Мышь казнят за репост

Репост в социальной сети о мужчине с чертами Путина признали экстремизмом, ноутбук и компьютерную мышь - орудиями преступления. Юристы говорят об избирательности карательного правосудия.

Екатерина Вологженинова из Екатеринбурга 20 февраля приговорена за активность в соцсети в 2014 году. Пользуясь функцией «репост», она ретранслировала карикатуру мужчины, похожего на Владимира Путина, и прочие изображения на украинскую тематику. Екатерину обвинили в публичных призывах к экстремизму. На ее страницу были подписаны четыре человека.

На суде Екатерина Вологженинова поясняла, что просто хотела знать об альтернативной точке зрения на украинские события, а размещаемые материалы экстремистскими не были признаны. По-иному деятельность подсудимой представила прокурор: «У свидетелей обвинения остался неприятный осадок в связи с негативом по отношению к гражданам России, президенту как олицетворению российской власти. Почти все узнали в карикатуре именно президента Российской Федерации. При размещении материалов подсудимая преследовала цель не только ознакомиться, но и ознакомить других пользователей. Ощущение такое, что заходишь на страницу подростка-перфекциониста. То, что подсудимая не автор, не освобождает от ответственности, так как она разместила на всеобщее обозрение».

Суд приговорил женщину к 320 часам обязательных работ. Ноутбук и мышь приказано уничтожить как орудия преступления.

Блогер Рустем Адагамов прокомментировал: «У аккаунта матери-одиночки Вологжениновой было четыре подписчика, в 2014 году она разместила в нем две картинки (совершенно дурацкие, к слову сказать) – на одной страшный Путин, на второй девушка в вышиванке с автоматом и надписью... И еще она там что-то «лайкала» подобное в других аккаунтах. Из всей этой унылой фигни сделали уголовное дело за разжигание и добились такого медийного интереса, что на суд приезжали даже иностранные дипломаты… Ну что это все как не хэппенинг, достойный внесения в энциклопедию современного поп-арта?»

Российских пользователей за репосты привлекают по двум статьям УК. Под 280-ю, как указано в постановлении Пленума ВС № 11 от 28 июня 2011 года «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности», попадают публичные призывы, выраженные в любой форме, включая интернет-обращения к другим лицам с целью побудить их к осуществлению экстремистской деятельности. Статья относится к подследственности ФСБ. Публичное распространение информации о необходимости противоправных действий или оправдания такой деятельности квалифицируется по статье 282. Эти дела расследует Следственный комитет.

В статистике Судебного департамента России нет разбивки по статьям. Известно лишь, что за первое полугодие 2015 года за преступления против конституционного строя и безопасности государства (к ним отнесены 280-я и 282-я) осуждены 223 человека.

Судя по открытым данным, в войне с «репостным» экстремизмом активнее ведет себя ФСБ. Ретрансляция чьих-то суждений или художеств, как правило, квалифицируется именно как призывы, а не распространение информации. В сентябре 2015-го челябинский суд признал виновным блогера Жаринова за репост записи запрещенного в России «Правого сектора» (2 года условно и амнистия). По тем же лекалам в Иваново была привлечена 19-летняя студентка Лисицына. Петербургский националист Николай Бондарик получил уголовную нагрузку за клики «Поделиться» под новостью об убийстве бойца Ивана Станина и своего интервью петербургскому СМИ. Репост о вероятной смене власти в России обернулся задержанием доцента философского факультета МГУ Дмитриева, а оппозиционер Станислав Калиниченко ретвитнул листовку, не относящуюся к экстремистским материалам (штраф 150 тысяч рублей и амнистия). Правозащитный центр «Мемориал» оценил процесс как политическое преследование по избирательному признаку на том основании, что ретвитнули листовку сотни человек, а привлечен был один.

Адвокат Сергей Лукьянов пояснил «Фонтанке», что репост в России приравнен к иным способам публикации информации и ее распространения.

«На основании репоста можно привлечь к уголовной ответственности, но с жесткой оговоркой: если в нем действительно есть призывы к экстремистской деятельности. Об этом сказано и на Пленуме Верховного суда. Оттолкнувшись от противного, мы придем к другой крайности. Радикальный экстремист подговаривает иное лицо на публикацию преступного поста, а сам просто кликает на кнопку «Рассказать друзьям» и избегает ответственности. Такая постановка будет фактически означать легализацию преступной деятельности. Но, безусловно, важны содержание ретранслируемой информации и доказывание преступного мотива».

Адвокат Сергей Костюк в беседе с «Фонтанкой» назвал очень серьезной проблемой сложившуюся практику приговоров пользователям соцсетей.

«Преступная подоплека грабежа или разбоя понятна даже школьнику, чего не скажешь о содержании постов и карикатур. Специальными нормами законодательства установлена превентивная мера – предостережение. Например, статья 157 «Злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей» не применяется сразу. Алиментщика предупреждают и дают ему четыре месяца на исправление. То есть законодатель понимает, что 157-я не для всех очевидна. Такого отношения к 280-й и 282-й нет. Более того, отсутствует даже единообразие судебной практики. При рассмотрении дел все упирается в экспертное мнение профессоров-лингвистов. Они препарируют посты на слова и интонации и определяют, есть ли призывы к экстремизму. Господа, они же профессионалы! Как обычный гражданин может со своим обывательским багажом знаний оценить степень опасности карикатуры?»

По мнению юристов, в России почти не соблюдается один из ключевых принципов противодействия экстремистской деятельности – приоритет мер, направленных на предупреждение преступлений. При том что инструментарий вроде бы той же госбезопасности выдан. Согласно приказу ФСБ от 2 ноября 2010 года № 544, физическим лицам могут объявляться официальные предостережения о недопустимости действий, создающих условия для преступлений, при отсутствии оснований для привлечения к уголовной ответственности. По смыслу документа чекисты, прознав про намерения гражданина, не доводят дело до греха, а объявляют о себе.

Примеры профилактики есть, и даже по более тяжким составам, нежели публичные призывы к экстремизму. Весной 2015 года Самарская контрразведка предостерегла местного жителя от госизмены. В октябре 2013-го он направил в посольство США в Москве письмо Бараку Обаме с выражением готовности поучаствовать за плату «в развале России как государства». Чекисты, выяснив, что до союза Америки и самарца дело не дошло, выписали ему предостережение. Того же подхода в декабре 2015-го удостоился еще один житель Самарской области, который чересчур увлекся террористической группировкой «Хизб-ут-Тахрир».

В декабре 2014 года ФСБ проявила верх правовой учтивости по отношению к гражданину Украины Денису Данченко. Служба узнала, что он собирался приобрести в России и вывезти на родину электронные блоки к ЗРК С-300 и Бук-М1 под видом кондиционеров. Оперативники предпочли задержать Данченко до покупки и предотвратили ущерб безопасности страны. Ему вынесли официальное предостережение и выдворили. В октябре 2015 года столь же корректно чекисты одернули жителя Нефтеюганска, который планировал поездку в Сирию для вступления в ряды запрещенного «Исламского государства». Парень получил бумагу от ФСБ, что сильно охладило его вражескую боевитость.

В УФСБ по Петербургу и Ленобласти «Фонтанку» заверили, что официальные предостережения тоже объявляются. Общественности об этом неизвестно лишь потому, что ведомство не считает нужным об этом сообщать.

Сергей Костюк не мог вспомнить из своей практики, чтобы кого-то в Петербурге предостерегли по линии экстремизма (а среди его клиентов множество националистов).

«Социальные сети полны потенциальных зеков, – рассуждает он. – Молодежь не верит, что за репост о темнокожем футболисте можно на три года загреметь, а как таковой практики предостережения мы не видим. Государство, получается, оставило себе возможность вылавливать из сетей «нужных» пользователей. Законодательство СССР предусматривало объективное вменение. Лицо судили по факту совершенного, без учета умысла. В российском праве провозглашено субъективное вменение (учитываются умысел, желательность наступления опасных последствий). Но по статьям 280 и 282 УК де-факто действует объективное вменение. Как в те времена, когда за анекдот о Сталине отправляли в лагеря».

Александр Ермаков,
«Фонтанка.ру»