Открыть Финляндию с неожиданной стороны - 2

Русские туристы любят Лапландию зимнюю, а между тем осенняя таит гораздо больше сюрпризов.

Сопки Пааллас-Юллястунтури, третьего по величине национального парка Финляндии, – это никогда не прекращающаяся песня ветра. Она начинается у подножия и сопровождает до конца вершины. Непродуваемая спортивная одежда и трекинговые ботинки будут очень кстати. По дороге то тут, то там встречаются «чертовы пашни» – словно великаны плеснули на землю из ведра вместо воды камни. Они «разлились» по земле странным узором, а со временем покрылись причудливыми узорами лапландских мхов. На этой возделанной чертом пашне никогда ничего не может вырасти. Она невероятно красива, но малопригодна для легкой ходьбы.

На сопке Химмелриики, или, как ее еще тут называют, «Государстве неба», можно увидеть сейды. Некоторые очень старые, покрытые мхом, другие лишь недавно сложены путешественниками. Культ этих каменных саамских «скульптур» исследован не до конца, отсутствие знания рождает мифы. Одна саамская легенда гласит, что рыбаки, уходя в море, оставляли в этих сооружениях часть своей души и веру в возвращение, другая говорит о том, что сейды для саамов – недоступный загробный рай. Общепринятая версия намного проще: сейды обязаны своим появлением леднику, который придал камням замысловатую форму.

Это только из иллюминатора самолета кажется, что Лапландия – сплошной ковер. На земле все иначе, постепенно начинаешь привыкать к указателям на саамском языке, и их названия первыми рассказывают о том, какой пейзаж ждет впереди. Kuivajoki – сухая река, Kalajoki – рыбная река… А если в названии tunturi («сопка») встречается слово oaivi (по-саамски «голова»), значит, ждите впереди голую вершину.

Забираемся в глушь, за одну из таких лысых вершин. Сотрудница музея художника Рейдара Сярестёниеми в местечке Кауконен сетует на то, что сюда редко заезжают русские туристы, хотя рядом расположены горнолыжные курорты Юлляс и Леви, а спорт было бы так полезно сочетать с культурой.

Рейдар Сярестёниеми считал, что «в цвете глубина может насчитываться километрами». Так и рисовал – ярко, пышно, бездонно. И жил, не обращая внимание на общественное мнение, – имел не ту половую ориентацию, нарушал все законы строительства (тонны воды огромного бассейна на втором этаже дома, построенного из того самого кело – дерева умерших сосен, покоились прямо над гостиной первого этажа), называл себя рысью и рисовал автопортреты в образе этого животного. Говорил: «Часы идут как хотят, а я живу как хочу». Учился с 1947-го по 1952 год в Финской академии изящных искусств в Хельсинки, в 1956 − 1959 годах – в Институте имени Репина в Ленинграде, но уехать насовсем из Кауконена так и не смог, утверждал, что «художнику нужно жить в том мире, откуда он черпает вдохновение».

Министерство окружающей среды Финляндии называло место его усадьбы одной из самых ценных пейзажных зон страны, президент Кекконен заезжал к художнику в гости. А русских туристов здесь действительно пока еще очень мало, а жаль.

Продолжение и фото – на сайте "Фонтанка.fi" http://fontankafi.ru/articles/30294/