nice — это как наша марка, что ли, основное местное качество».

Любопытно, что это самое «nice» относится в равной степени к обеим сторонам красно-синего политического спектра. И этим местная общественная атмосфера разительно отличается от грозовой, полной склок, российской. На пасхальном ужине в богатом доме в предместье Милуоки, где чувствуешь себя как в американском кино, демократическая университетская публика будет исключительно nice; люди улыбаются, обнимаются, расспрашивают про русскую кухню и Эрмитаж, про Горбачева и Путина, про традиции пития vodka и права женщин в России — и в исключительно интеллигентных выражениях рассказывают про «совершенно ужасного», непредсказуемого Трампа. В большом деревянном доме в один этаж можно заблудиться — здесь всем хватит места, — пахнет книгами, восточными благовониями, старинным мореным деревом и индейкой под сладким соусом. В качелях на террасе отдыхают после еды, встречая закат в тишине. Трамп витает в разговорах как что-то тревожное, но далекое, как след недавнего шока; но этот дом помнит много президентов и будет так же гостеприимен много президентов спустя.

На званом обеде в дорогом загородном отеле, куда собирается местный женский консервативный клуб (один из двадцати двух таких же клубов только в Висконсине), собираются приятнейшие, в основном пожилые, республикански настроенные леди. Very nice; исключительно четкий, эталонный английский язык; чистейшие скатерти, изысканная сервировка, учтивость, белозубые ухоженные улыбки. Такой же восторг и интерес при виде редкой птицы — гостя из России, такие же расспросы и объятия — и в очень интеллигентных выражениях рассказы про «совершенно ужасных» демократов, от которых наконец-то спасет Америку настоящий, правильный американский президент, мистер Трамп.

По сравнению с российской политикой конфликт, потрясший Америку в 2016 году, кажется со стороны немного игрушечным, чуть-чуть несерьезным. Что, собственно, делить между собой всем этим людям, жизнь которых так мало зависит от действий Вашингтона? – думается стороннему наблюдателю. И действительно, жизнь среднего американца в гораздо большей степени зависит от локальных групп, в которые он включен, чем от «вертикали власти». Американский социум пронизан и крепко прошит множеством горизонтальных связей, среди которых и церковь, и neighborhood (сообщество соседей — весьма важный фактор качества жизни), и партийные клубы, и спортивные ассоциации, а также бесчисленные сообщества выпускников колледжей, профсоюзы, клубы по интересам, благотворительные фонды и множество других. Все это, с одной стороны, держит, а с другой – быстро мобилизует людей и поддерживает уровень гражданской активности. Что касается последней, то и в этом американские реалии разительно отличаются от российских.

Как в Милуоки ученые протестовать ходили

22 апреля, в День Земли, в Милуоки состоялся протестный марш — так называемый March for Science, или «Марш за науку», – акция, в которой кроме США приняли участие множество стран и городов. На веб-сайте марша говорилось, что «американское правительство, которое игнорирует науку, чтобы преследовать идеологическую повестку дня, ставит под угрозу весь мир». Акция стала показателем растущей политической активности американских ученых после выборов в ноябре 2016 года и Марша женщин в 2017 году. Корреспондент «Фонтанки» изучал и снимал отличия американских протестов от российских.

«Наука спасает жизни. Даже вашу, господин президент», – гласил один из плакатов. В 600-тысячном городе на акцию собралось в два часа дня около двух тысяч человек. Таковы были данные организаторов; данных полиции попросту не существует, потому что никакой полиции в окрестностях милуокского Red Arrow Park не наблюдалось. Так же, как и никаких загородок, не говоря об автозаках или «рамках». Корреспондент «Фонтанки» обошел несколько ближайших улиц и с трудом нашел три полицейские легковушки. Они были пусты. Неподалеку удалось обнаружить троих полицейских — без шлемов, масок, дубинок, — занятых веселой беседой, явно не касающейся марша.

Россиянина, привыкшего к зрелищам протестных митингов на родине, поражает в первую очередь само число собирающихся в США на уличные акции. Две тысячи человек, пришедших своими ногами на митинг в пятимиллионном Петербурге, — это событие из ряда вон, это федеральная повестка дня и повод для разносов «из центра». При этом в Милуоки люди вышли не потому, что у них отняли льготы или не подняли пенсии, не потому, что могут снести их дома или застроить их парк, не потому, что главный храм города может перейти к другому собственнику. Они пришли по причине, которая их приватной жизни никак не касается, — фактически за то, что среднему россиянину покажется абстрактной справедливостью. Абстрактным «хорошо» против абстрактного «плохо». Две тысячи — это одна трехсотая часть Милуоки; вообразите, к примеру, что на митинг в защиту программы по улучшению климата в Петербурге пришло бы шестнадцать с половиной тысяч человек, и каждый пришел бы самостоятельно, и никто, ни в школах, ни в вузах, ни в бюджетных учреждениях, никого на этот митинг не собирал, — и вам станет понятнее уровень гражданской активности в США.

Что еще изумляет неподготовленного иностранца — уровень креативности: каждый второй участник марша приносит с собой что-то любовно нарисованное или написанное своими собственными руками. Фантазия не имеет границ: «Люблю полярных медведей», «Что хорошо в науке: она — правда, независимо от того, веришь ты ей или нет», «Люблю факты», «Люблю ученого», «Сделаем планету великой опять», «Сделаем Америку думающей опять», «Думать — не преступление», «Мне не платят за это — мне это важно», «Океан поднимается — и мы должны» и даже «Нет науки — нет пива!» (пиво, напомним, в Милуоки – стратегический продукт). Все несут что-то свое — в том числе дети; огромное количество детей самых разных возрастов, активно, азартно участвующих в этой взрослой игре. «Будущий зоолог», – тащит плакат над головой улыбающаяся девочка лет девяти. «Нет науки — нет твитов», – поднимает ввысь лозунг близорукий мальчик, еще не зная, наверное, что лозунг политический. «Отрицать науку — смертельно опасно», – демонстрирует рядом свой слоган наряженный врачом школьник в белом парике. «Моя бабушка ходила на демонстрации — поэтому я могу это делать сегодня», – несет на себе намалеванную надпись пятилетний малыш в панамке. И все выглядят счастливыми уже тем, что они пришли.

Вишенкой на торте смотрелась совершенно убийственная для гостя из России деталь – то, чего в России, наверное, не видел никто ни на каких уличных акциях, провластных или протестных, — сурдоперевод: над толпой на помосте стояла женщина, старательно переводившая слова выступавших на язык жестов.

Митинг продлился около получаса, потом люди подняли плакаты над головами, и начался марш. Он растянулся по всему центру, описал круг, и в конце концов все вернулись обратно. Никто не порывался выйти на проезжую часть, все шли по тротуарам, встречаемые одобрительными криками — и без всякой помощи полиции. На пути демонстрантов около муниципального суда Милуоки встретились еще две пустые полицейские машины; возле одной увлеченно танцевала хип-хоп девушка-волонтер с мегафоном в руках.

Единственный встретившийся на пути протестующих полицейский поучаствовал в акции таким образом: проезжая мимо на мотоцикле, он заметил пробку, созданную маршем, потому что слишком многочисленная толпа пошла на красный свет. Правоохранитель остановился, отрегулировал движение, за что был встречен восторженной благодарностью защитников науки, и поехал дальше по своим делам.

Местные республиканцы шествие в защиту науки, как и следовало ожидать, не одобрили; наиболее радикально настроенные и вовсе назвали протест «марксистским маршем». Было ли в нем что-то марксистское или нет, смотрите в фоторепортаже «Фонтанки».

Выбрать меньшее зло

Конфликт тлеет, иногда прорываясь даже через обертку из «nice». Так, на обеде у консервативных леди одна из организаторов, солнечно улыбаясь, называет главную и самую старую газету Милуоки — Milwaukee Journal Sentinel – «писсуаром» и примитивным агрегатором. Таксист по имени Дэвид Нимиц, явно потомок германцев, не чинясь, признается, что голосовал за Трампа, потому что «выбирал меньшее зло из двух», с обидой замечая, что Хиллари не проявила достаточного respect (уважения) к избирателям из Висконсина, не учла их интересы. Русские программисты, Андрей и Оля, говорят то же: «Надо было выбирать из двух зол меньшее, и Трамп — меньшее зло», – совсем не очаровываясь будущим президентом. «Больше всего он похож на вашего Жириновского», – замечает Оля с чуть заметной ноткой презрения.

В целом картина настроений выглядит как цветок с синей серединой и красными лепестками. Сам Милуоки, с множеством бедных районов (inner-city areas – не дай бог сказать «черное гетто» в США) и значительным числом демократической университетской публики, остается «синим». «Милуоки и предместья — очень сегрегированное место, одно из самых сегрегированных в США. Мы очень разделены, – рассказывает Джим Нельсон. – Северная сторона города – в основном афроамериканская и очень бедная, многие из тамошних обитателей приехали из южных штатов в 1970-х в поисках работы. И все было хорошо, пока работа была. Им даже едва ли нужна была старшая школа. А потом настало то, что настало — упадок, безработица. Сейчас в черном комьюнити безработных порядка 20%, и это низкий уровень. И они очень подавлены политически. Многие вообще не голосуют. Они действительно выступали за Обаму очень решительно, но Хиллари недоиграла тут, недобрала поддержки и в этой группе тоже».

Тем не менее все меньшинства остаются аудиторией демократов — так и вышло, что Милуоки на прошедших выборах остался «синим» островком среди «красных» предместий города. Политологи называют население предместий Милуоки и в целом маленьких городков в Висконсине одним из самых консервативных в США.

Хороший психолог

Нужно отдать должное местным журналистам: в отличие от некоторых вашингтонских коллег, они хорошо знают свою аудиторию и понимают ее. Сотрудники Milwaukee Journal Sentinel Дэйв Амхофер и Джим Нельсон могут рассказывать о местных проблемах часами. При этом, будучи сами демократами, они безоговорочно признают, что кампания Трампа была выстроена умнее, чем у Клинтон, и прежде всего — психологически.

«До конца семидесятых экономика Висконсина строилась вокруг предприятий горнодобывающей отрасли и тяжелой промышленности. Тут до сих пор располагается гигант Caterpillar, производящий горное оборудование, рядом в Ошкоше – Oshkosh Corporation, делающая военные грузовики, – рассказывает Нельсон. – Дела у них не очень хороши, и давно. Потому что мы не так много получаем федеральных военных заказов. Что касается автомобилей — в одном из небольших городов, Кеноше, упадок заставил Chrysler закрыть свой завод, и там же закрыли фабрику American Motors. Ничего из этого толком не восстанавливается. Огромный завод «Дженерал моторс» был в Джейнсвилле недалеко отсюда, они делали большие внедорожники Chevy Tahoe, но цены на бензин выросли – и всё, люди остались без работы. Про это даже фильм сняли несколько лет назад – «Как уходит Джейнсвилл/ As Goes Janesville». И вот представьте себе: люди, у которых была действительно отличная работа на фабриках, и особенно на автозаводах, целые поколения «синих воротничков», рабочие династии, – и все пришло в упадок, ничего не стало. Конечно, люди фрустрированы. До того, что некоторые просто перестают искать место, отчаиваются. В последнее время часть работает на Amazon и его китайский аналог JD.com — у них тут два огромных распределительных центра, там тысячи людей. Часть работают в пивной отрасли и молочной. Кроме того, здесь есть в одном из этих городов большая мебельная фабрика, там тоже тысячи людей, но это ужасная работа. И там много мигрантов, латиноамериканцев — отсюда тоже напряжение. И Трамп это настроение сумел использовать. Он хороший психолог — или не он, а его команда. За два или три дня до фактического избрания он отправился в городок О-Клэр недалеко отсюда. Нам тогда казалось, что это странное место для посещения прямо перед выборами. Что ему там делать? А это же как раз самое сердце этого места. Так что он замечательно умеет чувствовать и использовать настроения».

Американский президент, судя по всему, дорожит успехом в Висконсине и не оставляет его вниманием. Так, 18 апреля он специально прилетел в Кеношу, чтобы подписать указ с громким названием «Покупай американское, нанимай американцев» в штаб-квартире местного холдинга по производству ручных инструментов SNAP-ON Inc. «Американские проекты должны состоять из того, что произведено в США, вплоть до космических проектов НАСА, – отметил американский лидер. – Мы должны максимизировать содержание продукции со знаком Made in America во всех федеральных проектах». Подписанный президентом указ является рамочным документом, который предписывает провести исследования рынка и роли американских товаров в нем. Кроме того, он ограничивает для иностранцев возможность получить рабочую визу. По мнению Трампа, их должны выдавать только «самым квалифицированным» специалистам, не позволяя «заменить американцев» на производстве.

Несомненно, «синим воротничкам» понравится такая риторика. Трампа в Кеноше встречали сразу два митинга — сторонники и противники, несколько сотен человек. «Я должен быть здесь! – возбужденно рассказывает ожидавший своего президента пенсионер Гилберт Джонс. – Я так ждал президента-бизнесмена! Надо нанимать американцев, да! Как здорово, что он собирается начать это здесь, в Кеноше!» – «Ваш Трамп — плутократ! – возражает ему худой молодой человек, называющий себя Джимми. – Ваш Трамп — это интересы мультимиллионеров!» – «Нет, он за интересы бедных! И он обещал отменить эту чертову медстраховку Obamacare, – вступается небритый мужчина с прокуренными зубами. – Слушайте, я — водитель трака. Я купил в том году полуприцеп, плачу 2000 долларов в месяц, более 20 000 долларов в год, плюс страховку свыше 5200 долларов в год. И теперь, если я не куплю этот полис, меня еще и оштрафуют на 700 долларов!»

Сам президент, однако, предпочел не видеть ни своих сторонников, ни противников, эффектно приземлившись на вертолете прямо на территории завода. Уже через час после этого на сайте Белого дома появились символичные фото улыбающегося Трампа на фоне разноцветных гаечных ключей.

Елена Зеликова, "Фонтанка.ру"