Андрей Заблудовский: Новый стадион - инопланетная субстанция (фото, видео)

Андрей Заблудовский приехал в Петербург для участия в фестивале «Радио "Зенит"» на новом стадионе. «Фонтанка» встретилась с гитаристом «Секрета» сразу после концерта и выяснила, как ему звук, «Зенит» Луческу и чем он занимается во Франции.

- Ты на прошлой неделе побывал на новом стадионе, «Секрет» закрывал фестиваль «Радио "Зенит"». Ты вообще верил, что это сооружение достроят?

– За эти годы стадион вызывал сначала недоумение, потом сарказм, потом... Не знаю, чем ты заменишь словосочетание «по фигу».

- Крайняя степень равнодушия?

– Равнодушия быть не могло, потому что это стадион имени Кирова, на который мы ходили в детстве. В процессе перестройки этот стадион стал для меня каким-то чужим, какой-то инопланетной субстанцией, которая появилась в Ленинграде – Санкт-Петербурге. Это что-то инородное. С другой стороны, я выглядываю из окна отеля и вижу все инородное. Идет время, все меняется. 3 недели назад я был в Петербурге, проезжал по ЗСД и увидел этот голубой огонь. У меня возникло внутреннее ощущение «ух ты ж е-мое», и я бросился фотографировать с криком «Это же практически «Уэмбли»! Вот он стоит!». Вблизи я оказался впервые в день концерта, пришел незадолго до, походил-посмотрел. Досмотр был очень серьезный, с собаками. Вова Густов, гитарист, играющий с Максимом Леонидовым и общим составом «Секрета», переживал: «Что ж такое, нас досматривают». Я ему ответил: «Вова, хорошо, что нас досматривают и по этой причине не взорвут». Сын мой мудро отметил, что у строительства этого стадиона есть большое количество недоброжелателей.

- Как звук? В соцсетях отмечали, что он был нестабильный по ходу концерта.

– Он и не мог быть стабилен. Это же был первый концерт на стадионе, акустика не вымерена. Я вышел послушать «Би-2» – мне очень понравилось. Наш концерт мне не понравился категорически. Мы работаем в наушниках-мониторах, ну и представь: ставим точку в песне и еще секунд 20 слышим в наушниках дозвук. Дорабатывать там много. К тому же исполнители были очень разные по стилю.

- Ну да, отстроить звук на вас и на 25/17 — это совершенно разные задачи. Интересно, как при таком досмотре умудрились пронести файеры?

– Ты знаешь, опыт нашего фан-движения, как ты понимаешь, многолетний и совершенствуется.

- Ты побывал на этом стадионе на концерте, а представляешь ли ты там футбольный матч? Говорят, что там играть в апреле.

– Мы все знаем прекрасно, что главное достоинство этого стадиона — это даже не закрывающаяся крыша, это выезжающее поле. Так вот это поле, как мне известно, вызывает наибольшее количество вопросов. Оно наконец-то смогло поехать, с толчка завелось, двинулось. Но оно, каналья, вибрирует. Я закончил инженерно-строительный институт и инженером проработал по специальности на Парнасе на заводе строительных конструкций.

- Вот этими музыкальными руками?

– Ты знаешь, инженер-технолог учится не для того, чтобы работать музыкальными руками (хотя и киркой в процессе обучения махали, и траншеи копали в каменоломнях в Болгарии), инженер-технолог учится руководить процессом. В общем, что касается поля, то я как инженер понимаю, что его нужно как-то снизу закреплять, чтоб вибрация пропала. Сверху будут бегать люди, сверху ничего не положить, там будут тела футболистов. Значит, если укреплять снизу, то поле выезжать не будет.

- Шепотом отвечу тебе: да, не будет.

– Да я сам шепотом всем это говорю. Потратят еще какое-то количество миллиденег на миллидомкратов. Я посоветовал бы просто залить снизу бетоном, выйдет дешевле. Но я сомневаюсь, что мой проект прокатит, потому что люди хотят питаться.

- Возвращаясь к вопросу: можешь ли представить на этом стадионе футбольный матч?

– Конечно. Почему нет. Я посмотрел, как сконструированы трибуны. Они сделаны очень правильно, очень по-современному. Стадион Кирова, как ты помнишь, был достаточно пологий. С последних рядов игроков было не видно, начиная ряда с 40-го. На новом стадионе будет видно достаточно хорошо.

- Как гримерки?

– Мы сидели в раздевалках, конкретно мы — в раздевалке «Зенита». Раздевалки абсолютно футбольные, ничего экстраординарного. Я много раздевалок стадионных повидал в качестве футболиста команды «Старко».

- Давид Семенович Голощекин в недавнем интервью «Фонтанке» сравнил первый матч «Зенита» в Брюсселе с творчеством Юрия Лозы. А у тебя по первым официальным минутам «Зенита» в 2017 году какая мелодия зазвучала в голове?

– Вот это ты меня огорошил. «Творчество» Лозы не хотел бы сравнивать с творчеством Луческу, потому что в «Зените» сейчас происходит именно что творческий процесс. У Луческу, как я для себя определил, сложная задача: он очень активно поучаствовал в зимнем трансферном действии. За два окна в команду пришли 9 новых футболистов. Создать из этого всего команду за такой короткий срок представляется очень непростой задачей. Первый матч в Бельгии прозвучал как репетиция оркестра, группы известных музыкантов, которые знают только первый куплет. А что делать дальше, они не понимают.

- Тонкий момент: у вас восстановились отношения с Фомой?

– Да. Все меняется. Я всегда говорю: никогда не говори никогда. В какой-то момент тебе кажется, что нужно рубить все концы. Но рубит в этой жизни только одна штука — похороны. И страшнейшие враги могут стать друзьями. Далеко ходить не надо: летчик над Турцией. Эрдоган — злейший враг, турецкие помидоры пропали с прилавков. Проходит какое-то время, и выясняется, что мы никогда не воевали с Остазией.

- Хочется понять, кто в вашем квартете Эрдоган.

– Таковых у нас нет. Квартет, особенно в последнее время, во время, когда что-то стало меняться в умах людей из-за телевизионной пропаганды, отличается достаточной адекватностью.

- Почему ты уехал?

– Так сложилось. Я бы сказал, не уехал, а переехал. Сначала я приезжал в Париж в качестве «руссо туристо». Потом так сложились обстоятельства, что пришлось переехать: мне в Петербурге попросту негде было жить, а снимать я не хотел. В Париже была квартира. Тем более, что Петербург и Париж это не только два города на букву «П», это два города, которые, на мой взгляд, очень друг на друга похожи.

- А квартиру ты когда там купил? Во времена раннего Ельцина? Зрелого? Путина?

– Мы при Путине живем 17 лет. Это, скажем так, недавнее приобретение.

- Чем ты занялся в Париже? В нашей переписке ты назвал себя издателем.

– Изначально мы с моим партнером планировали создать некое эвент-сообщество. Мне близка музыка, близок рок-н-ролл, и мне хотелось, чтоб артисты почаще приезжали во Францию и почаще показывали бы себя. В процессе общения я пришел к выводу, что это никому не нужно: есть очень много русскоговорящих, но нет никакой диаспоры. Они никак не объединены и объединяться не желают. В большинстве своем это молодые жены. Мы стали искать другой способ вызвать у русских и русскоговорящих интерес к чему-то, и мы создали журнал.

- Бумажная версия?

– Да, журнал «Пятая республика», на русском языке, он продается по всей Франции. 5 евро. Мы бьемся, пока мы в глубоком минусе.

- Деньги твои?

– Наши общие, с партнершей.

- Издатель журнала в традиции русского культурного кода это исторически важная роль. Ты себя чувствуешь таким Герценом?

– Нет. Все не так. Дело в том, что русскоязычные общины обычно это таскание за собой балалаек, кокошников, медведя, блинов, против которых я ничего не имею. Нам же хотелось показать то, о чем они не знают. Не об очередных хороших поступках Путина, Сечина, патриарха Кирилла, доктора Лизы или Хабенского. Хочется дать возможность русским, находящимся во Франции, получить информацию о том месте, где они находятся. Мы таким образом открываем историю и культуру Франции и делимся этими открытиями с людьми, которым это может быть интересно.

- У тебя какая мотивация? Самолюбие?

– Подвижничество. Франция — это древнейшая территория на евроазиатском пространстве, где существует пещера Ласко, в которой 20 тысяч лет назад кто-то жил и рисовал. И есть пещера Шове, которой в 2014 году ЮНЕСКО присвоило статус объекта всемирного наследия и в которой жили 60 тысяч лет назад. В ней был найден геометрически точный хрустальный наконечник копья. Его ж не для охоты на тигра вытачивали.

- С тиграми сложно во Франции. Молчу-молчу, саблезубые могли быть.

– Так, спокойно. Никто не знает, что там было на территории Франции до этих двух ледниковых периодов. Может, там Африка была с точки зрения климата. В общем понятно, что этот наконечник — декоративный, значит, у создателя было представление о геометрии и представление о прекрасном. У нас есть рубрика «ФранцИя», в рамках которой я беру интервью с разными медийными лицами, пытаюсь вытащить их представления о Франции. И в большинстве своем я вижу, что люди не интересуются в принципе. Я недавно брал интервью у одного знакового петербургского героя, не буду называть фамилию. Меня поразило, насколько он не интересуется. Мы начали активно ездить по стране с квартетом «Секрет» в 1984 году. И ехали мы, к примеру, с Мишей Боярским и джаз-ансамблем «Диапазон» в условный Выдропужск, играть в Доме колхозника. И мы всегда квартетом первым делом шли в краеведческий музей.

- Сильно. Ты, когда читаешь ленту новостей из России, сидя во Франции, какие чувства испытываешь?

– Сперва недоумевал. Потом грустил. Потом начал смеяться. Потом я сказал: «Да любите вы себя конем». Людей упертых изменить невозможно. Здравомыслящих убеждать не надо. А биться с ветряными мельницами...

Федор Погорелов, "Фонтанка.ру"