Почему "Национальный фронт" побеждает французских политветеранов

Во Франции на региональных выборах в первом туре лидируют ультраправые - "Национальный фронт" Марин Ле Пен. И дело тут не только и не столько в терактах и беженцах - считает руководитель Центра французских исследований Института Европы РАН Юрий Рубинский.

На региональных выборах, первый тур которых прошёл в минувшее воскресенье, 6 декабря, "Национальный фронт" получил самый лучший результат за все 43 года своего существования: 30,3 процента голосов избирателей. На выборах 2010 года в первом туре они набрали только 11 процентов. Теперь в шести регионах из тринадцати кандидаты от ультраправых заняли первые места. Второе место – 27,2 процента – у "Республиканцев" во главе с экс-президентом Николя Саркози. Социалистическая партия действующего президента Франсуа Олланда набрала 22,7 процента голосов.

Марин Ле Пен известна как большой друг России. Ещё не забыт прошлогодний скандал: выяснилось, что лидер "Национального фронта" получила 2 тысячи евро от Чешско-российского банка. Но это не помешало ей увеличить число сторонников партии. Хотя о полной победе ультраправых говорить рано, 13 декабря состоится второй тур. А пока "Фонтанка" попросила Юрия Рубинского, специалиста по Франции, рассказать о том, что означают итоги первого тура.

- Юрий Ильич, через неделю можно будет поздравлять французских ультраправых с полной победой?

– Да, лидер партии Марин Ле Пен и её племянница, каждая в своём регионе – на северо-востоке и юго-востоке Франции, получили по 40 процентов голосов. Их избрание в этих двух регионах весьма и весьма вероятно. В остальных – посмотрим. В шести регионах из тринадцати "Национальный фронт" действительно лидирует как первая партия. Но это не означает, что такая победа предвещает общий результат во втором туре.

- Такие результаты говорят, видимо, о том, что Франция изменилась с прошлых региональных выборов. В какой степени на это повлияли недавние теракты?

– Это некоторая аберрация – что "Национальный фронт" стал первой по числу собираемых голосов партией. Да – это очень важный сигнал. Но это ещё не говорит о том, что Франция полностью меняет систему координат. Это признак очень серьёзного недовольства в стране. Признак разочарования в политических элитах, если хотите – кризиса. Такие периоды во Франции бывали. И не только во Франции.

- С чем тогда связан нынешний кризис?

– Лидеры обеих системообразующих партий, социалистов слева и республиканцев справа, один заканчивает президентский срок через полтора года, другой был президентом. Я говорю о Франсуа Олланде и Николя Саркози. Результаты обоих разочаровывают. И не из-за личностных качеств. Причины – и низкие темпы роста экономики, и высокая безработица – 3 миллиона человек, и дефициты торгового и платёжного балансов. Это тревожные сигналы, и всё это не может проходить мимо внимания избирателей.

- То есть за "Национальный фронт" голосовали из протеста против партий бывшего и действующего президентов, это не было реакцией на теракты?

– Отчасти было. Теракты – и последние, и январские – очень сильно травмировали французское общественное мнение. И есть, конечно, проблема безопасности граждан. Но террористы, напомню вам, родились во Франции, жили, в школе учились. Как писала одна газета, французы стреляли во французов. Франция принимает самую большую в Европе арабо-мусульманскую диаспору. Одна из главных ценностей французской системы – это светскость, а ислам в неё укладывается довольно трудно. Вот всё это вместе и создаёт определённый фон. А вопросы безопасности и, назовём это так, национальной идентичности всегда были в центре программы "Национального фронта". И поскольку их значение после терактов выросло, это пошло на пользу Марин Ле Пен.

- А сама Марин Ле Пен как-то поменялась, чтобы добиться такой победы, или ей просто помогли обстоятельства?

– Сама она заметно сгладила провокационные аспекты наследия своего отца – основателя "Национального фронта" и его первого лидера. Это даже, если помните, привело к конфликту и разрыву между ними, более того – к исключению Жана-Мари Ле Пена из партии, которую он сам и создавал. Но ему-то как раз поза вечного скандалиста и провокатора очень подходила, это было всё, что ему надо. А дочери пришлось меняться, потому что она всерьёз хочет во власть.

- Надо быть более респектабельной, чем папа.

– Да, она старается быть респектабельнее. Она не только использует националистический популизм, но пытается выдвинуть и социальную программу. Которая, кстати, целиком взята напрокат у ультралевых, отчасти у коммунистов. Она призывает к снижению пенсионного возраста чуть ли не до 60 лет, там ещё много чего. Левые центристы сейчас в Европе, в том числе – во Франции, находятся в глубоком упадке, тем более что они уже показали себя во власти. И Марин Ле Пен говорит: они уже были у власти, а я – нет. То есть она хочет сказать, что альтернатива и левым, и крайне левым – только она.

- Она ведь выступает ещё против объединённой Европы.

– Да, ещё один её важный конёк – дискредитация "европейской мечты". Причём не только среди французов. Европейский союз сейчас действительно столкнулся с кризисами – долги Греции, волна беженцев, и это всё играет на руку Марин Ле Пен. Но я должен вам сказать, что как минимум половина избирателей "Национального фронта" – это те, кто голосует не "за", а "против".

- Из 44 миллионов избирателей на эти выборы, если не ошибаюсь, пришли 20 миллионов. Это для Франции, мне кажется, очень мало.

– Да, 50 процентов – это не так уж много для Франции. И пассивность избирателей – это тоже форма протеста. Это тоже означает потерю доверия к элитам, к тому, что они выведут страну из нынешнего положения. Прежде всего, я имею в виду экономическую ситуацию. Хотя очень важную роль сыграли и теракты.

- Что сыграло большую роль: "патриотическая" программа Марин ле Пен или всё-таки её социальные тезисы, взятые у ультралевых?

– Здесь важную роль сыграло разочарование в брюссельской бюрократии и ощущение того, что проблемы Франции решаются не властями страны, а где-то ещё. Вот это ощущение потери легитимности собственной власти ведёт протестному голосованию или к пассивности – к уходу огромного числа воздержавшихся.

- В 2017 году во Франции президентские выборы, а потом и парламентские. Это мы уже видим, какой будет расклад сил через полтора года?

– То, что мы видим сейчас, – начало нового политического цикла. И не просто цикла. Обратите внимание: кто сейчас выдвигает кандидатуры и имеет шансы выйти вперёд? Это всё люди, которые уже во власти были. И все они представляют так называемое поколение 1968 года – студенческие волнения и прочее. На какой бы стороне они тогда ни были, на стороне власти или на стороне протестующей молодёжи. То есть в большинстве политическая элита во Франции – это всё люди, которые уже уходят на пенсию. Новых лиц, новых программ, новых идей избиратель не видит. В таких условиях он голосует за того, кто ещё во власти не был. Но одно дело голосовать за них на местных выборах, где в программах играют важную роль локальные проблемы, другое – решать судьбу страны, которую в нынешней системе олицетворяет президент. Даже если Марин Ле Пен выйдет на президентских выборах во второй тур, главное – кто будет её противником.

- Нетрудно, наверное, представить, кто это будет.

– Вот, знаете, трудно. На это надеется и нынешний президент Олланд, и Саркози – его предшественник. Но у Саркози есть соперники и в его собственном лагере: мэр Бордо Аллен Жюппе, который был главой правительства при Шираке, бывший премьер при Саркози – Франсуа Фийон, есть кандидат помоложе – Брюно Лемер, хотя у него шансов никаких.

- Почему у французов не появляется, как вы сказали, новых лиц с новыми идеями?

– Это вы затронули самый больной вопрос. Выдвижение политической элиты у них дало очень сильный крен в сторону чиновничества, технократов, финансистов. Такой уклон привёл к тому, что элиты постепенно отрывались от своей почвы и теряли авторитет – из-за результатов их правления. И все они вышли из одних и тех же привилегированных учебных заведений: Института политических наук в Париже, Национальной школы администрации. Всё это – одна социальная среда. И бизнес-элита та же, и административная – все они вышли из одних слоёв и университетов. Постепенно такой порядок начал постепенно разочаровывать французов.

- Там что, нет возможности кому-то не из этой среды пробиваться?

– Вот лично для меня это один из главных вопросов, которые Франция должна решить при будущем президенте – кто бы он ни был: открыть дорогу на авансцену страны уже следующему поколению.

- Это следующее поколение – оно к кому ближе по настроениям: к правым, к левым, к центру?

– К правым, безусловно. Общая ось политической жизни Франции сильно сдвинулась вправо. Но это не только Франции, а Европы в целом. Ветер дует в эту сторону.

- Из-за Ближнего Востока?

– Это связано и с серьёзными трудностями в самом европейском строительстве, но и Ближний Восток – тоже.

- В программе Марин Ле Пен есть и выход из зоны евро, и выход из Евросоюза, и другие радикальные вещи. Но во Франции у президента нет единоличной власти. Она сможет это всё проделать? И вообще – будет ли пытаться это сделать?

– Марин Ле Пен – это не генерал Де Голль. Хотя она человек, безусловно, способный. И сильный политик. И не скандалист, как её папаша. Но та система координат, которую она выдвигает, не вписывается в реалии сегодняшней Европы и мира. Она, безусловно, использует настороженность, более того – крайне негативное отношение части французов к глобализации, с которой связывают и приток иммигрантов, и экономические проблемы, и безработицу. В её пропаганде это занимает важнейшую роль.

- Но на практике…

– Вытащить из ЕС Францию, у которой треть экономики завязана на внешний мир? Невозможно. Поставить вокруг страны экономические барьеры – это самоубийство. И она это прекрасно понимает.

- То есть – это только слова, реклама?

– Она хочет, чтобы её пустили на политический Олимп. Конечно, она хочет стать президентом. Но я не думаю, что французы в 2017 году выберут неизвестность. Одно дело – проявить своё недовольство на местном уровне. Другое – вручить бразды правления и очень широкие полномочия, которые во Франции даёт президентство, на 5 лет вперёд. Так что политический потенциал у "Национального фронта" есть, он, по сути, имеет шансы вывести за скобки реальной политической ответственности весь левый фланг и остаться хозяевами политического поля с республиканцами. Но для этого "Национальному фронту" самому придётся меняться очень и очень сильно.

- Полеветь?

– Стать более цивилизованным.

- Ах, вот как. Марин Ле Пен готова к этому ради поста президента?

– Она это прекрасно понимает. Иначе она бы не добилась таких результатов. Но сегодня она представляет себя как единственную альтернативу, которая есть у французов. Что, в общем-то, не соответствует действительности.

- У неё есть ещё один пункт: она выступает за дружбу с Россией.

– А вот это – очень важный момент. Другое дело, что эту позицию разделяют и другие лидеры правого лагеря. Включая и Саркози, и Фийона. Даже Жюппе, человек гораздо более ортодоксальный в выборе политических координат, осознаёт необходимость взаимодействия с Россией. Не только против общего врага – "Исламского государства", но и в каких-то позитивных вещах. Вот сейчас прошла Всемирная конференция по климату, и она показала, что общая для всех повестка дня существует, что все мы в одной лодке, что есть вызовы, которые одна страна и даже группа стран взять на себя не может, потому что они глобальны. И что культивировать такие местечково-изоляционистские настроения – это вряд ли сулит решение проблем.

Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"