Николай Буров: Я выдохся (видео)

Директор Музея-памятника "Исаакиевский собор" Николай Буров рассказал [Фонтанке.Офис] о том, какая судьба может ждать четыре сотни сотрудников после передачи музея РПЦ, и где он мечтает увидеть маятник Фуко.

- Николай Витальевич, мы помним, что музей сейчас самодостаточен, доходов хватает для спокойной нормальной работы культурного учреждения. Но мы не понимаем, как может выглядеть финансовая сторона вопроса в случае смены хозяина здания. Кто за что будет платить и как зарабатывать? Есть ли у вас ответ на этот вопрос?

– Я не люблю ни считать деньги в чужом кармане, ни учить вести хозяйственную или экономическую жизнь: я такого совета не дал бы даже отдельно взятому человеку или отдельно взятой семье. Мы говорим о достаточно большой организации, которая научилась в ходе своей эволюции не висеть на шее у государства, а быть ему подспорьем, полноценным налогоплательщиком, выполнять целый ряд государственных функций по сохранению содержания исторического здания, заботиться о его реставрации, обеспечивать четыре сотни рабочих мест, причем обеспечивать достаточно для того, чтобы выполнять майские указы президента Российской Федерации.

В 2016 году мы лишились как музей двух объектов: концертно-выставочного комплекса, который располагался в помещении Смольного собора, и Сампсониевского собора — экспозиция, посвященная Полтавской победе, сейчас находится на хранении на временных съемных площадях. За эти потери мы получили от города хорошую компенсацию — но компенсацию отложенную: два здания в блестящих, замечательных частях города, но не готовые к тому, чтобы мгновенно начать новую жизнь. Потребуется еще года три и много вложений для того, чтобы их привести в надлежащее состояние и открыть концертно-выставочную площадку на Думской улице и музейную площадку на Большой Морской.

- Есть федеральный закон о передаче религиозным организациям имущества. Все организации, в чьем оперативном управлении находится это имущество, имеют право получить взамен площади. Будете ли вы в данном случае требовать помещение взамен и необходимо ли оно вам?

– Мне бы в голову не пришло просить что-то взамен Исаакиевского собора, потому что Исаакиевский собор – это сам по себе музей с тысячами музейных предметов, которые являются неотъемлемой частью интерьера этого собора. Требовать что-то взамен — зачем? Мы получили достаточно замены для того, чтобы расположить то, что мы могли вывезти, и составить экспозицию новых музеев. Составлять экспозицию малого Исаакиевского собора? Мы выросли рядом с четвертым по счету Исаакиевским собором (здание Монферрана — четвёртый по счёту храм в честь Исаакия Далматского, построенный в Петербурге. — Прим. ред.), и создавать пятый по меньшей мере странно.

- Значит ли это, что, если идея «передать до конца года» реализуется, все, что вы сказали выше про Думскую, Большую Морскую, автоматически становится под большим знаком вопроса — на какие деньги всем этим заниматься, если у вас не будет самого собора?

– Да, если город не включит эти адреса в смету, бюджет комитета по культуре, то есть не повесит дополнительную нагрузку на бюджет. Потому что самоокупаемыми эти объекты быть не могут — они по определению рецепиенты. Донорами был Исаакиевский собор и на сегодняшний день пока остается Спас-на-Крови.

- Если допустить, что меняется собственник, как это в цифрах скажется на бюджете города?

– Я бы хотел вас переадресовать к финансистам петербургского правительства, потому что они говорят о том, что музейная жизнь в соборе прекращаться не будет, что церковь полностью возьмет на себя все затраты по содержанию, эксплуатации и реставрации Исаакиевского собора. Я не знаю, как это будет. Я не хочу размышлять за кого-то, я могу отвечать только за себя.

- Если музейная деятельность продолжится, как вы сейчас сказали, что произойдет при смене светского хозяина на церковного?

– Есть несколько вариантов. Новый владелец, точнее безвозмездный пользователь, может вступить в деловые отношения с какой-либо существующей туристической компанией, имеющей опыт, и продолжать эту практику, либо могут завести разговоры о том, чтобы часть профессиональных сотрудников перешла на обслуживание этой составляющей новой жизни собора. Это не только экскурсоводы, но еще и методический отдел, и отдел по работе с маломобильными группами населения, со школьниками и так далее. Потому что это большая работа. Не только «раскрыл рот, рассказал, как это строилось и ушел». Это работа, которая корректируется, обновляется ежегодно, и ею занимается достаточно большой пласт специалистов.

- Будете ли вы препятствовать участию сотрудников музея в протестных акциях? Мы знаем, что группа депутатов готовит некую встречу со своими избирателями в стенах Исаакия в ближайшую пятницу. Очевидно, что этим они не ограничатся. Как вы на это смотрите?

– Я думаю, что дело любого горожанина — свободное волеизъявление. Я рад буду, если город разделит точку зрения музея. Я бы не приветствовал участие музея в протестных акциях, не поднимал его на такие вещи, музей — заинтересованная сторона. Сам я нахожусь уже пятый год на острие атаки, я выдохся, и протест — это не мой метод воздействия.

- Вы же были чиновником, поясните: была одна заявка, все сказали — и церковь, и Смольный, что повторной заявки не было. Как так происходит, что полностью меняется позиция первого лица в городе? Что происходит вне информационного поля?

– Я бы ни за кого не отвечал, я могу отвечать только за свои слова. Я стараюсь держаться данного слова всю жизнь, это мой принцип. Что делают другие люди? Я часто сталкиваюсь с тем, что мнение меняется на 180 градусов и люди начинают действовать по-другому.

- Маятник Фуко и колоннада Исаакиевского собора — что будет с ними?

– Вот будет новый пользователь у здания, тогда можно будет задавать вопросы новому пользователю.

- А он точно будет, или мы все-таки знак вопроса ставим?

– Когда человек еще не совсем закрыл глаза и простился с этим миром, у него все равно остаются надежды на жизнь. Я сохраняю надежду до последнего своего шага. Но тем не менее, если владелец появляется новый, эти вопросы стоит обращать к владельцу. Естественно, я думаю, не надо бы закрывать колоннаду, это было бы неправильно и глупо. Маятник Фуко — извините, музейная принадлежность, которая к этому храму имела временное отношение, и она остается музейной реликвией. И вообще я мечтаю о том, чтобы в новом здании «Лахта центра» нашлось бы пространство, в котором мог бы появиться маятник Фуко, переданный в реальное пользование, потому что это не просто игрушка, а хороший инструмент для физических опытов. Более того, даже если произойдет так, как сейчас декларируется, и лифт мы демонтировать не будем, потому что это инвалидный лифт, и мы хотели бы, чтобы новый пользователь сохранял доступность верхней площадки для инвалидов, что мы сделали буквально три года назад.

- Вы уже знаете, чем займетесь, если придется искать новое место работы? Как мы понимаем, контракт у вас через несколько месяцев истекает в любом случае.

– Сегодня 11 января. Ровно через месяц, 12 февраля, мой день рождения, 64-й по счету. Я уже 9 лет пенсионер. Так что мне гораздо проще, чем тем, кто имеет маленьких детей и не владеет несколькими профессиями, как владею я.

- Для города как культурной столицы страны вся эта история с Исаакием станет своего рода историей «Охта центр номер два»?

– Нет, категорически. Я бы так ее не назвал. Дело в том, что сюжет с «Охта центром» был свежим, а я помещен в историю, которой уже 150 лет. Царское правительство, если вы возьмете исторические справки, отвергало притязания на Исаакиевский собор до революции. Это большевики отдали Исаакиевский собор верующим в 1918 году. Но дыхания верующих хватило буквально на 10 лет, и они сдали его обратно, потому что не справились с управлением. 90 лет без одного года существовал музей. Дальше у него начинается новая жизнь.

«Фонтанка.ру»