Без пяти лет доктор Шпак

Самый известный в стране ветеринар - доктор Александр Шпак, герой знаменитого "кетаминового скандала", вышел на свободу, отсидев три с половиной года из положенных пяти.

С "Фонтанкой" доктор Шпак поговорил и о кетамине-наркотике, и о деталях уголовного своего дела. И о том, чем заняться доктору, которому запретили лечить его пациентов.

– Посидев три года, я начал на многое смотреть по-другому, – признаётся Александр Шпак. – Вчера вышел из метро, иду пешком. Дождь, люди хмурые, унылые… А чего хмуриться? Отбывал я в Коми, ещё 100 – 150 километров – и Полярный круг. Это такое место, где время остановилось, 19-й век. И девять месяцев зима. Зона на территории какого-то заповедника. Места красивейшие.

- У тебя была возможность оценить красоты природы?

– Конечно, – усмехается. – Три раза в день во время выхода на просчёт. Ну, красоты за забором. Но сверху – небо красивое. Когда бы я ещё в жизни увидел северное сияние?

- Это точно, – соглашаюсь. – Чем ты там занимался?

– Учреждение это нерабочее. То есть работы как таковой там нет. Можно заниматься спортом, читать книжки, смотреть телевизор, ходить в церковь. Для меня самым оптимальным были книги. Новости можно было один раз в день посмотреть, но там одна Украина. И спорт – замечательная вещь. Очень спасает от безделья и безумия. И помогает отключиться от ситуации.

- Ты пришёл на зону "медийной персоной". В новостях много говорили про доктора Шпака, которого посадили ни за что. Как тебя встретили?

– Приехал. Две недели карантина, как обычно. Потом привели меня на распределение. Парни из другого отряда отзывают в сторонку. Ты, говорят, тот самый Шпак? Мы про тебя читали, не переживай, будут вопросы – обращайся. Но у меня, в принципе, и вопросов-то не возникло. Уже когда пришёл в барак – кто-то знал обо мне, кто-то не знал. Поначалу приходили какие-то люди: я тебя по телевидению видел. А вот когда был суд и 3 года скинули, тогда по телевидению обо мне много говорили. Я возвращаюсь из Питера, из суда, а мне говорят: в телевизоре ты – и здесь ты. И как раз когда я приехал, шёл какой-то сюжет о моём деле. Были люди, которые понимали, что этот приговор – системная ошибка. Но это же зона для бывших сотрудников…

- Ты попал туда, потому что параллельно с частной практикой работал ветеринаром в "Крестах", да?

– Да. Там почти все сидят из силовых структур. И больше половины сами сажали людей. У них мышление такое: раз посадили — значит, виноват. Поначалу я ещё пытался им что-то доказать, потом понял, что глупо метать бисер. Если об этом думаешь постоянно, то просто устаёшь. Я в какой-то момент понял, что ситуацию надо просто отпустить. Не в том плане, что согласиться с приговором. Но посадили – надо сидеть. А ходить и всем рассказывать – "ах, я невиновен"…

Напомним, что ветеринар Александр Шпак в 2012 году был приговорён к восьми с половиной годам колонии общего режима по статье 228 УК РФ – за незаконное хранение и сбыт наркотиков. Этим "наркотиком" был препарат кетамин, которым Шпак пользовался для обезболивания животных во время операций, а три флакона уступил коллеге, попросившему для больной кошки. То есть это он так считал, что имеет дело с коллегой. На самом деле покупателем был оперативник Госнаркоконтроля. В июне 2013-го президиум горсуда смягчил приговор до пяти лет. В августе 2015-го Шпак вышел на свободу по УДО.

Восемь с половиной лет

– Когда меня задержали, сначала мало кто думал, что это всерьёз, – рассказывает Александр. – До этого были похожие дела, но врачи получали условно. И никто не оспаривал, потому что не посадили – и хорошо. А когда мне дали восемь с половиной лет, многие врачи просто перестали оперировать. Если ты пользовался кетамином, то быстро перейти на другой препарат невозможно. Во-первых – дозировка: каждый раз под животное надо подбирать. Во-вторых, разные породы собак по-разному могут реагировать на один и тот же препарат. Ну и так далее. Но моя история просто привлекла внимание только из-за срока. А ведь вся эта ситуация с кетамином длилась долго.

"Ситуация с кетамином" началась, напомним, в 1998 году, когда препарат был исключён из перечня ветеринарных лекарств. В то время альтернативой обезболиванию кетамином был препарат, который только обездвиживал. То есть животное всё чувствует, но не может шевельнуться. Поэтому кетамин продолжали использовать в качестве наркоза. В 2003 году Госнаркоконтроль очнулся и начал ловить ветеринаров. Несколько врачей получили по условному сроку. Причём по одной и той же схеме: на операцию приносили больное животное, доктор набирал шприц для наркоза – и "владелец" оказывался сотрудником Госнаркоконтроля. О судьбе животного, которое так и не прооперировали, в новостях не сообщали.

В 2004 году кетамин разрешили применять в ветеринарии, но при таких жёстких условиях, которые для частнопрактикующих врачей и небольших лечебниц были невыполнимы: лицензирование, сейф, бронированная дверь и так далее. В то время как в соседней Финляндии кетамин свободно продаётся: по данным медиков, наркоманам он неинтересен. Именно "кетаминовый наркотрафик из Финляндии", судя по всему, и рассчитывал накрыть наркоконтроль вместе с доктором Шпаком. Нашли 7 флаконов.

- Почему именно кетамин? – спрашиваю доктора Шпака. – К 2012 году, когда тебя взяли, уже существовали другие препараты. Моего пса, например, оперировали с ингаляционным наркозом.

– Твоего пса в клинике оперировали? – уточняет доктор.

- И кардиолог рядом дежурил, – киваю.

– Ингаляционный наркоз считается самым лучшим, – признаёт Шпак. – Но для его применения нужны специальные условия: стационар, врач-анестезиолог, который будет постоянно следить за состоянием животного. Частнопрактикующий ветеринар не может таскать за собой бригаду. Есть препарат, который всем рекомендуют вместо кетамина. Но он может вызвать остановку дыхания. Вот ты оперируешь, смотришь – животное не дышит. Что тебе делать? Сначала перевязать сосуд, а потом начинать реанимировать, или бросить сосуд – пусть истекает кровью, а самому кинуться восстанавливать дыхание? С кетамином такого практически не бывает. Плюс он даёт очень хороший выход из наркоза. Наконец, он просто дешевле.

- Ты понимал, что используешь кетамин не вполне законно?

– А что незаконно? – вскидывается доктор. – Я не колол кетамин людям, не продавал его нарокоманам. На препарате написано, что он предназначен для животных. Я врач. Да, я приобрёл кетамин, потому что нужно было животных оперировать. Ветеринары обычно делятся друг с другом препаратами. Но ездить к коллегам за каждым флаконом, "дай чуть-чуть"... да со мной просто перестанут разговаривать. И я купил несколько ампул. Коллега у меня попросил пару ампул, тоже для операции. Я знал, что он – ветеринар.

Коллегу он действительно знал как ветеринара. Причём знал почти 2 года. Потом выяснилось, что "знакомство" было операцией Госнаркоконтроля по внедрению в ветеринарный "наркокартель".

– Как-то на ветеринарной конференции подошёл человек, представился врачом, сказал, что приехал из Перми, – рассказывает Александр. – И не просто представился – многие мои коллеги знали его как врача. Говорит: мне надо препарат. А мы все, ветеринары, делимся друг с другом, если есть. Но у меня и не было, к тому же я видел его первый раз в жизни, сказал: отстань.

"Коллега", продолжает доктор Шпак, не задавал вопросов почти год. В течение этого времени они встречались на конференциях и других мероприятиях, и Шпак уже не сомневался, что имеет дело с ветеринаром.

– Я видел, что он владеет материалом, – объясняет Александр. – Знает всё про этот препарат. Более того, он мне за это время стал почти другом. Во второй раз он спросил о препарате, но у меня тогда не было. В третий раз он ко мне обратился ещё через полгода. У меня был как раз маленький запас…

Когда доктора Шпака взяли на продаже трёх флаконов кетамина, допрашивал его тот самый "коллега".

– И мне стало интересно: как это сотрудник наркоконтроля может знать такие моменты – наркоз, строение каких-то органов, – говорит доктор. – Ну, я тоже задавал ему какие-то вопросы. Так я узнал, что он ветеринаром никогда не был. Он учился в Военно-медицинской академии на анестезиолога, потом у него якобы случилась какая-то реакция на какой-то препарат, ему пришлось уйти. И он пошёл работать в Госнаркоконтроль. Потом у них откуда-то появилась информация, что якобы в Санкт-Петербург пришла партия кетамина из-за границы. Вот он и внедрился.

В скобках добавим, что бывший оперуполномоченный Госнаркоконтроля Денис Махонин в августе 2012 года был осуждён за фальсификацию доказательств. С "делом Шпака" это не было связано. Выяснилось, что Махонин подбросил оружие и наркотики другой жертве его методов работы. За это он получил условное наказание и штраф – 40 тысяч рублей.

– Очень многим ветеринарам я благодарен, – добавляет Шпак. – Когда началось моё дело, они не побоялись выйти и сказать на камеру: я использовал кетамин, использую и буду использовать, вот он я – приходите и сажайте.

"У меня 5 лет запрета на профессию"

– В суде меня несколько раз спрашивали: откуда у вас BMW? – рассказывает Шпак. – Я всё никак не мог понять, чего они к машине привязались.

На самом деле, с машиной было всё понятно: раз BMW имеет – точно наркодилер. Потом Шпак сказал, что иномарку покупал почти 10-летней, продав родительскую "пятнашку". Суд, говорит он, сразу потерял интерес к автомобилю. А когда Александр уже сидел, родителям пришлось эту самую BMW продать, чтобы оплатить адвокатов, передачки, поездки на зону и все остальные "радости" семьи зека.

– Больше всего в этой истории мне жалко маму с папой, – признаётся Александр. – В их возрасте это очень сильная нагрузка. Когда мама пришла ко мне в первый раз в изолятор, я, честно скажу, заплакал. Она была серая. Лицо серое. Отец, пока я был на зоне, перенёс операцию. Они очень много вынесли.

- Слушай, – решаюсь я спросить, – зачем нужны были такие сложности с покупкой-продажей этих ампул? Когда ты попался, кетамин был уже лет восемь как разрешён…

– Так это для клиник! И я ещё тогда, после задержания, когда меня выпустили под подписку, говорил: надо как-то решать, чтобы частнопрактикующие врачи могли использовать кетамин, а не только клиники. Коллеги ездили на какую-то конференцию в Германию, и там в частной клинике просто на полках стоят коробки с кетамином. На полках, даже не в сейфе! Привезли фотографии.

- Разве это нормально – оперировать не в клинике, а где-то у клиента на кухне?

– Конечно, дома не создать такие условия, как надо в операционной! – взрывается доктор. – Я вообще считаю, что единственное, что надо делать дома у клиента, – это первую вакцинацию щенков и котят, которые ещё не защищены. Но что делать, если люди у нас привыкли к комфорту? Надо им кота кастрировать – хотят, чтобы доктор к ним домой приехал. Надо зуб удалить собаке – вызывают на дом. Объясняешь людям: нет, это лучше делать в клинике, там и стерильнее, и безопаснее, и дешевле. Нет, хотят на дом. Так что на моём месте мог оказаться любой частнопрактикующий ветеринар.

- Ты вообще "собачник" или "кошатник"? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.

– Я собачник. Хотя у нас с родителями были две кошки. Я на работе постоянно, а собаке хозяин нужен рядом. Поэтому и кошки. Сейчас уже одна осталась. Пока я сидел, одна погибла. А в детстве у меня собака была. У меня есть свои методы общения с собаками. С ними надо быть в меру строгим. Собаки очень чувствуют силу. Бить их нельзя. Если не слушает, можно за шкирку тряхнуть.

- Перед ветеринарной академией ты окончил медучилище. Ты сначала хотел стать человеческим врачом?

– Я всегда хотел поступить в ветеринарную академию. Доучился до 9-го класса, собирался сначала пойти в какой-нибудь сельскохозяйственный колледж, но они все были где-то за городом. Родители поняли, что если я поселюсь в общаге, то учиться точно не буду. А у нас возле дома есть медицинский колледж. Пошёл туда. Потом была мысль, что надо в мединститут поступать. Но понял: нет, хочу в ветеринарную. Ну и поступил.

- Мне кто-то говорил, что люди, которые любят животных, редко становятся ветеринарами.

– Ерунда. Я не встречал ветеринара, который не любит животных. Есть профессии, в которые нельзя идти ради денег. И ветеринар – одна из них. Тут денег не заработаешь. То есть у меня бывали случаи, когда в какой-то клинике мне говорили: пришёл к тебе клиент с какой-то жалобой – предложи ему ещё зубы, например, почистить собачке на полторы тысячи, камни снять. Я так не могу. То есть если там действительно камни – конечно, скажу. Но если пара камушков – мне проще снять их бесплатно.

- В чём, по-твоему, главное различие просто врача – и врача ветеринарного?

– К ветеринару приходят не так, как к человеческому врачу. К врачу вы приходите – и помалкиваете, вы боитесь доктору настроение испортить, вдруг он вам такооое назначит... А к ветеринару может прийти пациент – пусть хоть ноги на стол кладёт, мне без разницы. Что его хозяин рассказывает – мне важно, конечно. Но я всё равно должен всё понять по животному. Животное – оно не соврёт. Хотя… Тоже разные бывают. Вызвали меня как-то к собачке с поломанной лапой. Мужик умоляет: жена через 2 недели вернётся, если увидит, что с собакой, мне кранты. Ну, за две недели лапа, конечно, не срастётся. В общем, поставил спицу, прошло время – прихожу к ним домой спицу снимать. Вижу, мужик, бедный, действительно всё это время, пока собачка болеет, чуть не в прихожей живёт. Снял я спицу – собака хромает, на лапу не встаёт. Жена в крик. Я посоветовал лекарство, она за ним побежала в аптеку. Как только ушла – смотрим, а собака прекрасно бегает. Вернулась жена. Мы ей: вот же – бегает. А собака опять хромает! Мы эту жену еле за дверь выставили и сняли собаку на телефон.

- Ну, буду к тебе знакомых собачников отправлять.

– Не получится. У меня пять лет запрета на профессию. Получается, мне запрещено то, чему я восемь лет учился. Единственное, что я умею и люблю делать. Вот выпустили тебя из тюрьмы – и давай, готовься идти обратно, потому что делать тебе ничего нельзя.

- А если потихоньку…

– Нее, больше я с государством в такие игры не играю.

- И чем ты будешь заниматься?

– Не знаю. Во-первых, буду пытаться добиться отмены запрета. Во-вторых, надо попробовать восстановиться в аспирантуре. Когда меня задержали, у меня уже всё шло к защите кандидатской. Правда, три года прошло, материалы, которые я собирал, могли устареть. Ну, что-то буду с этим делать.

- А запрет на профессию не распространяется на учёбу?

– Вот не знаю пока, буду выяснять. Это же всё-таки не лечебная деятельность, а научная.

Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"

© Фонтанка.Ру